— Что ж, — сказала Мот, — шестая, так шестая. Это на втором этаже. Там чисто, и постели готовы. Какое совпадение — как раз две кровати — как нарочно для дорогих гостей. Вот ужина не обещаю — не ждали вас.
Старик принял протянутый хозяйкой ключ с кованой головкой в виде звериной лапы и кивнул Джеймсу:
— Мы, пожалуй, пойдем располагаться. Не так ли, сэр Доусон?
— Да-да, конечно, — смущенно потупился молодой рыцарь. — Я только хотел попросить у прекрасной Мот прощения за мои манеры… Меня зовут Джеймс и…
— Фонарь возьмите, — звонко рассмеялась девушка, заметив его смущение. — И не смотрите на меня так!
— Что вы, я никоим образом…
Сэр Норлингтон сам снял с крюка возле лестницы фонарь и неодобрительно поглядел на молодого спутника.
— Сэр Доусон, вы еще долго собираетесь там стоять?
Несколько растерявшийся паладин двинулся к лестнице. Перед тем, как подняться, он обернулся и успел поймать взгляд этой Мот. Он мысленно снова будто бы оказался перед приоткрытой чердачной дверью, а детский плач зазвучал в его голове громче. Женщина отвернулась, и Джеймс вышел из оцепенения.
Рыцари поднялись по прогибающимся под их весом ступеням на второй этаж. Здесь был узкий и пыльный коридор, по обе стороны которого располагались двери — те самые комнаты для постояльцев. Всего комнат и правда было шесть, и над каждой висел соответствующий кованый номер. Тем не менее, в тупике коридора на дощатой стене была вычерчена мелом еще одна дверь — ее назначение было исключительно непонятным.
Новые постояльцы двинулись по коридору. Половицы под их ногами заскрипели подобно старым мельничным жерновам, перемалывающим вороньи кости.
— Нам сюда. — Сэр Норлингтон остановился напротив «шестерки» и стал возиться с замком. После второго оборота раздался щелчок, и дверь открылась.
— Не стойте столбом, Джеймс, — старик переступил порог, — убивать гостей в коридорах здесь не принято — для этого у них есть комнаты и душащие перины.
— Эээ… Вы не разуверились в том, что это западня, сэр? — Молодой рыцарь зашел следом.
— Конечно. Может, поделитесь вашими собственными наблюдениями?
— Трактир как трактир. Ну, разве что конюх подозрительный.
Джеймс огляделся. В комнате все было обставлено донельзя просто: пара широких кроватей у стен, два стула и обшарпанный стол. На трехногом табурете в углу — корыто для умывания. Ничего лишнего — как на том свете. Правда, кровати были аккуратно застелены, и клопов с первого взгляда не наблюдалось. Мягкие перины словно приглашали путников лечь, опустить голову на подушку и забыть обо всех своих тревогах. Сэр Норлингтон, в свою очередь, больше всего оценил наличие стен, углов и, самое важное, запирающейся двери.
— Как раз с конюхом все нормально, — задумчиво проговорил старик. — Пока.
— Ну, тогда, может, название? — предположил Джеймс. — «Голодный Зверь» — весьма подозрительно и пугающе. Бессмыслица какая-то!
— Очень даже говорящее название, — возразил сэр Норлингтон. — «Голодный» и «Зверь». Я бы сказал, по смыслу — попадание в прорезь забрала, не меньше.
— Но что тогда? — начал терять терпение Джеймс. — Может, скажете, наконец?!
Сэр Норлингтон тяжело опустился на стул, прислонив к столу свой громадный фламберг — старик выглядел уставшим: было видно, что все-таки не для его возраста проводить в дороге вторые сутки. И двуручный меч, и рыцарский клинок, и кольчуга, и шпоры — все разом как-то потяжелели, а исчезнувшие было с лица морщины вернулись вновь. Тем не менее, голос старика был по-прежнему тверд, а взгляд — ясен:
— Да странностей здесь хоть отбавляй: они тут одни в глуши, трактир сей, не пойми, кем и для чего здесь поставлен, — уж точно не посетителей потчевать и обустраивать. Она сказала «по нашей дороге»? Так нет же здесь никакой дороги и в помине. И о птицах она, мол, ничего не знает. А еще постояльцы эти, якобы, вчера съехавшие…
— А с ними что не так?
— Да не было никаких постояльцев, — тихо произнес старик: — Следов у парадных дверей я не приметил; камин в общей зале, если я хоть что-то понимаю в углях, с месяц как не разжигался; здесь, на этаже, все замки пылью покрылись — я на каждый взглянул, пока мимо проходил. Но самое главное — с нас ведь не взяли денег! Джеймс, вы в своей жизни видели хоть одного трактирщика в здравом уме, который не потребует с посетителей плату вперед?
— Нет, сэр.
— Вот то-то же. И вообще, они — очень странная пара. Голодный и Зверь…
Джеймс поставил свой тяжеленный мешок с латами возле одной из кроватей, опасливо ткнул в перину мечом — не набросится ли на него.
— Нет, ну конюх-то мне сразу не понравился, — сказал он, — эта его шерсть, неприкрытая злоба… но женщина! Мот! Никаких странностей в ней я так и не различил.
— О, она намного хуже… — пробормотал сэр Норлингтон. — Я пока что тоже не разгадал ее, но при этом, как вы знаете, есть такие твари, которые умеют представать в виде самого безобидного и невинного существа и морочить вам голову, пока не станет слишком поздно. И еще, Джеймс. Если я буду засыпать, не позволяйте. И сами не спите.
— Хорошо, сэр. — Джеймс был совершенно сбит с толку. — Но вы согласны, что это именно они заманили нас сюда? Чтобы сделать себе ужин из двух блюд — для чего же еще! И раз уж мы проникли в их логово, зачем ждать какой-нибудь подлости от этих тварей? Быть может, мы опередим их?
— Не стоит торопиться, — поспешил охладить пыл молодого спутника сэр Норлингтон. — Я пока не знаю, что у них на уме. Есть еще кое-что, чего я пока не понял, нечто, как мне кажется, важное. И вот это очень меня беспокоит.
Джеймс с подозрением взглянул на старика — неужели тот снова ушел в это свое бессвязное бормотание, как не раз случалось на тракте?
— Не смотрите на меня так, — будто уловил его мысли старый рыцарь. — Я по-прежнему в своем уме, и если я говорю, что в этом есть нечто странное, значит…
Тут в дверь постучали. Джеймс от неожиданности схватился за рукоять меча. Путники удивленно переглянулись — ни один из них не слышал ни звука шагов, ни характерного скрипа ступеней на лестнице и половиц в коридоре.
— Откройте, это я, Мот! — раздалось снаружи.
— Не заперто, — буркнул сэр Норлингтон, делая знак Джеймсу, чтобы тот хотя бы для вида оставил свой меч в покое.
Женщина вошла в комнату, неся перед собой деревянный поднос с двумя тарелками и кувшином.
— Вот, это вам, чтобы не умерли с голоду. — Хрупкое создание проворно выставило свою слегка отдающую гнильцой ношу на стол. — Немного хрящей и вино — все, что осталось с ужина.
— Право, не стоило, — поспешил проявить вежливость Джеймс.
Впрочем, это у него не слишком удачно получилось — голос предательски сорвался, выдав его напряжение, которое легко можно было принять за злость. Кроме того, рука паладина по-прежнему лежала на гарде, что тоже вряд ли могло остаться незамеченным.
Сэр Норлингтон с виду сохранял спокойствие, но его затянувшееся молчание и холодный взгляд, которым старик наградил угощение, лишь подчеркнули общий накал обстановки.
— Вам вовсе не обязательно это есть, — поспешно, будто пытаясь оправдаться за свою оплошность, произнесла Мот, — но вы должны понимать, что подать к столу, как полагается, я смогу лишь утром. Терновник еще не зацвел, господа, и холмы Терненби пока лежат за рассветом.
Сэр Норлингтон скрипнул зубами. Судя по всему, кое-что из странных слов женщины он все же понял, и это «кое-что» оказалось намного хуже того, что он предполагал. Мот уже собиралась было уйти, но Джеймс остановил ее:
— Эээ… я крайне извиняюсь, — сказал он. В отличие от спутника, молодой рыцарь был искренне озадачен и не понял ни единого слова. — Мы все же в первый раз останавливаемся в вашем заведении и, возможно, не знаем принятых у вас правил приличия…
— Нет ничего проще вам их открыть, — сказала Мот.
— Если вас не затруднит, — кивнул сэр Норлингтон.
— Правила очень простые: с полуночи и до рассвета не покидать своей комнаты, на вопросы снаружи не отвечать, а если кто станет стучаться, ни в коем случае не открывать. Коли ослушаетесь, пеняйте на себя, будь вы хоть Их Высочества в Изгнании и Принцы-Без-Жалости вместе взятые. Никто не сможет пробраться в эту комнату, только если вы сами кого-то не впустите.
Прежде чем покинуть комнату, Мот широко улыбнулась на прощание. При этом — Джеймс готов был поклясться самим Хранном — за тонкими поджатыми губками на мгновение показались самые настоящие клыки, а улыбка превратилась в звериный оскал.
Едва дверь за девушкой закрылась, как молодой рыцарь торопливо и тревожно зашагал по комнате, пытаясь успокоиться, — уж больно зловеще прозвучали предупреждения необычной хозяйки.
— Вам все еще не терпится выйти в коридор и помахать мечом? — задумчиво проговорил сэр Норлингтон. — Пока мы в комнате, мы в безопасности.
— Вы верите ей? — усомнился Джеймс.
— Есть вещи, которые крепче некоторых кодексов. Есть пороги, которые запрещено переступать. Есть слова, которые лучше не произносить. Есть клятвы, которые ни за что не стоит нарушать. Да, я верю ей. Она явно связана… определенными законами.
— Я не понимаю, сэр!
Джеймс ощущал себя затравленным. Впервые в своей жизни он не знал, что ему делать, и теперь он вынужденно соглашался с тем, что говорил ему на тракте старик: он совершенно не готов к чужим козням и неспособен различать обман, когда его творит кто-то в нем по-настоящему сведущий. Он просто не понимал, что происходит и при этом начал осознавать, что все, что он умеет, здесь не годится. Это и есть бессилие… Впервые он был рад тому, что ворчливый старик отправился с ним в путь, ведь сейчас он был не один.
— Ради всех Вечных, не надо больше загадок! — взмолился молодой рыцарь. — Просто скажите, наконец, что все это значит?
Джеймс настолько привык к тому, что у его спутника на любой вопрос заготовлен ответ, а то даже и не один, что оказался совершенно не готов услышать то, что услышал дальше: