Видела бы его сейчас Изабелла. Она любила его… Сейчас она полюбила бы его во стократ сильнее: эти темно-багровые волосы, враз удлинившиеся и струящиеся до низа спины, этот взгляд тлеющих пепельных глаз, преисполненных мощи и уверенности.
Ильдиар, висящий в лапе ифрита, вонзил горящий меч в грудь демона. Крик, подобный вою сотни взбешенных ветров, вырвался наружу, но не через горло — из последнего выполз лишь хрип, — а из сквозной прожженной раны. Этот удар заставил могучего и, как казалось, непобедимого врага разжать пальцы. Рыцарь упал на камень улицы…
Ифритум вонзил обе кисти в рану, и продолжал засовывать их все глубже и глубже, пока его руки почти полностью не исчезли в теле. Он кричал, голова его дергалась из стороны в сторону, будто на полуоторванной тонкой нити на порывисто меняющемся ветру. Монстр начал тонуть в поднявшейся пыли, но при этом было видно, что из раны по его телу стремительно поползли во всех направлениях трещины, как по мраморной скульптуре, переживающей вековой процесс старения за секунды, и в какой-то миг, кроме трещин в ифрите не осталось ничего. Он разорвался на куски. Волна пыли накрыла с головой и Ильдиара, и стражников Ан-Хара.
Бергаров поблизости больше не было — должно быть, все они бежали прочь, завидев гибель своего чудовищного союзника. Воины Гамри стояли в стороне, словно парализованные заклятьем, и с ужасом глядели на чужеземца, не моргая. Ильдиар поднялся на ноги, несколько раз тряхнул головой, пытаясь унять кавардак в голове. Он тяжело дышал, сердце билось часто-часто, а боль и усталость вернулись. Он вновь был самим собой. Теперь уж точно.
Рыцарь взглянул в небо и в тот же миг вздрогнул. Он увидел ее. На верхней площадке высокой башни стояла Валери и смотрела куда-то вдаль.
Ильдиар бросился к по-прежнему пребывающему в оцепенении сотнику Гамри. Он схватил его за кольчугу и встряхнул, приводя в чувство.
— Башня, старик, — ткнул пальцем Ильдиар. — Как туда добраться?!
— Я… Что?.. Там… Смотровая башня внутренней стены? — недоуменно спросил Гамри, взглянув в указанном направлении. — А что…
Ильдиар не стал дослушивать, он просто бросился к внутренней городской стене…
— …Валери! — закричал рыцарь, взбираясь на верхнюю площадку смотровой башни.
Девушка даже не обернулась. Она стояла и безразлично глядела на восток, словно внизу не было никакого сражения, словно безумие и агония Ан-Хара происходили не прямо под ее ногами, а на страницах какой-нибудь книги, которую она со скукой отложила в сторону.
— Ифритум, — коротко произнесла девушка, так и не повернув головы. Она стояла на огромном сине-зеленом ковре, и по краям это украшение пола было обшито золоченой бахромой, его уголки венчали витые шнуры с кисточками.
— Его больше нет, — сказал Ильдиар. — Я убил это чудовище.
— И что же? — Насмешливый голос девушки был хуже десятка плетей, полученных за оскорбление великого визиря.
— Как «что»? — удивился паладин. — Его нет больше, демона нет! Тварь не будет больше пожирать людей! Хотя, я так понимаю, тебе плевать на это. Так ведь, красавица? — Ильдиар прищурился — пора уже с этой заносчивой высокомерной девицей поговорить по душам. — Очередной закон раба? Все, что не касается твоего благополучия или спасения, тебя просто не волнует, я прав?
Валери не обернулась.
— Сразу видно, Ильдиар, что ты — чужак среди асаров, так мало проживший в этих землях, — и даже голос ее с легкой ноткой презрения остался прежним. — Ты так ничего и не узнал об ифритах? Ты убил одного — пусть. Но его тут же заменил другой. В тот момент, когда твой клинок оборвал жизнь этого исчадья песков, появился новый, подобный ему. Их ровно тысяча, и это не по силам изменить никому — даже великим заклинателям. Убивают одного — тут же появляется другой. Убьешь девятьсот девяносто девять — столько же возродится в песках…
Ветер шевелил бахрому, приподнимал уголки ковра. Казалось, что разноцветную подстилку сейчас просто сметет с башни, и тут Ильдиар понял, что ветра нет и в помине, и листья на лимонных деревьях внизу даже не шевелятся, так же как и полотнища близлежащих тряпичных навесов на других башнях. А она все так же стоит на этом странном ковре и смотрит вдаль.
— Ну же… — яростно прошептала Валери. — Ну, давай же…
Уголок ковра вновь приподнялся, словно почуяв что-то, но тут же лег обратно, как и положено добропорядочному ковру.
— Что за… Что это такое? — Ильдиар отпрыгнул в сторону и едва не скатился вниз по ступеням, ведущим с площадки на стену, — ковер вдруг пошел волнами.
— Неужели тоже не знаешь? — усмехнулась Валери.
— Не знаю чего? — Ильдиар поднял меч, готовый изрубить невидимку, что дергает за края ткани.
— Это же волшебный, летающий ковер.
— Хм… как же, летающий. — Ильдиар продолжал оглядываться в поисках невидимки. Вдруг он встретился с немигающим взглядом девушки. — Такой, на каких летают дервиши? Ты это серьезно?
— Более чем, — вздохнула она, — и это единственная возможность выбраться из Ан-Хара, пока он не уничтожен полностью. Смотри, — она указала пальцем куда-то в пустыню.
Ильдиар поглядел в ту сторону и оцепенел. К городу шло огромное войско бергаров. Горизонт терялся за черными верблюдами, несущими своих не менее черных всадников. Дальних песков уже не было видно из-за смоляного прибоя.
— А теперь посмотри туда…
В противоположной стороне города мелькнул позолотой чей-то шлем. Ильдиар отчетливо увидел алый плащ — сотник Абдул-Ан-Гамри выводил своих людей из обреченного Ан-Хара.
— Что же делать? — спросил Ильдиар, покосившись на ковер. — Как им управлять?
— Он слушается приказа, — ответила девушка.
— Ну, так прикажи ему.
— Он не хочет повиноваться!
Ильдиар осторожно ступил на ковер — тот дернулся, как от змеи. Казалось, ступать по такой шикарной вещи, особенно пыльными и грязными ногами, изгаженными в людской крови и соке раздавленных персиков с улиц, — само кощунство. Пройдя еще два шага, паладин уже уверенно встал в центре ковра.
Валери безразлично глядела на Ильдиара.
— Ковер слушается того, кто четко знает, чего хочет, — сказала она.
— Так чего же ты хочешь? — спросил девушку северный граф, не отрывая взгляда от удивительного творения магии.
— Улететь из Ан-Хара и… — она запнулась.
— Понятно, — подытожил Ильдиар. — Значит, все нужно делать мне.
Он осторожно сел на мягкую ткань и скрестил ноги, как сидели на полу в рабском застенке его товарищи по несчастью.
— Ковер, — громко произнес паладин, — неси нас к северо-восточной потайной решетке!
Ткань вздрогнула и в следующий миг оторвалась от башни, поднявшись на несколько дюймов. Ветер тут же перебрал своими невидимыми дрожащими пальцами волосы и одежду новоявленных воздушных путешественников. Валери вскрикнула и упала рядом с Ильдиаром. Рыцарь галантно протянул даме руку, и та, не прекращая дрожать всем телом, судорожно ухватилась за нее, будто птица за ветку. Похоже, она впервые летела по воздуху, что же до графа де Нота, то он искренне благодарил богов и желал долгих лет своему другу сэру Аэрту, Архонту ордена Серебряных Крыльев, который порой брал его с собой покататься на грифоне. Кроме того, в памяти встал и летающий корабль Дор-Тегли, на котором он летел к Дайкану перед знаменательной битвой. Так что, наверное, можно сказать, что граф де Нот был опытным воздухоплавателем. Через секунду ковер уже нес их по небу через весь город…
Вскоре он опустился в прекрасном саду, но глазеть по сторонам времени не было. Здесь Ильдиара уже ждали товарищи по несчастью. Рядом с гномом и геричем стояли три груженных тюками лошади.
— Значит, ты нашел ее! — радостно закричал Хвали, привыкший не удивляться ровным счетом ничему, а уж тем более парящим в небе тряпкам.
— И прихватил кое-что из сокровищницы самого султана, — добавил несколько более впечатлительный Джан.
— Самое время убраться из благословенного духами Ан-Хара, — сказал Ильдиар. — Кладите все припасы на ковер. Коней придется оставить.
— А выдержит ли? — Гном почесал плешивый подбородок. — Видал, сколько всего Джан, алчная крыса, с собой понатаскал?
И правда, лошади были немилосердно навьючены большими полосатыми мешками-хурджунами и тюками, там был даже бочонок.
— Я так понял, что это был сейчас комплимент, сэр гном? — белозубо улыбнулся чернокожий рыцарь.
— Конечно, — подмигнул графу де Ноту Дор-Тегли.
— Выдержит, — заверил Ильдиар, словно это он сам изобрел этот ковер и всю жизнь на нем летал. — Кстати, Хвали, — вспомнил вдруг паладин, помогая гному и геричу перетаскивать припасы, — а что ты в том доме делал, когда мы разделились?
— Покажи ему, Джан, — усмехнулся шире выбитых зубов гном.
Чернокожий достал из мешка чью-то отрезанную голову. Ильдиара едва не вывернуло на ковер.
— Кто это?
— Не узнал толстяка Гаума? — усмехнулся Джан. — Мы решили отплатить ему напоследок за гостеприимство…
— Что смотришь? — рыкнул гном в бесцветные мертвые глаза головы бывшего хозяина рабского рынка Ан-Хара. — Все по справедливости: ты мне — бороду, я тебе — голову…
Одна лишь Валери сидела тихо-тихо. Она отстраненно теребила пальцами бахрому ковра и печально думала о чем-то своем. Даже отрезанная голова не произвела на нее никакого впечатления.
— Все? Можно лететь? — спросил Ильдиар, когда тяжеловесный бочонок умостился в центре ковра.
Со стороны стены раздались гортанные крики — это бергары перелезали через укрепления, явно не замечая низкой кованой решетки, пробитой в желтом камне. Где-то в той стороне мелькнул один черный плащ, второй.
А в саду, в тени высоких лимонных и апельсиновых деревьев, пока что спокойно журчали фонтаны, вились походящие на плющ растения, подставляя солнечным лучам огромные синие и нежно-голубые бутоны. Воздух здесь был свеж и чист — не то, что на площади невольничьего рынка.
Ильдиар, Валери, Хвали и Джан уже сидели на ковре и были готовы лететь, когда вдруг из-за одного из растущих неподалеку инжирных деревьев выскочил человек. Он запыхался, за ним гнались. На нем были широкие белые шаровары и алая безрукавка — халат и тюрбан он где-то потерял. Короткие белые волосы были покрыты кровью, на брови расцветала пурпуром ссадина.