— Прочь! Не подходи! — Пустынник выхватил из-за пояса кинжал и начал размахивать им перед собой. И вдруг он понял, что подле него никого не было. Тень исчезла.
Кариф обернулся вокруг себя, пристально оглядел стены, пол, портьеры. Никого. Он был совершенно один в этом пыльном коридоре, заставленном тяжелыми старинными доспехами.
— Ха-ха-ха. — Хохот ударил в спину.
Кариф рванул кинжалом вокруг себя — никого! Что здесь такое творится?!
— Прочь! — закричал пустынник в пустоту. — Что тебе нужно от меня?!
— Ты должен, — последовал скрежещущий ответ.
Голос шел откуда-то сверху. Кариф задрал голову и с ужасом различил под сводом коридора ту самую клыкастую тень в обрамлении извивающихся щупалец. Она дернулась так резко, словно решила спрыгнуть прямо на стоящего под ней человека. И Кариф не выдержал… он побежал.
Дворец короля Ронстрада будто вымер. Более того — создавалось ощущение, что здесь сотни лет никто не жил. Кариф бежал и не видел ни гвардейцев, ни вельмож, ни слуг. Было пусто, как в гробнице Амумали, — лишь нервные тени дергались в судорогах на стенах, у них, вроде бы, не было клыков, но Кариф был не уверен…
— Ты должен, — раздался голос, и звучал он именно оттуда, куда бежал пустынник.
Беглец остановился и выставил перед собой кинжал. Его глаза суматошно забегали по стенам, потолку и полу, но клыкастой тени нигде не было видно.
— Ветра уберегите меня… — прохрипел Кариф. — Ветра, молю вас…
— Здесь нет ветров, — последовал ответ. — Я изловил их всех. Я разодрал каждому ветру брюхо и вырвал его кишки наружу. Можешь умыться их кровью…
И в тот же миг Кариф ощутил, как что-то мокрое проникло в его сапоги. Он опустил взгляд, и увидел, что весь пол залит вязкой серо-голубой жидкостью. И пусть ее цвет был весьма необычен, он сразу понял, на что глядит. Это и правда походило на кровь…
— Ты должен мне.
— Кто ты такой?! — закричал Кариф.
— Тень из теней.
— Что я тебе должен?!
— Погасить свечу.
— Что?
Лампы на стенах вдруг все как одна погасли — так, будто кто-то одновременно задул их. Дворец погрузился в непроглядную тьму.
— Ты должен погасить свечу, — раздался зубовный скрежет совсем рядом. — Тебе дадут свечу. И ты должен погасить ее. Задуй!
Кариф ощутил, как нечто коснулось его плеча. Он закричал и ринулся прочь. Под его ногами хлюпала кровь ветров, разбрызгиваясь фонтанами, но он не обращал на это внимания. В какой-то момент он споткнулся, измазавшись в вязкой жидкости, поднялся, вновь побежал. И повсюду был этот незатихающий голос, раз за разом отдающий свой жестокий и непонятный приказ. Повсеместно ему сопутствовал дикий демонический хохот.
— Спасите меня, ветра! — закричал в пустоту Кариф, его голос эхом отзывался из противоположного крыла дворца: «Ветра… ветра… ветра…». — Помоги мне, пустыня!
— Ты далеко от своей пустыни, — прокаркал в ухо неизвестный мучитель.
— Зачем я тебе?! Оставь меня! Прошу, оставь! — В отчаянии Кариф упал на колени и начал бить кулаками по ковру — никакой крови ветров больше не было. А ковер истлел и был покрыт плесенью. Пустынник мог бы поклясться, что, когда он только пришел во дворец, ковер был ярко-алым, с нашитой по краям золотой окантовкой.
— Тебе дали свечу… — прямо над головой прошипел голос. — Ты перережешь фитиль, раскрошишь воск…
— У меня нет никакой свечи!
— Есть…
Кариф вскочил на ноги и побежал. Он бежал, казалось, целую вечность. Развороченные стены сменялись пыльными разрушенными этажами, лестницы, заваленные осколками камня, пролетали под ногами одна за другой, везде были одинаковые разбитые статуи, на каждом шагу стояли такие же проржавевшие доспехи и висели изорванные гобелены.
Вдруг он увидел каменные фигуры гвардейцев. Неподвижные стражи дворца, вышколенные и статные, сейчас они были по-настоящему застывшими, вырезанные из черного мрамора. Приблизившись, Кариф дотронулся до одного и тут же отдернул руку — холодный камень — ничего более. Ни тепла тела, ни живого дыхания… За спинами статуй, еще совсем недавно бывших обычными людьми, со скрипом открылась дверь, ведущая на улицу.
Он выбежал из парадных дверей дворца. Сам Асхиитар, казалось, дико хохочет ему вслед, а Кариф бежал по аллее дворцового парка к внешней решетке, подгоняемый рассветом. Ночь шла на убыль, утро вступало в свои права, а он все бежал и бежал прочь от этого проклятого места что было сил. Не прошло и получаса, как он ворвался на свой постоялый двор и взлетел по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.
— Грышган! — закричал пустынник, едва распахнув свою дверь, но в комнате никого не было.
Орк исчез. Его вещи и секира тоже.
Что ж, так даже лучше… Никто не будет мешать прийти в себя после всего этого кошмара. Нужно отойти… нужно трезво все обдумать и принять решение насчет дальнейших действий…
Кариф запер дверь, запер окно на засов и начал бродить по комнате. Кулаки он упер в лоб, совершил несколько глубоких вздохов, пытаясь выровнять дыхание. Мысли роем неуловимых мух кружили в голове, нестерпимо жужжа и заглушая друг друга. «Что это была за тварь? Что она сделала со мной? И была ли она на самом деле? Конечно, была! А как иначе? Что? — Кариф себя одернул. — «Как иначе?» И это спрашиваешь ты, тот, кто видел не раз в действии безжалостные миражи песков?»
Пустынник подошел к двери, замер, прислушался. Постоялый двор жил своей жизнью. Хозяйка ругалась с кем-то из постояльцев, кто-то спустился по лестнице, хлопнула дверь. Кариф метнулся к окну, застыл у него, вглядываясь в щелочку между ставнями. Мимо протопал, гремя башмаками и бряцая оружием, отряд городской стражи, проехали два рыцаря в сопровождении зевающих оруженосцев, куда-то торопился молодой маг, и в то время, как он застегивал камзол, гребешки, паря в воздухе вокруг него, сами его расчесывали, а щетки, словно живые, проходились по его бордовому плащу и сапогам. Все тихо, мирно… а ведь если дворец превратился ночью в тлен, все должно было быть иначе. Тревога, паника и тому подобное…
«Значит, все это был морок? — подумал Кариф. — Всего лишь наваждение, быть может, насланное каким-то могущественным колдуном, и только… обман…»
У пустынника совсем не осталось сил, сердце все еще бешено колотилось, а в ушах до сих пор стоял зубовный скрежет клыкастой тени… И при этому нужно было что-то решать.
Все планы пошли прахом, и сложилось так, что фактически он ушел ни с чем — зазря проделал такой долгий путь, и теперь не только его жизнь, но и душа в опасности. А самое печальное — то, что нет времени. Совсем не осталось… каждый день на счету… Сперва ему навязали спутника и…
Кариф замер и даже прекратил дышать. Он все понял. «Тебе дали свечу. Ты перережешь фитиль, раскрошишь воск…»
Кап… кап… раздалось вдруг откуда-то рядом со столом, и Кариф от неожиданности даже выхватил кинжал. И все же в комнате, кроме него, по-прежнему никого не было. А на столе, в серо-голубой лужице, лежал небольшой мешок из черной ссохшейся кожи. Что это? Кариф неуверенно подошел ближе. Вряд ли это собственность Грышгана… Он вспорол мешочек кинжалом. Руки предательски задрожали, а из прорехи посыпалось золото. В звоне демонского дара он различил смутное «Задуй… свечу…».
…Этот кошмар преследовал его каждую ночь с тех самых пор, как они пересекли границу пустыни. Так демон напоминал ему о своем присутствии. Сахид открыл глаза.
Ильдиар проснулся со страшным чувством голода и тут же обнаружил рядом со своей кошмой еду. На расшитом разноцветными узорами коврике на глиняной тарелке призывно дымилась жареная баранина, подле приютилась грудка фиников, здесь же нашлось место и для ароматных лепешек. Паладин жадно принялся за еду, даже не задумываясь, быть может, он сейчас поглощает все тот же негатор, который сковывает его крепче кандалов.
Отправляя в рот очередной кусок мяса, Ильдиар услышал два громких голоса неподалеку. Кто-то отчаянно спорил. Осторожно прокравшись к входу в шатер, Ильдиар аккуратно отодвинул краешек полога и выглянул наружу. В десяти шагах от него стояли двое мужчин. Одним из них оказался Сахид Альири, а второй был незнакомцем. Этот высокий смуглый человек лет пятидесяти выглядел намного богаче своего собеседника: темно-синий, как ночное небо в пустыне, халат его изукрашивала тонкая вязь сложного белого орнамента, а ткань отличалась мягким шелковистым переливом. Широкий пояс, казалось, был соткан из нитей чистого золота и расшит драгоценными камнями. На голове асара высился громадный белоснежный тюрбан, и в лучах рассветного солнца он отливал легким металлическим блеском. Ильдиар предположил, что данное сооружение должно весить так много, что удерживать голову прямо очень непросто. Паладин присмотрелся и различил, что лицо важного асара было круглым, точно луна, и на нем застыло выражение утомленного и вальяжного недовольства. Он размеренно, но, было видно, раздраженно поглаживал окладистую белоснежную бороду и хмурил кустистые брови.
— …И сколько раз подобное будет повторяться, Али? — Сахид Альири же был явно разгневан и явно сдерживал себя с величайшим трудом. — Твоя цена походит на мираж. Стоит мне к ней подобраться, как она ускользает. А после и вовсе увеличивается!
— Цена растет ежедневно, как и стоимость воды, как и стоимость верблюдов, — размеренно ответил собеседник: судя по голосу, этот человек явно привык повелевать. Должно быть, это и был Али-Ан-Хасан, владелец оазиса. — Не я диктую законы пустыне, а она пишет их ветром на листе дюн. И уж, конечно, не моя вина в том, что ты, сын такого великого человека, каким был твой отец, тратишь время и силы на бесцельные странствия и самоубийственные авантюры, когда мог бы стать тем, кем Альири, да развеют Семь Ветров его прах над Небесным Градом, мог бы гордиться.
— Я уверен, мертвецам уже безразлично, кем гордиться.
— И не моя вина в том, что эти авантюры не приносят тебе нужную сумму… — будто бы и не услышал язвительного замечания Сахида Хасан.