Меч графа де Нота моментально очутился у горла Сахида Альири. Балансируя на колышущемся ковре, паладину трудно было удержать равновесие, и острый клинок в ту же секунду окрасился кровью — шею асара пересекла красная полоса.
— Тогда лучше для всех будет бросить твой труп в пустыне, а не ждать новой подлости!
Негодяй молчал, уперев свой стеклянный взор в острие меча у самого горла. Ни единый мускул не дрогнул на его смуглом лице. Тонкая струйка крови, между тем, стремительно текла вдоль по лезвию, до самой рукояти, где ярко-красные капли подхватывал ветер и уносил прочь.
— Он сделал это ради меня! — слабый голос принадлежал Валери, и Ильдиар не сразу услышал его.
— Ради меня! Это все из-за меня! — девушка рыдала, не отрывая взгляда от того, кто был ей так дорог.
Ильдиар изумленно смотрел на нее, не веря своим глазам, — какой же он слепец, ведь она любит этого негодяя, как же он раньше этого не понял! Да уж, не зря старик Тиан сказал ему, напутствуя в это, ставшее роковым, посольство: «Не пытайся понять восток, а если поймешь — все равно не пытайся». Старый мудрец, как всегда, оказался прав.
Ильдиар опустил меч и сделал шаг назад. Волшебный ковер, будто почувствовав перемену его настроения, замедлился, его полет вновь стал неспешным. Ветер, им поднятый, постепенно стих, песчаной метели, собранной с вершин барханов, как не бывало.
Ильдиар размотал свой тюрбан и отрезал от него длинный кусок ткани. Он протянул его Сахиду Альири, и встревоженная Валери засуетилась рядом, пытаясь помочь асару перевязать горло. Ловец удачи достал из складок широкого белого пояса крошечный сверток, извлек из него немного бурой мази и принялся втирать ее в рану. Памятуя о том, как быстро от подобного снадобья срослись его собственные сломанные ребра и истерзанная плетью спина, ронстрадский паладин ничуть не сомневался, что сын песков будет совершенно здоров уже к утру. Но сейчас его мутило — рана была глубже обычного пореза. Асар лег в самом центре ковра, его накрыли большим покрывалом, извлеченным для такого случая из все того же бездонного мешка с трофеями Джана.
Ильдиар же, оставив раненого ловца удачи на попечение чернокожего рыцаря, повернулся к Валери:
— Я думаю, пришла пора услышать вашу историю. И хватит уже отговорок и недомолвок.
Девушка кивнула, но не успела произнести ни слова. Сахид Альири захрипел:
— Я сам расскажу. Не заставляй ее…
И он начала рассказывать…
…Кариф крался по широкому темному коридору, куда выходило четыре двери, в каждую из которых в любую минуту могли выйти хозяева дома или кто-нибудь из прислуги. Ноги в мягких кожаных сапогах аккуратно ступали по златотканому, с вьющимися синими узорами, ковру, что длинной дорожкой был выстелен на полу. Кариф отметил, что это был гилем, тканое чудо басхаров, привезенное с его родины, и здесь, в землях Империи, он представлял очень большую ценность. Асар знал многих харумских торговцев шелками и бархатом, значительную часть товара которых составляли изумительные гилемы. Восточные ковры отличались от местных обилием красок, дорогой отделкой, сложностью узоров и тонкостью ручной пряжи, над которой трудились сотни рабынь, изрезая до крови все пальцы нитями. Кариф никогда бы не накопил честным трудом на подобный гилем, в его стране такие вещи обычно украшали дома именитых шейхов или покупались богатыми чужестранцами…
А хозяева этого ковра и этого шикарного особняка могли позволить себе жить в роскоши, не боясь никого: ни жестокой инквизиции, фактически правящей Империей Сиены, ни легионеров императора, ни безжалостных магов из тайного братства иерофантов. А все потому, что глава этого рода был верным солдатом Империи и последователем церкви Синены. К тому же, он являлся еще и иерофантом, ибо среди имперской знати всегда было модным состоять в различных тайных обществах, даже находящихся вне закона.
Род хозяина особняка был едва ли не таким же почитаемым, как род императорского Дома, а все благодаря его давно почившему основателю, легендарному имперскому легату Гаю Сторусу. Гай участвовал в Великом Походе, шедшем к самому западному краю света, дошел до места, где заканчивается мир, принял там бой с ордами ужасных тварей, сумел заглянуть за край, прямо в бездну и установить над ней сигну Темной Империи (тогда эта страна называлась так). После легат Гай принял участие в бесславном походе на север, в мятежный Ронстрад, где силы Темного Императора и его магов потерпели сокрушительное поражение, коих у Империи не бывало со времен полуночного короля-вампира Райвена Когтя Ворона. Легионы северной армии были полностью уничтожены войсками мятежников в топях. Из всех легатов великой армии лишь Гай Сторус со своими солдатами вернулся в уже разваливающуюся на части Империю. Лучше бы он не возвращался тогда назад, потому как не узнал своей прекрасной родины. Власть захватил мятежный племянник старого Императора, Максимилиан, а если точнее, то после множества кровавых интриг и предательств жезл управления государством оказался у Святой Инквизиции, которая и помогла вернуться Максимилиану из изгнания. Империя раскололась на два лагеря: сторонников старого времени (магов, некромантов, военную элиту) и борцов нового порядка — слуг веры. Очень скоро народ принял речи понтифика Аллекто, в которых тот с яростью и горячностью уверял, что во всех бедах, постигших Империю и ее народ, виновны не кто иные, как маги, ибо они, слепые алчные безумцы, отринули богиню света и, обратившись во тьму, прогневили Синену. Именно по вине магов, согласно его словам, были потеряны северные провинции (то есть, мятежный Ронстрад), а западные — все погрязли в «служении тьме и богопротивной ереси», которые следует избыть навеки, выкорчевать с корнями, подняв на щит истинную веру.
По стране заполыхали огни пожаров и костры аутодафе. Некромантов и их сторонников распинали на крестах, топили в прудах, растягивали конями и подвергали еще уйме различных пыток и казней, чтобы они выдали своих соратников и отреклись от своих еретических помыслов. И они выдавали… выдавали и отрекались, после чего все равно подвергались ужасным казням — потому что нельзя попускать силам зла!
Храброго Гая Сторуса самого едва не отправили на костер, когда в рядах его легионеров обнаружили скрывавшегося там бывшего Темного Императора Титуса Люциуса XIII. Чтобы доказать свою истинную невиновность, легата обязали лично казнить «главнейшего врага Империи», что он и сделал.
После возвращения в Сиену Гай Сторус вышел в отставку, отошел от дел и женился на женщине, которую давно любил. Дальнейшая судьба хранила его от интриг, вражеских козней и подозрений в ереси. Будучи очень богатым и влиятельным человеком, он построил себе этот особняк в пятидесяти лигах от столицы. Жил Гай долго и видел на своем веку правление трех императоров: Юлия V, Титуса Люциуса XIII и Максимилиана III, но и его в один из дней забрала к себе Синена. На его похоронах присутствовали сам понтифик Аллекто и император; в честь почившего легата был проведен торжественный парад трех легионов.
У старого легата было двое сыновей и дочь, которые, в свою очередь, продолжили славный род Сторусов. Сейчас же в особняке главенствовал внук великого Гая, Илиус, также бывший в прошлом легатом и великим воином. Грозного старика боялись все без исключения члены семейства: трое сыновей с женами, дочь, ее супруг, их дети, племянники, кузены. Илиус железной рукой правил своим родом, и его слово было законом для всех домочадцев…
Все это прекрасно знал крадущийся по коридору второго этажа правого крыла особняка Сторусов незваный гость по прозвищу Кариф, проникший туда через окно.
Он был уже у самой лестницы, ведущей вниз, на первый этаж, когда услышал шаги по ступенькам. Звук приближался…
Асар затаился за беломраморной скульптурой какого-то древнего императора, слившись с ее широкой каменной спиной.
В коридоре появился высокий человек, одетый в светлую свободную тунику. Кариф крепче сжал ладонь на рукояти кинжала, готовясь нанести стремительный и безжалостный удар, чтобы слуга, или кто он там был, не успел даже хрипнуть, перед тем как отправиться на тот свет, если вдруг заметит незваного гостя. Но человек не оглядывался по сторонам и быстро прошел мимо, после чего скрылся за дверью и больше не появлялся. Вновь стало темно.
Незваный гость выглянул из укрытия, никого не увидел и вновь продолжил свой путь.
Вот, наконец, и третья дверь от лестницы, по левую сторону, сразу возле статуи высокого воина в роскошном доспехе и с гладиусом в руке. Осталось теперь дождаться того, за кем он и явился сюда, в этот хорошо охраняемый дом, преодолел хитроумные ловушки, обошел караульных из легатской сотни, приставленных для охраны особняка, обманул острый нюх сторожевых двухголовых псов и с риском для жизни влез по отвесной стене дома в окно второго этажа. Пока все продвигалось хорошо, более того — просто замечательно. Все шло по хорошо продуманному плану.
Кариф помолился ветрам, чтоб те и дальше отводили нюх собакам, песку, чтобы твердь, по которой он ходил, не выдала его присутствия скрипом и шорохом, помолился небу, чтобы свет звезд и луны не пробежал невзначай по его лицу.
Сейчас уже почти настало время для того, чтобы ящерица попала в силок. Никто лишний не явится — все семейство сейчас в этом их триклинии, столовой зале, — принимают дорогих гостей и угощают их ужином. Слуги также все там, подают кушанья, следят за готовкой еды.
Все идет, как надо. Убийца занял свою позицию. Нет, его не заметят… только не сейчас. Скоро здесь должна появиться его жертва…
Затаившись за статуей легата, он спрятал клинок под полу черного плаща — чтобы невзначай не блеснул… не блеснул раньше времени. Но вот и они — шаги в конце коридора. Рано. Ближе… Стены и потолок помещения осветились желтым светом — человек нес в руке длинноносую масляную лампадку.
Кариф смог, наконец, разглядеть того, за кем он так долго охотился: полностью лишенное бороды и усов узкое лицо, короткие темные волосы, идеальной прямоты нос и тонкие губы — родовые черты Сторусов. Одет человек был в длинную алую тогу (неудобный и тяжелый изыск имперской моды, по мнению Карифа), обут — в легкие открытые сандалии.