— Нет смысла всем идти. Пойдем только мы с Джаном — разведаем все и вернемся. Ждите здесь.
И они отправились. К удивлению Ильдиара, ежечасно качая головой и ворча что-то, вероятно, на джиннийском языке, с ними пошел Ражадрим Синх.
Спустя примерно двести шагов уже стало ясно, что тоннель обрывается, и за ним лежит огромное пространство. Свет стал ярче — там горели, судя по всему, десятки чародейских фонарей.
С каждым шагом путники ступали все осторожнее. Чем ближе они подходили, тем труднее становилось дышать. В воздухе невыносимо воняло серой — пришлось натянуть тканевые повязки. И вот они добрались до места, где тоннель обрывался. Осторожно выглянули. На удивление никакой стражи здесь не было. И вскоре стало ясно, почему.
Ильдиар застыл, не в силах пошевелиться, глядя на открывшуюся ему картину.
Это было подземелье невероятных размеров — здесь преспокойно мог бы уместиться гортенский кафедральный собор Хранна-Победоносного. Стены, пол и своды, как в ведущем к нему тоннелю, были выложены темным кирпичом. А в куполообразном потолке чернело множество дыр, через которые, очевидно проходил сернистый газ.
Серы здесь было невероятно много: по углам громоздились ее целые горы. В воздухе висело желтоватое пыльное облако. Но хуже всего было другое. Почти все пространство подземелья занимали собой огромные рокочущие машины с раструбами, над которыми на канатах ползли один за другим кованые короба с битой серой. Стоило какому-то из этих коробов поравняться с раструбом, как кто-то дергал рычаг, короб замирал и переворачивался, высыпая желтый лом в желоб. А дальше в дело шли винты и лезвия, которые перемалывали руду в огромных железных утробах, пока из тонкого горлышка, перекрытого тонким ситом, не проходил серный песок, ссыпающийся в здоровенные стеклянные колбы, которые после этого на цепной платформе переправлялись куда-то прочь из подземелья. Про себя Ильдиар назвал эти жуткие машины — рудорубками.
И этими рудорубками управляли иссушенные, судорожно дергающие конечностями фигуры с остекленевшими глазами и неестественно запрокинутыми набок головами.
Даже сквозь неимоверную вонь серы, пробивался запах гниющей плоти. Ильдиар понял, кого видит едва ли не сразу. Он видел подобное под Восточным Дайканом, видел в кошмарах, терзавших его много дней после.
Мертвецы… поднятые из небытия злобной волей и колдовскими ухищрениями. Они были словно частью машин. И в этом мире их больше ничто не заботило. Казалось, что, кроме нескольких следующих в определенном порядке действий, они ни на что с определенных пор просто не способны. Крутить ручку. Тянуть рычаг переворота коробов. Брести в колесах. Брести, глядя прямо перед собой, без надежды куда-либо когда-нибудь прийти.
Учитывая, что мертвая механика не остановилась ни на миг, а бездушный машинный рокот ничто не нарушало, можно было сделать вывод, что незваных гостей никто не обнаружил. Живых поблизости не наблюдалось, а мертвые каторжники трудились и после смерти.
— Некромантия… — сжав зубы, процедил Ильдиар. — Значит, слухи не врали.
— Черная слава Аберджи, — испуганно кивнул Джан. — Что нам делать, Ильдиар? Их здесь сотни…
Северный паладин поглядел на джинна. Тот весь сморщился, словно высохший финик. Его губы что-то шептали, а в округлившихся глазах плясали искры.
— Ражад, с тобой все в порядке? — спросил Ильдиар.
— Да… я… я просто…
— Ражад, ты ведь чувствуешь токи ветра? Здесь есть путь наверх? Куда нам идти?
— Я чувствую далекое дыхание пустыни в той стороне. — Джинн указал на проход, чернеющий на противоположном краю подземного зала, прямо за рудорубками. — Но я…
Ражадрим Синх сжал нервно трясущиеся руки. Сейчас он напоминал обычного старичка, которому никуда не нужно, который ничего не хочет, кроме, разве, того, чтобы его оставили в покое.
— Неужто сын небес испугался? — прошептал Джан, но Ильдиар поднял вверх указательный палец, прерывая насмешки герича.
Обычно вспыльчивый джинн, на удивление, никак не отреагировал на колкость.
— Это называются — разумная предосторожность, — негромко проговорил он. — Сильномогучий волшебный дух ничего не боится… А уж тем более — человеческих покойников. Меня волнует то, что находится там, куда ведет проход. Там что-то страшное… я чувствую это. Как будто сплелись воздух, вода, земля и огонь.
— Какая-то магия?
— Нет… элементы. И кто-то кует их, словно в кузне. А еще там много… много…
— Чего, Ражад?
— Того, что ненавидят все джинны.
Повисла тишина — судя по всему, сильномогучий волшебный дух не собирался пускаться в пояснения.
Ильдиар лишь спросил:
— Это единственный путь на поверхность?
Было видно, что джинну невероятно хочется солгать, но губы его оформили полное презрения и боли:
— Да.
— Значит, у нас нет иного выхода. Нам нужно туда.
Ильдиар заприметил путь вдоль стены, среди груд колотой серы, у основания машин, где не было мертвых каторжников. Если вести себя осторожно, тихо и продвигаться быстро, то, может, и удастся преодолеть этот жуткий зал.
Но план был бы не планом, если бы не встретил преграду. И кто бы мог подумать, что она появится еще до того, как беглецам предстоит попасть в подземелье с рудорубками.
Когда они вернулись в тоннель, то обнаружили, что оставленные там спутники ведут себя донельзя странно. Что-то произошло за то короткое время, что северный граф, герич и джинн отсутствовали.
То, что предстало Ильдиару в тоннеле, пугало и сбивало с толку. Гном яростно ругался на языке тегли, Аэрха рычал, будто пес, к которому поднесли раскаленное тавро. Каторжники жались к стенам, двое из них лежали убитые. В спине одного из них зияли пять рваных ран.
— Аэрха… что…
— Невидимка! — зарычал бергар, в ярости озираясь по сторонам и выставив перед собой ятаган. — Прятался здесь или прокрался потом. Граурх ди нас… проклятый невидимка…
Но это был отнюдь не невидимка.
В какой-то момент раздался очередной крик, и еще один каторжник рухнул на землю. Его лицо было проткнуто одновременно будто пятью острыми штырями.
Ильдиар поднял саблю.
— Хвали! Ты видишь его?!
Дор-Тегли в вопросе сражения с невидимым врагом, очевидно, был более опытен своих товарищей по несчастью. Его способное пронзить любую тьму гномье зрение сейчас было главной надеждой спутников. И он глядел… но не испуганно озирал стены, как прочие, его взгляд был направлен сугубо на кирпичный пол. И в какой-то момент он различил, как каменная крошка шевелится, увидел едва заметное прикосновение чьих-то ног в пыли.
Воздух в одном месте был словно гуще, чем еще где бы то ни было. Хвали различил контуры и очертания высокого и худого человека. Никакой не невидимка, но будто — гном сперва решил даже, что сам несколько повредился умом — отлитый из стекла силуэт.
— Я вижу его! Вижу! — заревел Дор-Тегли и ринулся к прозрачной фигуре.
Тварь вовсе не была хрупкой, учитывая то, что она была из стекла — о, нет — она была необычайно сильна. Увернувшись от гномьей сабли, стеклянный человек рванул рукой и ткнул ею в Хвали. Он сомкнул все свои пять когтей, образуя нечто вроде острого граненого наконечника копья, и гном успел оттолкнуть его локтем лишь в самый последний момент. Острый край рассек ему плечо.
Хвали взрыкнул от боли, но на мгновение потерял стеклянного человека из виду, и тот снова растворился во тьме.
В следующее мгновение еще один каторжник вскрикнул и упал — на месте его левого глаза зияла окровавленная дыра.
Ильдиар оглядывался по сторонам, пытался всматриваться в темноту, но как ни напрягал зрение, так никого и не увидел.
— Мерзкая тварь! — заревел вдруг Аэрха.
Великан лихорадочно дергался и вертелся, словно пытался стряхнуть с себя огненных песочных муравьев. Каторжники попятились в ужасе, прикрывая головы и прижимаясь к земле. Джан, Хвали и Ильдиар, напротив, бросились на выручку к бергару. Но стоило им добраться до него, как невидимая тварь уже снова скрылась. Аэрха тяжело дышал, он попытался рассмеяться, но из горла пополз жалкий хрип. Огромной ладонью он зажимал рану на боку.
— Тварь укусила меня…
Ильдиар обернулся и закричал: «Ражад!», но джинн вел себя очень странно — подобно прочим трусливым рабам, он, сгорбившись, пятился, вжимаясь в стену тоннеля. Он что-то бессвязно бормотал, пучил глаза и мелко трусил головой.
Джинн явно был не в состоянии помочь, но зато северный паладин увидел кое-что другое.
Пасть стеклянного человека, когда он укусил Аэрху, окрасилась багровым, и это его выдало. Полупрозрачная фигура, забрызганная кровью, медленно кралась к рабу, стоящему на коленях со сведенными в молитве дрожащими руками.
— Джан! — воскликнул Ильдиар, и герич понял все без слов.
Вдвоем они набросились на стеклянного человека. Джан схватил его за левую руку, а северный паладин за правую, с трудом удерживая бешено дергающееся порождение Аберджи, они повалили его на землю. Держать стекло — было неудобно, оно выскальзывало из цепкой хватки беглых рабов — дюйм за дюймом стеклянный человек высвобождался, его голова с оскаленной пастью неистово рвалась из стороны в сторону, намереваясь вонзить осколки-зубы в людишек.
— Глаза! — раздался вдруг крик. — Закройте глаза!
Ильдиар машинально последовал приказу, и в следующий миг услышал каменный грохот вперемешку со звоном разбитого стекла. Что-то обожгло плечо и щеку. Тварь в его руках прекратила дергаться, и лишь тогда он осмелился снова открыть глаза.
Над ним стоял гном, а на месте головы стеклянного человека были лишь осколки. Ильдиар откинулся назад, тяжело дыша и хрипя. Только сейчас он заметил, что несколько небольших осколков вонзились ему в плечо и руку. Учитывая ту силу, с которой Хвали опустил камень на голову твари, осколки разлетелись на несколько футов во все стороны — приказ закрыть глаза был как никогда уместен. Стеклянная тварь была мертва, но кто знал — чего еще ждать от зловещих копей Аберджи.