— Так что, тосты с сыром будешь? — спросил Чико. — Я страшно проголодался.
— Да, было бы неплохо.
Я не мог поверить, что все это происходит в действительности. Чико принялся возиться на кухне. Я вынул разряженную батарейку из протеза и вставил свежую. Пальцы открылись и закрылись, как встарь. Мне недоставало этого куда больше, чем я мог бы подумать.
Чико принес бутерброды и начал есть. Я поглядел на свой. Подумал, что надо бы поесть, но даже на это не было сил.
Послышался звук ключа в замке, дверь открылась и из прихожей донесся голос тестя:
— В «Кавендише» он не объявился, но по крайней мере оставил для меня сообщение.
Он вошел в гостиную. Я сидел к нему спиной, и Чико кивнул в мою сторону.
— А вот и он сам, собственной персоной.
— Привет, Чарльз, — проговорил я.
Он обвел меня неспешным долгим взглядом, демонстрируя учтивость пополам с железной выдержкой.
— Мы, знаешь ли, волновались.
Это был упрек.
— Извини.
— Где ты был?
Я понял, что не смогу ответить на этот вопрос. Если я скажу где, то мне придется рассказать почему, а это было свыше моих сил. Так что я просто промолчал.
Чико задорно усмехнулся.
— У Сида очередной приступ «бетонной стенки», — он взглянул на часы. — Ну что, адмирал, раз вы тут, то я пойду учить мелюзгу как перебрасывать бабушек через плечо. Сид, пока я не ушел, в блокноте у телефона полсотни сообщений. Два страховых расследования и работа по охране. Лукас Уэйнрайт очень хочет с тобой поговорить, звонил четыре раза. А Розмари Каспар так визжала, что я чуть не оглох. Там все записано. До встречи! Я к вечеру приеду.
Я едва не попросил его не приезжать, но он быстро ушел.
— Ты похудел, — заметил Чарльз.
Неудивительно. Я опять посмотрел на бутерброды и решил, что раз уж я вернулся, то есть тоже следует.
— Будете? — предложил я.
Он взглянул за остывший сыр.
— Нет, спасибо.
Мне тоже не хотелось. Я отодвинул тарелку и уставился в пустоту.
— Что с тобой случилось? — спросил он.
— Ничего.
— На прошлой неделе в «Кавендише» ты был полон жизни и энергии, глаза горели. Совсем по-другому выглядел.
— Так не глядите. Не надо на меня глядеть. Как продвигается дело с письмами?
— Сид...
— Адмирал! — Я беспокойно встал, избегая его пронизывающий взгляд. — Оставьте меня в покое.
Он задумчиво помолчал.
— В последнее время ты играл на купле-продаже товаров. Ты разорился, в этом проблема?
— Нет, — ответил я в изумлении. Это было так неожиданно, почти смешно.
— Я тебя уже видел в таком состоянии, это было, когда ты потерял свою карьеру и мою дочь. Что ты потерял на этот раз, если не деньги? Что может быть сравнимой утратой... или хуже?
Я знал ответ. Я выучил его в Париже в муках стыда. Мой мозг сформировал слово «мужество» так сильно и ярко, что я испугался, что он немедленно догадается. Однако, на его лице не проявилось признаков понимания. Он все еще ждал моего ответа.
— Шесть дней, — сглотнув, ответил я ровным голосом. — Я потерял шесть дней. Не будем отвлекаться и продолжим поиски Николаса Эша.
Чарльз с досадой и неодобрением покачал головой, но начал объяснять, что он успел сделать за это время.
— Эта толстая стопка — письма от людей, чьи фамилии начинаются на «М». Я отсортировал их строго по алфавиту и напечатал список. Мне подумалось, что одной буквы будет достаточно. Ты слушаешь?
— Да.
— По твоему совету я показал этот список администраторам Кристис и Сотбис и убедил их помочь. Но списки их клиентов на букву «М» с этим не совпали. И я обнаружил, что не везде такое сравнение провести легко: рассылка писем в наши дни нередко осуществляется с помощью компьютеров.
— Вы проделали большую работу, — заметил я.
— Чико и я сидели здесь посменно, отвечая на звонки и пытаясь выяснить, куда ты делся. Машина на месте в гараже, и Чико клянется, что ты никогда не уехал бы по собственной воле без зарядника для протезного аккумулятора.
— И тем не менее, так и было.
— Сид!..
— Нет, — перебил я. — Что нам нужно, так это список каталогов и специализированных журналов, посвященных антикварной мебели. Начнем сравнивать списки их клиентов на букву «М» с нашим.
— Это потребует много работы, — с сомнением протянул Чарльз. — И даже если мы обнаружим нужный список, что с того? Я имею в виду, как и заметил администратор Кристис, даже если мы узнаем, чей список использовался, как нам это поможет? В фирме или редакции журнала нам не смогут сказать, кто именно из тех, кто имел допуск к списку клиентов, был Николас Эш, ведь когда он с ними общался, он наверняка использовал другое имя.
— Да, но есть вероятность, что он продолжает свое дело где-нибудь еще и использует тот же список. Когда он скрылся, то забрал его с собой. Если мы узнаем, чей это список, то мы можем нанести визит людям с фамилиями, начинающимися на еще неиспользованные буквы, и выяснить, не получали ли они подобных писем. И если такие письма обнаружатся, то на них будет указан обратный адрес, куда посылать деньги. По этому адресу мы Эша и найдем.
Чарльз чуть не присвистнул, но ограничился чем-то больше похожим на вздох.
— Где бы ты ни пропадал эти дни, мозги у тебя работают как прежде, — сказал он.
Господи, мелькнуло у меня в голове, я заставляю себя думать, чтобы отвлечься от разверзшейся передо мной пропасти. Я сломан и это навсегда. Логическая, разумная часть моего существа работает как и прежде, а та, что называют душой, больна и умирает.
— И не забываем о полировке. — Адрес, который он мне дал неделю назад, так и лежал у меня в кармане. Я достал его и положил на стол. — Если полировка и список клиентов связаны, то для достижения наилучших результатов без полировки не обойтись. Вряд ли найдется много частных лиц, заказывающих ее в таком количестве в жестянках без надписей, упакованных в белые коробочки. Мы можем попросить фирму-производителя дать нам знать, если они получат еще один такой заказ. Вероятность того, что Эш станет заказывать у одной и той же фирмы, мала, но он может совершить эту глупость.
Я устало отвернулся. Вспомнил, что у меня есть виски, достал бутылку и налил себе щедрую порцию.
— Не многовато ли? — осведомился Чарльз из-за плеча своим самым издевательским тоном.
— Нет, — ответил я сквозь стиснутые зубы. Все эти дни я не пил ничего, кроме кофе и воды.
— Видимо, впервые ушел в запой и пропал на несколько дней?
Я оставил стакан на подносе рядом с бутылкой и повернулся. В его глазах читалось то же ледяное осуждение, что и в нашу первую встречу.
— Не несите чушь! — бросил я.
Он слегка приподнял подбородок.
— Прямо вспыхнул весь, — язвительно отозвался он. — Гордость, я смотрю, на месте.
Я сжал челюсти, отвернулся и осушил стакан. Затем я сознательно постарался расслабить напряженные мышцы и проговорил:
— Так вы ничего не добьетесь. Я вас слишком хорошо знаю. Вы используете оскорбления, чтобы спровоцировать людей раскрыться. Раньше вы меня на этом ловили. Но в этот раз у вас ничего не выйдет.
— Если я найду подходящий ключ, я им воспользуюсь.
— Выпьете? — предложил я.
— Не откажусь.
Мы расположились в креслах друг напротив друга, как и подобало старым приятелям. В голову мне лезли невнятные мысли. О том, что действительно меня пугало, я старался не думать.
— Знаете, — осенило меня, — а ведь мы можем узнать, чей это список, не от фирм и журналов, а от самих подписчиков. Вот этих, — кивнул я на стопку на букву «М». — Мы спросим их, на что еще они подписаны. И спрашивать придется всего несколько человек, общий знаменатель тут же проявится.
Когда Чарльз уехал домой в Эйнсфорд, я снял пиджак и галстук и принялся бесцельно бродить по комнатам, пытаясь рассуждать разумно. Я говорил себе, что ничего особенного не произошло, просто Тревор Динсгейт применил жуткие угрозы для того, чтобы я прекратил расследование, которое я толком и не начал. Но оправдать себя не получалось. Как только он открылся и как только я понял, что он что-то замышляет, я мог разрушить его планы. Я этого не сделал.
Если бы он не устранил меня из игры в тот момент, вполне возможно, что я бы продолжал свои попытки, не понимая толком, в чем дело, пока Три-Нитро не проиграл с треском Гинеи. Но сейчас я непременно был бы в Ньюмаркете, наводил бы справки с уверенностью в том, что дело нечисто. А из-за его угроз меня там не было.
Я мог объяснить свое бездействие осторожностью, здравым смыслом, тем, что в сложившихся обстоятельствах у меня не было иного выхода. Я мог бы сказать, что не сумел бы сделать больше, чем Жокей-клуб. Но всякий раз я возвращался к тому, что на самом деле мое бездействие объяснялось ничем иным как трусостью.
Чико вернулся с уроков дзюдо и снова принялся допытываться, где я был. И по тем же причинам, что и раньше, я не отвечал, хотя и знал, что он не стал бы презирать меня так, как презирал себя я сам.
— Ну ладно, — сдался он. — Не хочешь говорить, не надо, но нельзя же вечно держать все в себе. Не знаю, что с тобой стряслось в эти дни, но тебе тяжело, я же вижу. Нельзя так запираться от людей.
Однако, я с ранних лет привык держать все в себе. Защищаясь от враждебного мира, я отгородился от него прочной стеной, и теперь уже не мог изменить себя.
Я криво улыбнулся.
— С каких это пор ты психологом заделался?
— Так-то лучше, — усмехнулся он в ответ. — Ты ведь весь цирк пропустил. Три-Нитро все-таки не дали победить в Гинеях, кто-то до него добрался, и теперь конюшни Джорджа Каспара переворачивают вверх дном. Здесь где-то «Спортивная жизнь» валяется, там все написано. Адмирал принес. Ты читал?
Я покачал головой.
— Так у Розмари-то нашей, выходит, кукушка-то на месте была? Как же они до него добрались-то, как ты думаешь?
— Они?
— Ну, кто это провернул.
— Не знаю.
— Я был на субботних галопах, — признался он. — Да-да, знаю, ты телеграфировал, чтоб я уезжал, но я там такую милашку склеил в пятницу вечером, что грех было не остаться на лишнюю ночку. Да к тому же она была у Каспара секретарь-машинистка.