Сама Луиза выглядела совсем не так, как разбуженная в то воскресное утро. Она явилась при полном параде. Коричневый бархатный жакет, ослепительно-белый свитер, коричневая в крапинку юбка из мягкой ткани и свободный широкий кожаный пояс на талии. Чистые блестящие волосы и светлый макияж на светлом лице английской розы. Однако по ее взгляду было ясно, что весь этот мед предназначался не только пчелам.
— Мистер Холли?
— Может, просто «Сид»? — предложил я. — Вы уже достаточно знаете обо мне, пусть и не напрямую.
Она улыбнулась.
— Сид.
— Луиза.
— Дженни говорит, что Сидами только сантехников зовут.
— Достойная профессия, сантехник.
— А ты знаешь, что по-арабски «сид» означает «господин»? — спросила она, снова принимаясь за осмотр комнаты.
— Нет, не знал.
— Это правда.
— Может, расскажешь об этом Дженни?
Она немедленно перевела взгляд на меня.
— Она все еще действует тебе на нервы, как я погляжу.
Я улыбнулся.
— Хочешь кофе или выпить чего-нибудь?
— Можно чаю?
— Конечно.
Она прошла со мной в кухню и стала смотреть как я завариваю чай. В отличие от большинства новых знакомых, не стеснявшихся громко выражать свое восхищение успехами современного протезирования, она не стала острить на эту тему. Вместо этого она с безобидным любопытством принялась разглядывать кухню и в итоге заинтересовалась календарем, висевшем на ручке деревянной дверцы шкафчика. Это был рождественский сувенир от какой-то букмекерской конторы, с фотографиями на конноспортивную тематику. Она пролистала страницы до конца и остановилась на декабрьской, с фотографией лошади и жокея, берущего знаменитое препятствие «Кресло» на ипподроме Эйнтри. Силуэты эффектно вырисовывались на фоне неба.
— Вот это хорошо, — сказала она. И, прочтя подпись, удивленно добавила, — Это же ты!
— Это хороший фотограф.
— Ты победил в той скачке?
— Да, — спокойно подтвердил я. — Сахар?
— Нет, спасибо. — Она отпустила страницы. — Как странно должно быть видеть себя на календарной фотографии.
Однако для меня в этом не было ничего странного. Как странно, подумал я, что я так привык видеть свое изображение в печати, что почти не обращаю на это внимания.
Я принес поднос в гостиную и поставил на стопку писем на журнальном столике.
— Присаживайся, — пригласил я, и мы сели.
— Все это, — указал я на бумаги, — письма, присланные вместе с чеками за полировку.
— Разве от них есть какая-то польза? — с сомнением спросила она.
— Думаю, что да.
Я объяснил ей свои догадки по поводу списка клиентов.
— Надо же. — Она заколебалась. — В таком случае, может тебе и не понадобится то, что я принесла. — Она взяла свою коричневую кожаную сумочку и открыла ее.
— Я приехала сюда не только за этим, — сказала она. — Неподалеку живет моя тетушка, и иногда я ее навещаю. Так или иначе, я подумала, что тебе это было бы интересно, а ты живешь как раз по дороге.
Она достала из сумочки книгу в мягкой обложке, которую вполне могла отослать по почте. Мне стало приятно, что она привезла ее сама.
— Я пыталась навести порядок в своей комнате, — объяснила она. — У меня столько книг, они постоянно занимают все свободное пространство.
— С книгами всегда так, — согласился я, не признаваясь, что видел эти стопки.
— Ну и нашла среди них эту. Она принадлежит Нику.
Она протянула мне книгу. Я прочел заголовок и отложил ее в сторону, чтобы разлить чай по чашкам. «Навигация для начинающих». Я подал ей чашку на блюдце.
— Он интересовался навигацией?
— Понятия не имею. Но мне было интересно, и я взяла ее. Скорее всего он вообще не знал, что она у меня. У него была коробка с вещами, по типу той, что мальчики берут в школу, и как-то раз я зашла к нему в комнату, и все его вещи были разложены на комоде, как будто он убирался. Его в тот момент не было, и я взяла книжку... Он бы не отказал, он весьма легко к этому относился... Ну и я принесла ее к себе, куда-то положила и забыла.
— Прочла в итоге?
— Нет, так и не прочла. Это уже давно было, несколько недель назад.
Я раскрыл книгу. Первая страница была подписана крупным разборчивым почерком черным фломастером: «Джон Викинг».
— Я не могу определить, — сказала Луиза, предвосхищая мой вопрос, — Ника это почерк или нет.
— А Дженни?
— Я ей не показывала. Она сейчас с Тоби в Йоркшире.
Дженни с Тоби. Дженни с Эшем. Черт возьми, чего ты хочешь, подумал я. Она ушла от тебя, она не твоя, вы развелись. И нельзя сказать, что все это время я хранил ей верность.
— Ты выглядишь очень усталым, — неуверенно заметила Луиза. Я смутился.
— Нет, со мной все в порядке.
Я быстро пролистал книгу, выпуская страницы веером из-под большого пальца. Как и следовало ожидать, это оказался учебник по навигации, морской и воздушной, с чертежами и диаграммами. Навигационное счисление, секстант, компас и скорость дрейфа. Ничего примечательного, кроме записанной на внутренней стороне задней обложки тем же черным фломастером формулы:
Подъемная сила = 22.024 x V x P x (1/T1 — 1/T2)
Я передал раскрытую книжку Луизе:
— Это о чем-нибудь тебе говорит? Чарльз сказал, что у тебя диплом по математике.
Она слегка нахмурилась.
— Ник два к двум не мог прибавить без калькулятора.
У него неплохо получилось прибавить к двум десять тысяч, подумал я.
— Хм-м, — протянула она. — Подъемная сила равна 22.024 помноженным на объем, помноженным на давление... и на разницу температур, полагаю. Не мой предмет, это физика.
— Это может быть как-то связано с навигацией?
Она сосредоточилась. Я увидел, как ее лицо заострилось, отражая внутреннюю работу, и пришел к выводу, что за симпатичной внешностью скрывается острый ум.
— Странное дело, — наконец проговорила она, но мне кажется, что это о том, сколько можно поднять на дирижабле.
— Дирижабле? — задумчиво переспросил я.
— Все зависит от того, что такое 22.024, — пояснила она. — Это константа, то есть формула относится к чему-то конкретному, что она и выражает.
— Я куда лучше разбираюсь в том, кто выиграет сегодняшнюю скачку в 3:30.
Она взглянула на свои часики.
— На три часа опоздал.
— Тогда завтрашнюю.
Она откинулась на спинку кресла и вернула мне книгу.
— Вряд ли это принесет какую-то пользу, но я подумала, что ты собираешь о Нике любые сведения.
— Вполне вероятно, что польза будет, и немалая. Никогда нельзя знать заранее.
— Но как именно?
— Книга принадлежит Джону Викингу. А Джон Викинг может быть знаком с Ником Эшем.
— Но ты же не знаешь, где искать Джона Викинга.
— Нет. Но он явно разбирается в дирижаблях. А у меня есть знакомый специалист по дирижаблям. И наверняка дирижабли — такой же мирок, как и скачки, где все друг друга знают.
Она взглянула на стопки писем, затем перевела взгляд на книжку, и медленно сказала:
— Похоже, так или иначе, но ты его найдешь.
Я отвел взгляд и промолчал.
— Дженни говорит, ты никогда не сдаешься.
— Дословно? — слабо улыбнулся я.
Кажется, мое замечание ее развеселило.
— Нет. «Упрямый, эгоистичный и всегда поступает по-своему.»
— Примерно так и есть. — Я постучал по книжке. — Можно я оставлю ее у себя?
— Конечно.
— Спасибо.
Мы поглядели друг на друга как глядят молодые мужчина и женщина, оставшиеся апрельским вечером вдвоем в пустой квартире. Она уловила мое выражение и угадала ход моих мыслей.
— Как-нибудь в другой раз, — прозвучал ее суховатый ответ.
— Как долго ты планируешь жить у Дженни?
— Для тебя это имеет значение?
— В общем, да.
— Она говорит, что ты кремень, что скорее сталь переломится, чем ты.
Я подумал о своих страхах, страданиях и презрении к себе и покачал головой.
— А я вижу, — медленно продолжила она, — уставшего человека, из последних сил старающегося быть вежливым по отношению к незваной гостье.
— Я рад тебя видеть, — возразил я. — И со мной все в порядке.
Однако, она поднялась и я встал вслед за ней.
— Надеюсь, ты привязана к своей тетушке? — осведомился я.
— Чрезвычайно!
В ее ироничной улыбке угадывалось удивление.
— До свидания... Сид.
— До свидания, Луиза.
После ее ухода я отгородился от надвигающихся сумерек парой настольных ламп, налил себе виски, глянул на упаковку бледных сосисок и оставил их в холодильнике. Больше никто не придет, подумал я. Каждый посетитель в некоторой мере отсрочил наступление тьмы, особенно Луиза. Но живые люди ушли, а призрак остался со мной, как в Париже. Призрак Тревора Динсгейта. Он так и будет теперь со мной, неизбежным напоминанием о том, что мне так хотелось бы забыть.
Немного погодя я сбросил брюки и рубашку, надел короткий синий халат и снял протез. Это был один из тех случаев, когда снимать его было очень больно, но после всего, что случилось, мне было все равно.
Я вернулся в гостиную, намереваясь немного прибраться, но там было столько всего, что я не знал, с чего и начать, поэтому в итоге я просто стоял посреди комнаты, баюкал слабый обрубок сильной и здоровой рукой и пытался понять, что хуже: потерять конечность или же потерять себя. Унижение, отверженность, беспомощность, поражение... После всего пережитого, подумал я с отчаянием, я не позволю, не позволю, черт побери, страху взять надо мной верх.
Глава девятая
Лукас Уэйнрайт позвонил мне на следующее утро, когда я ставил чашки в посудомойку.
— Есть результаты? — командным тоном осведомился он.
— К сожалению, я потерял свои заметки и выписки, — извинился я. — Придется сделать их заново.
— Ну нельзя же так! — недовольно заметил он. Я не стал объяснять, что уронил конверт с заметками в ливневый сток, получив удар по голове.
— Приезжай прямо сейчас. Эдди не будет до полудня.
Медленно, механически я закончил прибираться, не переставая думать о Лукасе и о том, что он может для меня сделать, если захочет. Затем я сел за стол и записал, что хотел бы от него получить.