Поглядел на написанное, на пальцы, сжимающие ручку и подавил невольную дрожь. Затем сложил и сунул записку в карман и отправился на Портман-сквер, решив все-таки не показывать ее Лукасу.
Лукас заранее принес все нужные документы к себе в кабинет. Я сел за тот же стол, что и в прошлый раз, и снова выписал то, что мне было нужно.
— Не затягивай, Сид.
— С завтрашнего дня займусь всем этим вплотную, — пообещал я. — И во второй половине дня съезжу в Кент.
— Вот и хорошо.
Пока я складывал свои записи в свежий конверт, он поднялся в ожидании моего ухода. Это не было желанием поскорее от меня избавиться, просто он не любил задерживаться на чем-то дольше необходимого. Сделал дело — переключился на другое, не рассусоливай. Я трусливо поколебался и внезапно заговорил еще до того, как принял окончательное решение:
— Коммандер, помните вы говорили, что могли бы отплатить мне не деньгами, а помощью, если она мне понадобится?
Уэйнрайт улыбнулся, откладывая прощание.
— Конечно, помню. Но работа еще не сделана. Какого рода нужна помощь?
— Э-э... ничего особенного. Очень небольшая. — Я вынул из кармана записку и протянул ему. Подождал, пока он прочтет то немногое, что было там написано. Мне казалось, что я загоняю себя в ловушку.
— Почему бы и нет, — отозвался он. — Ничего сложного. Но если ты что-то проведал, возможно, мы тоже должны об этом знать?
— Я махнул рукой в сторону записки.
Если вы сделаете, как там написано, то узнаете одновременно со мной.
Это трудно было назвать ответом на его вопрос, но он не стал настаивать.
— Я прошу только об одном, не упоминайте в связи с этим делом меня. Пожалуйста, никому не говорите, что это была моя инициатива. Меня... меня могут убить, коммандер, и я не шучу.
Он перевел взгляд с меня на записку, потом снова посмотрел на меня и нахмурился:
— Разве за такое убивают?
— Я бы не хотел проверить это на себе.
Он улыбнулся.
— Договорились. Я напишу письмо от имени Жокей-клуба и я верю тебе, что дело смертельно опасное. Годится?
— Да, все верно.
Мы обменялись рукопожатием, и я вышел из его кабинета с коричневым конвертом в руке. В дверях Портман-сквер я столкнулся с Эдди, который как раз входил и мы оба остановились. Я надеялся, что он не заметит у меня на лице растерянность, вызванную его неожиданным появлением и не догадается, что в руках у меня компромат на него самого.
— Эдди, — я улыбнулся, чувствуя себя предателем.
— Здорово, Сид! — воскликнул он. Его глаза весело блестели над пухлыми щеками. — Что ты здесь делаешь?
Безобидный дружеский вопрос. Ни страхов, ни подозрений.
— Да вот, подбираю за вами крохи, — отозвался я.
Он хохотнул.
— Как я погляжу, скорее мы их за тобой подбираем. Этак ты скоро совсем нас без работы оставишь.
— Это уж вряд ли.
— Ты, Сид, только в наши дела не лезь! — продолжал он с той же улыбкой и тем же дружеским тоном. Редкие волосы, пышные усы, широкое круглое лицо — казалось, он был само дружелюбие. Однако в его глазах мелькнул ледяной холод и я не сомневался, что получил серьезное предупреждение.
— Ни в коем случае, Эдди, — неискренне согласился я.
— Ну, бывай, — кивнул он, и с широкой улыбкой от души хлопнул меня по плечу. — Береги себя.
— И ты тоже, Эдди, — ответил я его удаляющейся спине. И тихонько с грустью повторил, — И ты тоже.
Я без приключений довез записи до дома, пораздумывал немного и позвонил своему знакомому специалисту по дирижаблям.
Он сказал привет, рад тебя слышать, надо бы встретиться, выпить вместе, но вот про Джона Викинга он никогда не слышал. Я прочел ему формулу и спросил, говорит ли она ему о чем-нибудь, и он со смехом сказал, что это похоже на расчет полета на воздушном шаре на луну.
— Вот спасибо, — язвительно отозвался я.
— Нет, Сид, серьезно. Это расчет максимальной высоты. Поспрашивай среди тех, кто увлекается воздушными шарами. Они вечно стараются побить рекорды: выше всех, дальше всех, такого рода.
Я спросил, не знает ли он кого из таких энтузиастов, но нет, к сожалению он никого не знает, он только по дирижаблям, и мы распрощались обменявшись невнятными обещаниями как-нибудь встретиться.
Лениво и ни на что особо не надеясь, я стал листать телефонную книгу и вдруг сам себе не веря наткнулся на компанию «Воздушные шары» с лондонским адресом и номером телефона.
Я позвонил. Приятный мужской голос на том конце провода ответил, что конечно он знает, кто такой Джон Викинг, все, кто как-то связан с воздухоплаванием, знают Джона Викинга, это же псих первостатейный!
Псих?
Джон Викинг, объяснил голос, идет на такие риски, на которые никто в здравом уме не пойдет. Если я хочу с ним встретиться, то без сомнения отыщу его в понедельник на гонках на воздушных шарах. Где будут проходить гонки?
Конное шоу, воздушные шары, аттракционы и все такое прочее — все это в программе первомайского фестиваля в Хайланском парке в Уилтшире, и Джон Викинг там непременно будет.
Я поблагодарил голос за помощь и повесил трубку, размышляя о том, что совсем позабыл о приближающихся майских праздниках. Для меня, как и для всех остальных в мире скачек, праздничные дни всегда были рабочими, мы развлекали отдыхающих. Я и не замечал, когда они наступали.
Чико явился со стандартным перекусом на вынос: жареной рыбой с картошкой-фри которая успела размокнуть в плотной, не пропускающей ни масло, ни влагу упаковке.
— Ты помнишь, что понедельник — выходной из-за майских праздников?
— А то! Я ж турнир по дзюдо для мелюзги провожу. — Он вывалил еду на тарелки и мы принялись есть, пользуясь, в основном, руками.
— Я вижу, ты вернулся к жизни, — заметил он.
— Это ненадолго.
— Тогда скорей за работу, пока ты все еще с нами.
— Синдикаты, — согласился я и рассказал ему о несчастном Мэйсоне, который выполнял это же поручение и которого избили ногами и превратили в овощ. Чико посолил картошку.
— Будем аккуратны тогда, и на рожон не полезем.
— Сегодня и начнем?
— Без проблем. — Он задумчиво слизнул с пальцев соль. — Говоришь, нам за это не заплатят?
— Не напрямую.
— Тогда почему бы не расследовать те дела по страховкам? Работа непыльная, оплата гарантирована.
— Я пообещал Лукасу Уэйнрайту, что сперва разберусь с синдикатами.
Он пожал плечами.
— Ты начальник, тебе и решать. Но это будет уже третья работа, которую мы выполняем забесплатно, считая твою жену и Розмари, которой ты вернул деньги.
— Потом наверстаем.
— Так значит, ты решил продолжать?
Я не ответил сразу. Помимо того, что я и сам не знал, хочу ли я продолжать, я не был уверен, что смогу.
За последние месяцы Чико и мне не раз доставалось от разных крепких парней, которым мы перешли дорогу. За нами не стояла ни служба безопасности ипподромов, ни полиция, и в случае нападения рассчитывать приходилось только на себя. Мы воспринимали синяки как часть работы, так же, как раньше я воспринимал падения с лошади, а Чико — неудачные падения в дзюдо. Что если вмешательство Тревора Динсгейта все меняло? Не на одну кошмарную неделю, а гораздо дольше, навсегда?
— Сид, очнись! — резко сказал Чико. Я сглотнул.
— Что ж... мы займемся синдикатами. А там посмотрим. — А там я пойму, подумал я. Так или иначе, но я пойму. Если отныне я не посмею войти в клетку с тигром, нашему сотрудничеству придет конец. Или оба, или никто. Если я не посмею... Тогда незачем жить.
Первый синдикат из списка Лукаса был сформирован из восьми человек, из которых трое во главе с Филиппом Фраэрли были лица, числившиеся в реестре владельцев. Такие люди прошли проверку на благонадежность, платили членские взносы, соблюдали правила, никому не мешали и держали на себе всю конноспортивную индустрию.
Синдикаты были способом расширения круга вовлеченных в скачки людей. Это и шло на пользу спорту, и снижало индивидуальные расходы владельцев. Синдикаты формировались из миллионеров, шахтеров, рок-музыкантов и посетителей пабов. В синдикат мог вступить кто угодно, и тетушка Фло, и гробовщик, и все, что требовалось от Эдди Кифа, это убедиться, что все пайщики — именно те, за кого себя выдают.
— На данный момент нас интересуют не зарегистрированные владельцы, а все остальные, — объяснил я.
Мы ехали по графству Кент по направлению к Танбридж-Уэллс. В высшей степени респектабельный городок, Танбридж-Уэллс. Место обитания полковников в отставке и леди, играющих в бридж, с традиционно низким уровнем преступности. Однако именно здесь жил некто Питер Раммилиз, который, по словам информатора Лукаса Уэйнрайта, заправлял всеми четырьмя сомнительными синдикатами, хотя его имя нигде не фигурировало.
— Мэйсона избили на улицах Танбридж-Уэллс, — разговорным тоном сообщил я.
— А раньше сказать не мог?
— Чико... Может, повернем назад?
— У тебя что, дурное предчувствие?
— Нет, — ответил я после паузы и слишком быстро вошел в крутой поворот.
— Послушай, Сид, зачем мы туда вообще поехали, в этот Танбридж-Уэллс? Нечего нам там делать.
— Что предложишь?
Он промолчал.
— Значит, придется ехать, — подытожил я.
— Ага.
— И значит, придется умудриться не задавать тех же вопросов, что и Мэйсон.
— А этот Раммилиз, что он за человек? — поинтересовался Чико.
— Я лично с ним не знаком, но наслышан. Это фермер, разбогатевший на махинациях с лошадьми. Жокей-клуб отказывается регистрировать его как владельца, и на большинство ипподромов ему вход заказан. Он способен попытаться подкупить хоть Главного распорядителя, хоть уборщицу, а когда подкуп не работает, то прибегает к угрозам.
— Мило.
— Недавно двух жокеев и тренера лишили лицензии, после того, как выяснилось, что они брали у него взятки. Одного жокея выгнали с работы, и ему совсем жить не на что, околачивается у входов на ипподромы и попрошайничает.
— Это, случайно, я не с ним тебя видел недавно?