— Нет, оставайся за рулем. — Я сел на пассажирское сиденье. — Никогда не видал настолько подозрительного дома, безо всяких следов прежней жизни.
— Вот оно как.
— Именно. И здесь мы никогда не отыщем ничего, что приведет нас к связи Раммилиза и Эдди Кифа.
— Даром только съездили.
— Марку повезло.
— Да уж. Ничего так сопляк, шустрый. Говорит, что хочет стать грузчиком мебели, когда вырастет. На его памяти они три раза переезжали.
Глава десятая
Субботу Чико и я провели за обходом каждый своей части адресатов на букву М из списка оплативших полировку и в шесть часов встретились в хорошо известном нам пабе в Фулхэме. У обоих были сбиты ноги, обоих мучила жажда.
— Не стоило нам браться за это в субботу, да еще и на майские праздники! — вздохнул Чико.
— Ты прав, — согласился я. Чико наблюдал как струя живительной влаги наполняет пивную кружку.
— Больше половины из них не было дома.
— Я тоже почти никого не застал.
— А кто оставался дома, те смотрели по телевизору скачки или там борьбу, ну или девиц своих щупали и не желали отвлекаться.
Мы отнесли его пиво и мое виски на маленький столик, сделали по большому глотку и перешли к делу.
Чико смог расспросить четырех, а я только двух, но результат был налицо. Помимо прочей периодики, все шестеро прилежно выписывали журнал «Антиквариат в каждый дом».
— Ну вот и выяснили, — подытожил Чико. — Он прислонился к стене и с явным удовольствием расслабился. — Теперь до вторника нам делать нечего, все закрыто.
— Ты завтра занят?
— Имей совесть, меня девушка в Уэмбли ждет. — Он взглянул на часы и проглотил оставшееся пиво. — Ну до встречи, Сид, а то опоздаю, а она не любит, когда я потный.
Он ухмыльнулся и убежал, а я не спеша допил виски и отправился домой. Послонялся по комнатам. Заменил аккумулятор. Поел хлопьев. Достал отчеты о скачках предыдущих сезонов и поизучал карьеры лошадей синдикатов. Очень подозрительные карьеры: все они проигрывали, будучи фаворитами и выигрывали, будучи аутсайдерами.
Налицо были все признаки постоянного и умелого мошенничества. Я зевнул. Обычное дело. Я немного повозился по хозяйству, безуспешно пытаясь обрести умиротворенность, обычно снисходившую на меня, когда я был один дома. Разделся, надел халат, снял руку. Попробовал посмотреть телевизор, но не смог сосредоточиться на передаче. Выключил. Обычно я снимал протез уже надев халат, чтобы не видеть лишний раз то, что у меня осталось чуть ниже локтя. Я примирился с существованием этого обрубка, но не с его внешним видом, пусть он и выглядел куда более опрятно, чем изуродованная кисть. Сам не знаю, почему я испытывал к нему некоторое отвращение. Мне было неприятно, когда кто-либо, за исключением протезиста, его видел, даже Чико. Совершенно неоправданно я его стыдился. Здоровым людям неведом подобный стыд. Впервые я познал его вскорости после первоначальной травмы, когда пришлось попросить кого-то порезать мне мясо. Не раз и не два после этого случая я предпочитал оставаться голодным, чем просить. Протез дал мне возможность никогда больше не обращаться за помощью и это освобождение спасло меня. Новая рука вернула меня в ряды полноценных людей и никто больше не держал меня за идиота, не обращался ко мне с унизительной жалостью, не делал поблажек и не запинался в смущении, стараясь избежать бестактного высказывания. Дни уродства и инвалидности вспоминались как невыносимый кошмар. Я нередко был благодарен злодею, освободившему меня.
С одной рукой я ни от кого не зависел. Без обеих рук...
О, господи, подумал я. Выбрось эти мысли из головы. «Ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого, это размышление делает все таковым». Однако такой проблемы перед Гамлетом не стояло.
Я пережил ночь, утро и почти весь следующий день, но к шести вечера сдался, сел в машину и поехал в Эйнсфорд.
Если Дженни там, решил я, притормозив у дома и паркуясь перед окном кухни, я просто-напросто развернусь и вернусь в Лондон. По крайней мере, езда убивает время. Но похоже, гостей не было, и я зашел в дом через боковую дверь, от которой в жилые помещения вел длинный коридор.
Я застал Чарльза в маленькой гостиной, которую он называл кают-компанией. Он сидел в одиночестве и перебирал свою любимую коллекцию рыболовных мушек.
Чарльз поднял голову. Не удивился. Не стал бурно радоваться. Не выразил беспокойства. Однако, я никогда раньше не приезжал без приглашения.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
Я стоял, а он смотрел на меня в ожидании.
— Скучно одному, — сказал я.
Он прищурился, разглядывая сухую мушку.
— Вещи на пару дней привез?
Я кивнул.
Он указал на поднос с напитками:
— Угощайся. И налей мне розового джину, пожалуйста. Лед на кухне.
Я принес ему джин и сел в кресло со своим бокалом.
— Расскажешь, что с тобой было?
— Нет.
Он улыбнулся.
— Тогда поужинаем и в шахматы?
Мы поели и сыграли две партии. Первую он выиграл без труда и велел мне сосредоточиться. Вторая продолжилась полтора часа и закончилась ничьей.
— Так-то лучше, — заметил он.
Умиротворенность, которую я не мог обрести в одиночестве, медленно возвращалась ко мне в присутствии Чарльза, хотя я и понимал, что мне просто было легко в его обществе и в этом большом старом доме, где течение времени не было заметно, а на деле моя душа по-прежнему лежала в развалинах. Так или иначе, впервые за десять дней я выспался.
За завтраком мы обсудили предстоящий день. Чарльз должен был присутствовать на стипль-чезе в Тоустере, в сорока пяти минутах езды на север. Он выступал там распорядителем, и эта почетная должность была ему весьма по душе. Я рассказал ему о Джоне Викинге, гонках на воздушных шарах, посещении клиентов на букву «М» и об «Антиквариате в каждый дом». Он улыбнулся, выказывая знакомую смесь веселья и довольства, как если бы я был его воспитанником и начинал оправдывать надежды. Это он в свое время подтолкнул меня к работе сыщика, и каждую мою удачу считал и своей заслугой.
— Миссис Кросс сказала, что тебя спрашивали по телефону? — спросил он, намазывая масло на тост. Миссис Кросс была его экономка, спокойная, умелая и добрая.
— Кто спрашивал?
— Кто-то позвонил в семь утра. Миссис Кросс сказала, что ты еще спишь и предложила передать сообщение, но на том конце ответили, что перезвонят.
— Может, это был Чико? Если он не застал меня дома, то мог догадаться, что я мог поехать сюда.
— Миссис Кросс сказала, что он не представился.
Я пожал плечами и потянулся к кофейнику.
— Вряд ли что-то срочное, иначе он попросил бы меня разбудить.
Чарльз улыбнулся.
— Миссис Кросс спит в бигуди и с кремом на лице. Она ни за что не позволит себе показаться тебе на глаза в семь утра, разве что случится землетрясение. Она считает, что ты очень симпатичный молодой человек, причем повторяет это каждый раз, когда ты приезжаешь.
— О, господи.
— Ты вернешься сюда вечером?
— Еще не знаю.
Он сложил салфетку, не отрывая от нее взгляда.
— Я рад, что ты приехал.
Я посмотрел на него.
— Ну что ж. Если вам хочется это услышать, то я так и скажу. И это правда. — Я помедлил, подыскивая самые простые слова, способные выразить то, как я его ценил. — Здесь и есть мой дом.
Он быстро поднял взгляд, и я криво усмехнулся, поднимая на смех его, себя, весь чертов мир.
Хайлан оказался величавой усадьбой, с трудом мирившейся с нашим пластиковым веком. Сам дом открывался для посетителей лишь несколько раз в году, ни дать ни взять старая дева, принимающая гостей, но парк постоянно сдавался в аренду под цирки, ярмарки и народные гуляния.
Организаторы не особенно старались привлечь посетителей: на подъездах к парку не было ни флагов, ни суеты, ни афиш, которые можно было бы прочесть с десяти шагов. Вход выглядел скромно и пристыженно. Несмотря на это, к воротам стремилась впечатляющая толпа. Я встал в очередь, заплатил на въезде и съехал на траву, чтобы припарковать машину в ряду прочих в отгороженной веревками зоне. За мной продолжили парковаться все новые машины.
Я заметил несколько всадников, которые с деловым видом следовали в разных направлениях, но карусели в парке еще не крутились и воздушных шаров нигде не было видно.
Я вылез из машины, запер двери. На часах было полвторого, и я решил, что для развлечений еще слишком рано. Как же я ошибался.
Позади раздался голос:
— Это он?
Я повернулся и увидел, как в узкий проход между машинами ко мне подошли двое: незнакомый мужчина и знакомый мне мальчик.
— Да, — с довольным видом подтвердил мальчик. — Привет!
— Привет, Марк, — ответил я. — Как там твоя мама?
— Я рассказал папе, как вы приезжали, — он взглянул на своего спутника.
— Понятно. — Я решил, что наша встреча в Хайлане просто невероятное совпадение, но это было не так.
— Он тебя подробно описал, — заявил его отец. — И руку эту, и что ты с лошадьми обращаться умеешь... я сразу понял, кто это был.
Его лицо, как и голос, излучало одновременно настороженность, злобу и еще кое-что, давно мне знакомое: так выглядят люди с нечистой совестью, чувствующие приближение возмездия.
— Я тебе покажу как совать нос в чужие дела!
— Вас не было дома, — примиряюще сказал я.
— Не было, правда. А этот сопляк оставил тебя одного.
Этот жилистый мужчина лет сорока выглядел откровенно угрожающе.
— Я и машину вашу запомнил, — гордо добавил Марк. — Папа говорит, что я умный!
— Дети так наблюдательны, — с противной ухмылкой заметил папаша.
— Мы ждали, пока вы выйдете из большого дома, — продолжал Марк, — а потом ехали за вами прямо до парка. — Он сиял от удовольствия, приглашая меня присоединиться к игре.
— А вот наша машина, рядом с вашей. — Он похлопал по «Даймлеру» бордового цвета.
Это звонил не Чико, рассеянно подумал я. Это звонил Питер Раммилиз, желая уточнить, где именно я нахожусь.