Она окинула меня быстрым взглядом и я догадался, что она пытается понять, говорит ли это во мне ревность к Дженни, но на самом деле я пытался понять, привлек ли он Дженни тем, что был похож на меня или же мы оба заинтересовали ее своим соответствием ее внутреннему образу сексуально привлекательного мужчины. Облик Николаса Эша смутил меня больше, чем я был готов себе признаться.
— Ну, что ж, дело сделано, — подытожил я. — Поедем ужинать.
Мы вернулись в гостиницу и перед тем, как пойти есть, поднялись в номер, чтобы Луиза сменила блузку и юбку, в которых провела весь день.
Я вытащил из чемодана зарядник и воткнул его в розетку. Вынул из кармана севший аккумулятор, закатал рукав, вытащил другой аккумулятор из протеза и поставил оба заряжаться. Достал из чемодана свежий и вставил его в пустое гнездо. Луиза наблюдала за мной.
— Тебе противно?
— Конечно, нет.
Я опустил рукав и застегнул манжету.
— На сколько хватает аккумулятора? — поинтересовалась она.
— Если постоянно использовать, то часов на шесть. Обычно на восемь.
Она только кивнула, словно электрические руки были не более примечательны, чем голубые глаза.
Мы спустились в ресторан, поужинали камбалой и выбрали на десерт клубнику. Даже если бы клубника отдавала рыбой, мне было бы все равно. Не только из-за присутствия Луизы, но и потому, что этим утром я, наконец-то, перестал терзать себя. Я чувствовал, как начинаю заново обретать мир в отношениях с самим собой, и это было прекрасно.
Мы сидели рядом на диване в одной из гостиных отеля, попивая кофе из маленьких чашек.
— Теперь, когда мы нашли Ника, нам нет нужды оставаться здесь до утра, — заметила она.
— А ты хочешь уехать?
— Не больше, чем ты.
— Кто тут кого соблазняет? — поинтересовался я.
— Ну... — протянула Луиза с улыбкой. — Все это так неожиданно...
Она задумчиво взглянула на мою левую руку, покоившуюся рядом с ней на диване. Я не мог угадать ее мысли, и внезапно выпалил:
— Потрогай ее.
Она вскинула на меня взгляд.
— Что?
— Потрогай ее. Пощупай.
Она неуверенно протянула ладонь и коснулась пальцами жесткой безжизненной оболочки. В ее движениях и на лице не было и намека на брезгливость и отвращение.
— Там внутри полно металла. Шестеренки, передачи, провода. Нажми посильнее и сама почувствуешь.
Она так и сделала. Я заметил ее удивление, когда она нащупала то, что скрывалось внутри.
— Есть еще выключатель, — добавил я. — Его не видно, но если нажать под большим пальцем, то при желании, можно отключить кисть.
— А зачем это надо?
— Так гораздо удобней носить всякие вещи, например, чемодан. Берешься за ручку, выключаешь, и пальцы остаются сомкнуты сами по себе, без дополнительных усилий.
И в доказательство своих слов я выключил и включил левую кисть другой рукой.
— Там тугая кнопка, как у настольной лампы. Нащупай и жми.
У нее получилось не сразу: если не знать заранее, то найти выключатель не так-то просто, но в итоге ей удалось и выключить, и включить кисть. Все это время на ее лице не отражалось ничего, кроме сосредоточенности.
Я расслабился и, уловив эту перемену, она обличающе посмотрела мне в глаза.
— Ты меня испытывал!
Я улыбнулся.
— В общем, да.
— Свинья ты, вот ты кто!
Я с удивлением понял, что мне хочется раздразнить ее еще сильнее.
— Между прочим, — начал я, взяв левую руку в правую, — если пару раз с силой провернуть кисть вокруг своей оси, то ее можно совсем оторвать.
— Не надо! — в ужасе воскликнула она.
Я с упоением рассмеялся. Никогда бы не подумал, что мне будет так легко разговаривать о протезе.
— А для чего нужно ее полностью снимать?
— Ну... для ремонта и прочего в том же духе.
— Ты выглядишь совсем по-другому, — заметила Луиза.
Я кивнул. Так оно и было.
— Пойдем наверх?
— Ну надо же! — выдохнула она гораздо позднее. — Вот уж не ожидала, что ты окажешься таким нежным любовником.
— Слишком нежным?
— Нет, мне понравилось.
Мы сонно лежали в темноте. Она оказалась отзывчивой к моим ласкам, не скупилась на собственные, и в итоге я испытал ослепительно яркое удовольствие. Как жаль, лениво размышлял я, что суть секса почти скрылась под нагромождением запретов, приемов, консультантов, разврата, соглядатаев и коммерческой суеты. Исполнение телесного предназначения касается только двоих участников, и если не завышать ожиданий, то проще достичь успеха. Себя не изменишь. Даже если девушка хотела этого, я не мог притворяться грубым и агрессивным мужланом, потому что, усмехнулся я про себя, у меня бы не вышло сохранять серьезный вид в процессе. Все и так хорошо получилось.
— Луиза... — позвал я. Ответа не последовало.
Я устроился поуютнее и по ее примеру погрузился в сон.
Проснувшись по обыкновению рано, я принялся наблюдать, как дневной свет все ярче освещает лицо спящей Луизы. Светлые волосы спутались точно так же, как при нашей первой встрече, и ее лицо смотрелось свежо и мило. Когда она проснулась, то улыбнулась еще не открывая глаз.
— С добрым утром, — сказал я.
— С добрым.
Она завозилась на широкой постели, придвигаясь поближе ко мне. Оборки белого муслина казались окружали нас.
— Словно в облаках лежим, — произнесла она.
Наткнувшись на твердый протез, она моргнула.
— Ты же снимаешь его на ночь, когда спишь один?
— Да.
— Тогда сними.
— Нет, — отказал я с улыбкой.
Она окинула меня долгим изучающим взглядом.
— Дженни была права, когда говорила, что ты твердый как кремень.
— Это не так.
— Она говорила, что в тот момент, пока тебе калечили руку, ты спокойно обдумывал план ответных действий.
Я скривился.
— Это правда?
— В некотором смысле.
— Дженни говорила...
— Честно признаться, я бы лучше поговорил о тебе.
— Да что там обо мне разговаривать...
— Вот уже и заигрываешь.
— Так чего же ты ждешь?
— Любуюсь твоим стыдливым девичьим румянцем.
Я легко коснулся ее груди, и ее реакция была под стать моей: мгновенное возбуждение, обоюдное удовольствие.
— Облака! — довольно выдохнула она. — А ты о чем-нибудь думаешь в это время?
— Во время секса?
Она кивнула.
— Я не думаю, я чувствую.
— А я иногда вижу розы... они вьются по решеткам... алые, розовые, желтые. Иногда остроконечные звезды. А сейчас я увижу муслиновые облака с оборками.
Я спросил, после.
— Нет, не видела. Только солнечный свет. Ослепительный.
Солнечный свет и впрямь заливал комнату, и балдахин сверкал в его лучах.
— Почему ты не хотел задергивать шторы на ночь? — спросила она. — Ты не любишь темноту?
— Когда вокруг рыщут враги, мне не до сна.
Я ответил машинально. А когда понял, что это и вправду так — словно угодил под ледяной душ.
— Как дикий зверь, — заметила она и добавила после паузы:
— Что-то не так?
Запомни меня таким, как я сейчас, подумал я. А вслух сказал:
— Хочешь завтракать?
Мы вернулись в Оксфорд. Я отвез пленку в проявку и мы пообедали в ресторане «Времена года». Изумительный паштет из тюрбо и воздушные кнели из щуки еще какое-то время не давали тучам сгуститься окончательно. Тем не менее, когда подали кофе, настала и неизбежная минута.
— К четырем часам мне надо быть в Лондоне, — вздохнул я.
— Когда ты сообщишь в полицию насчет Ника? — поинтересовалась Луиза.
Я задумался.
— Приеду в четверг, заберу фотографии, тогда и схожу. Пусть эта дама из Бристоля еще два дня поживет счастливой.
— Бедняжка.
— Мы сможем повидаться в четверг?
— Не ослепнем, так увидимся.
Чико с тоскливым видом подпирал здание Жокей-клуба как будто ждал уже сто лет. При виде меня он оттолкнулся от стены и пожаловался:
— Уж больно ты долго.
— Не было мест на парковке.
Чико нес за ручку черный кассетный магнитофон, которым мы время от времени пользовались. Он явился в джинсах, летней рубашке и без пиджака. Жара и не думала спадать, обосновавшись почти неподвижным антициклоном, и я тоже был в одной рубашке, хотя галстук не снял, а пиджак перекинул через руку. Все окна на третьем этаже были открыты, и в помещение врывался уличный шум, а сэр Томас Улластон за своим большим столом переживал жару в легкой хлопковой голубой рубашке в белую полоску.
— Заходи, Сид! — пригласил он, увидев меня на пороге. — Я ждал тебя.
— Извините за опоздание, — сказал я, обмениваясь с ним рукопожатием. — Это Чико Барнс, он работает вместе со мной. — Сэр Томас Улластон пожал руку и ему.
— Итак, — сказал он, — теперь, когда вы на месте, надо позвать Лукаса Уэйнрайта и остальных. — Он нажал на кнопку селекторной связи, попросил об этом секретаря и добавил: — И принесите еще несколько стульев, пожалуйста.
Кабинет постепенно заполнялся большим количеством народа, чем я ожидал, но все приходящие были мне знакомы. Высшее начальство в полном составе, человек шесть. Они держались уверенно, обладали огромным опытом и управляли скачками не на словах, а на деле. Оказавшись не в своей тарелке, Чико кидал на них тревожные взгляды. Ему предоставили столик для магнитофона, он сел, словно отгородившись им от остальных, и немного успокоился. Я выудил из кармана кассету и передал ему.
Пришел и Лукас Уэйнрайт. Эдди Киф следовал за ним по пятам. Добродушное лицо, стальной взгляд. В его отношении ко мне не было прежней теплоты.
— Ну что ж, Сид, — начал сэр Томас. — Вот мы и в сборе. Итак, вчера по телефону ты сообщил, что обнаружил, как именно Три-Нитро помешали выиграть Гинеи. Как видишь... ты нас очень заинтересовал. — Он улыбнулся. — Давай, выкладывай.
Я постарался держаться так же спокойно и бесстрастно, как мои слушатели, словно мне не было ни малейшего дела до угроз Тревора Динсгейта, словно его слова не пронзали ежесекундно мой мозг острым клинком.