Это его удивило.
— Ты что, и вправду этого Динсгейта боишься, что ли? — недоверчиво переспросил он.
Я слегка переменил позу и вздохнул.
— Да, пожалуй.
Глава семнадцатая
Ближе к вечеру я позвонил Кену Армадейлу. Он поинтересовался, как прошло заседание в Жокей-клубе, но при этом в его голосе слышалась неприкрытая гордость, как оказалось, заслуженная.
— Этой линии обеспечили резистентность практически ко всем известным антибиотикам, — сообщил он. — Чистая работа! Но я вспомнил про одну полузабытую группу, с которой вряд ли стали бы возиться: они настолько дорогие и редкие, что никто бы и не подумал давать их лошадям. По всему похоже, что они должны подействовать. В общем, я их достал.
— Отлично! — обрадовался я. — Где?
— В Лондоне, в одной из университетских больниц. Тамошний фармацевт обещал упаковать их в коробку и оставить тебе на входе. Она будет подписана «для Холли».
— Кен, это замечательно!
— Учти, я за них душу заложил.
Наутро я заехал за лекарством и отправился на Портман-сквер. Чико снова ждал меня у входа. Лукас Уэйнрайт спустился из кабинета и предложил отвезти нас в своей машине. Я с благодарностью согласился, ибо в последние пару недель только и делал, что разъезжал туда-сюда. Мы оставили «Скимитар» на опустевшей со вчерашнего дня стоянке, временно устроенной на месте снесенного здания, и двинулись в Ньюмаркет в просторном мерседесе, оборудованном кондиционером.
— Чертова жарища, — проворчал Лукас, включая охлаждение. — Совсем не по сезону.
На нем был строгий костюм, в отличие от нас с Чико, явившихся в джинсах, летних рубашках и, разумеется, без пиджаков.
— Классная машина, — восхищенно заметил Чико.
— Ты, Сид, тоже раньше на мерсе ездил? — спросил Лукас.
Я ответил утвердительно, и пол-дороги до Суффолка мы говорили об автомобилях. Лукас вел машину умело, но с той же порывистостью, которая отличала его в целом.
Перец с солью, вот что это за человек, подумал я, сидя рядом. В темных волосах пробивалась седина, в радужке серых глаз виднелись карие крапинки, на рубашку в коричневую и серую клетку был повязан невзрачный галстук. Перец с солью в облике, манерах, во всем поведении.
В конце концов он задал неизбежный вопрос:
— Как у вас продвигается расследование синдикатов?
С заднего сиденья донеслось невнятное хмыканье Чико.
— Э-э... — начал я. — По правде сказать, не очень.
— Никакого прогресса? — нахмурился Лукас.
— Ну... Вне всякого сомнения ими кто-то манипулирует, но дальше догадок и слухов мы не продвинулись. — Я помолчал. — Мы можем рассчитывать, что нам возместят расходы?
Он угрюмо усмехнулся.
— Полагаю, я смогу пропихнуть это под предлогом содействия Жокей-клубу. Не думаю, что начальство станет возражать, после вчерашнего.
За его спиной Чико показал мне большой палец, и я подумал, что воспользуюсь моментом и включу в счет побольше, чтобы компенсировать деньги, которые я дал Джекси.
— Вы хотите, чтобы мы продолжали? — спросил я.
— Непременно! — решительно кивнул он. — Обязательно.
Мы добрались до Ньюмаркета без опозданий и припарковались на ухоженной подъездной дорожке перед домом Джорджа Каспара. Других машин у дома не было видно, и уж точно отсутствовал ягуар Тревора Динсгейта. Обычно в это время он вел дела в Йорке. Я вовсе не был уверен в том, что он и сейчас там находится.
Джордж ожидал только Лукаса и не обрадовался при виде меня. Розмари спустилась вниз и увидев меня в прихожей ринулась по коврам и паркету с протестующим криком:
— Убирайся! Как ты смеешь сюда являться!
Ее щеки полыхнули румянцем. Казалось, она готова была собственноручно вышвырнуть меня из дома.
— Нет-нет, что вы, — с неловкостью начал Лукас. Женская несдержанность всегда выбивала бывшего военного моряка из колеи. — Джордж, пусть твоя жена выслушает, зачем мы приехали.
Розмари поддалась уговорам и неестественно прямо присела на краешек стула в элегантной гостиной. Мы с Чико развалились в креслах и в этот раз Лукас Уэйнрайт, а не я, пустился в объяснения о болезнях свиней и проблемах с сердцем. Каспары слушали с возрастающим беспокойством и недоумением, и когда Лукас упомянул Тревора Динсгейта, Джордж вскочил и в волнении принялся ходить по комнате.
— Это невозможно. Только не Тревор. Мы же друзья!
— Вы подпускали его к Три-Нитро после того последнего рабочего галопа? — спросил я и прочел ответ на его лице.
— В воскресенье утром, — ледяным тоном заговорила Розмари. — Он приехал в воскресенье. Он часто так приезжает. Обошел конюшню вместе с Джорджем. — Она помолчала. — Тревору нравится шлепать по крупам. Так многие делают. Кто-то треплет лошадей по шее. Кто-то тянет за уши. Тревор шлепает по крупам.
Лукас сказал:
— Через некоторое время, Джордж, тебе придется дать показания в суде.
— Каким же я буду выглядеть дураком, — кисло произнес Джордж. — Понабирал охраны, а Динсгейта сам пустил.
Розмари смерила меня холодным, непримиримым взглядом.
— Я ведь говорила тебе, что этих лошадей испортили. Говорила, а ты мне не верил!
Лукас пришел в удивление.
— Я думал, вы поняли, миссис Каспар. Сид именно что поверил вам. Это Сид провел расследование, а не Жокей-клуб.
Розмари потеряла дар речи и застыла с открытым ртом.
— Послушайте, — неловко начал я. — У меня для вас сюрприз. Кен Армадейл из Исследовательского центра проделал огромную работу и считает, что Три-Нитро можно вылечить курсом довольно редких антибиотиков. Я привез их с собой из Лондона.
Я подошел к Розмари, передал ей коробочку и поцеловал в щеку.
— Розмари, душенька, прости, пожалуйста, что с Гинеями не вышло. Может, к Дерби успеем... В любом случае, к Айриш-Дерби, Даймонд-Стейкс и Арк-де-Триумф Три-Нитро снова будет в форме!
И стойкая леди Розмари Каспар разрыдалась.
В Лондон мы вернулись только к пяти вечера, потому что Лукас настоял на личной встрече и с Кеном Армадейлом, и с Генри Трейсом. Директор Службы безопасности Жокей-клуба спешил дать делу формальный ход. Он заметно успокоился, когда Кен отмел возможные обвинения в небрежности работников, делавших анализы крови зараженных лошадей после проигранных вчистую скачек.
— Микробы сразу устремляются в сердце и в острой стадии в крови их обнаружить нельзя даже если подозревать именно болезнь, а не допинг. Позднее, иногда они снова появляются в крови, как это произошло у Зингалу к тому времени, как мы взяли у него кровь на анализ.
— Вы хотите сказать, что если прямо сейчас взять кровь у Три-Нитро, то доказать, что у него эта болезнь, нельзя? — требовательно спросил Лукас.
— Вы обнаружите только антитела, — подтвердил Кен.
Лукас расстроился.
— Тогда как же нам доказывать в суде, что его заразили?
— Можно посчитать количество антител на свиную рожу сегодня и через неделю. Число увеличится, и это покажет, что лошадь больна, потому что организм борется с болезнью.
Лукас огорченно покачал головой.
— Присяжным такое не подойдет.
— Ограничьтесь показаниями про Глинера, — предложил я. Кен согласно кивнул.
В какой-то момент Лукас забежал в филиал Жокей-клуба на Хай-стрит, а мы с Чико, спасаясь от жары, ждали его в пабе Уайт-Харт.
Я поменял аккумулятор. Как обычно. День тянулся бесконечно.
— Поехали в Испанию, — брякнул я.
— В Испанию?
— Куда угодно.
— А что, сеньориточки бывают очень милые...
— Пошляк.
— А сам-то ты!..
Мы повторили заказ, но нам все так же было жарко.
— Как ты думаешь, сколько нам с этого обломится? — спросил Чико.
— Да, в общем-то, сколько назначим. — Джордж Каспар заверил нас, что если Три-Нитро выздоровеет, то владелец нас озолотит. На что я сухо ответил, что разумной платы за труды будет достаточно.
— И сколько же ты назначишь? — не унимался Чико.
— Не знаю еще. Может, пять процентов от будущих призов.
— Это по совести.
Наконец, мы двинулись назад в прохладном автомобиле. По радио передавали трансляцию скачки на приз Данте в Йорке. К моему огромному удовольствию, победил Флотилла.
На заднем сиденье Чико сморило в сон. Лукас вел машину порывисто и нетерпеливо, как и утром. Я сидел и размышлял о Розмари и Треворе Динсгейте, о Николасе Эше и Треворе Динсгейте, о Луизе и Треворе Динсгейте. Его слова продолжали стучать у меня в голове. «Я тебя найду.»
Лукас высадил нас у парковки, где стоял «Скимитар». Машина целый день простояла на солнцепеке, внутри будет как в печке. Чико и я побрели к ней по пустырю.
Чико зевнул.
Я мечтал о ванне. Выпивке. Ужине. Но не дома, а снова в какой-нибудь гостинице.
Рядом с моей машиной стоял лендровер с широким прицепным фургоном на две лошади. Что это его занесло в центр Лондона, лениво подумалось мне. Чико, все еще зевая, пробрался между фургоном и машиной и стал ждать, пока я открою двери.
— Мы тут запаримся, — сказал я, вглядываясь в салон и шаря в кармане в поисках ключей. Чико издал какой-то булькающий звук. Я поднял голову и растерянно подумал как быстро, как невероятно быстро тягучий жаркий день может смениться ледяным холодом катастрофы.
Между машиной и прицепом стоял здоровенный детина. Левой рукой он крепко держал Чико, голова которого бесчувственно свесилась вперед. В правой руке у громилы была короткая черная дубинка с утолщением на конце.
Его напарник опускал трап. Оба были хорошо мне знакомы. В последний раз я видел их из окна фургона гадалки, той, что низко оценила мои шансы.
— Лезь в прицеп, парень, — приказал тот, кто держал Чико. — В правый отсек. Шевелись, а то я ему еще пару раз по башке врежу. По глазам да по мозгам.
Чико что-то невнятно пробормотал и качнул головой. Громила занес дубинку.
— Лезь в прицеп, — повторил он с тяжелым шотландским акцентом. — В дальний конец.
Кипя от ярости я обошел машину и поднялся в фургон. В правый отсек, как и было сказано. В дальний конец. Его напарник предусмотрительно держался на безопасном расстоянии, а больше на парковке никого не было. В моей руке до сих пор были зажаты ключи. Я механически положил их обратно в карман. Ключи, носовой платок, деньги... и севший аккумулятор в левом кармане. Ничего из этого не могло бы послужить оружием. Надо было брать пример с Николаса Эша и носить в носке нож.