Дубн с чувством отхаркался на влажный дерн обочины.
– В таком случае, тессерарий Тит, мы посвятим изрядную толику своих сил и времени, вынуждая каждого из них проклясть собственное участие во всей этой истории. – Он повернулся лицом на север и взмахнул рукой, чтобы подать команду. – Отставших приказываю не подбирать, пусть как хотят, так и выживают. Это чтобы никому не пришло в голову отлынивать. Вперед марш!
Солнце не успело проделать и половину пути к зениту, когда пара дозорных, что засели на холме у брода через Туидий, заметили приближение римской пехоты. Шли уже третьи сутки, как им была поручена эта задача, и оба сельгова успели утомиться и от грязи, и от ожидания.
– Ну что, Юдикэль, побежали? Вроде пора?
Старший дозорный, выбранный за обстоятельность и выдержку, помотал головой, не удосужившись промолвить хотя бы слово. Он продолжал наблюдать за тем, как авангардная когорта бредет по мелководью, подгоняемая неслышными воплями и угрозами командиров, чтобы занять оборону на северном берегу, прикрывая переправу основных сил.
– Это же латиняне, у них всё по правилам. Пока последний пехотинец не перейдет реку, они и не подумают двигаться дальше. – Старший дозорный бросил взгляд на небо. – Ставлю золото против конского навоза, что дело затянется на добрых полдня. Так что прямо сейчас бежать в крепость ни к чему. А потом, тебе что, не интересно? Или ты слишком часто видишь, как они играются в свои дурацкие солдатские игры?
Его напарник промычал неохотное согласие, опускаясь обратно в траву и следя за тем, как авангард римлян занимает оборонительные позиции в районе брода.
– А зачем они вообще так делают? Никого же вокруг нет!
Криво усмехаясь, Юдикэль покачал головой.
– Да потому что у них так принято. Согласовано, записано, отработано на учениях – и ничто, даже здравый смысл, не заставит их нарушить эти правила. Они не только займут оборонительный плацдарм на противоположной стороне, но и прикроют южный берег от удара с тыла. У них привычка – вторая натура, и это нам только на руку.
Вениконские ратники, согнанные на прочесывание местности вокруг Трех Вершин, с прохладцей отнеслись к столь скучному поручению – но лишь до тех пор, пока Друст не объявил о крупном вознаграждении чистым золотом любому, кто доставит лазутчика-латинянина. Мало того, сумма удваивалась, если пленник сохранял способность говорить. Воспылав внезапным интересом и прислушавшись к заверениям своего царя-воеводы, что римляне обязательно кого-то оставили в дозоре, воины рассыпались по всем холмам, обшаривая куст за кустом и на всякий случай обрабатывая копьями любые места, где мог затаиться хотя бы и нечеловечески крошечный соглядатай. Увы, безрезультатно. По истечении нескольких часов, когда первоначальный пыл угас, большинство из варваров сочли всю затею пустой тратой времени и поплелись обратно в разоренный форт, махнув рукой на мечту о богатой награде. Друст же наблюдал за возвращением своих людей с легкой улыбкой на устах.
– Ну вот, Кальг, твоя похвальная дальновидность обернулась нынче переоценкой сообразительности врага. По всем статьям выходит, что латиняне убрались отсюда подчистую. Думаю, их седовласый трибун просто получил приказ уходить на юг, чтобы заняться там бригантами. Признаться, мимо меня не прошла насмешка судьбы во всей этой истории: мятеж-то начался, но припозднился на какую-то жалкую неделю, и вот прости-прощай, мечта о владычестве, да, Кальг?..
Небрежно брошенные обидные слова не задели предводителя сельговов, а все потому, что он даже не слушал. Обернув лицо на запад, он вовсю ломал голову над загадкой, каким образом удалось улизнуть от облавы тем, кого римляне безусловно оставили следить за вениконской дружиной…
Стоя в компании Лената на склоне невысокого холма, Скавр наблюдал, как легионеры первой когорты форсируют реку. Досюда почти не долетали крики сотников, которые безжалостно подгоняли и без того торопившихся солдат. Чуть поодаль от старших офицеров стоял и Мартос, с каменным лицом следивший за переправой отряда через Туидий. Ленат потер подбородок, когда люди стали рассыпаться веером, занимая оборонительный рубеж на северном берегу и формируя стену из щитов и копий.
– Рутилий Скавр, если честно, я порядком озадачен отсутствием противника. Что может быть лучше, чем атаковать, когда мы раскроены пополам рекой?
Скавр помотал головой, указывая на брод.
– Даже если бы они специально нас поджидали, куда умнее залечь в засаде, нежели торчать по всем холмам и орать, потрясая копьями. Да и сомневаюсь я, что у них достаточно сил, во всяком случае, против нашей численности. Кто бы ими ни командовал, у него вряд ли больше четырех-пяти сотен людей, ведь вотадины их сторону не примут, раз уж лишились царя. Скорее всего ставленники Кальга вели себя тише воды ниже травы, пока не очутились внутри крепости – а уж потом… Надо думать, племени Мартоса пришлось ох как несладко. Не говоря уже о его семье… А ты когда-нибудь бывал в Динпаладире?
Его собеседник отрицательно покачал головой и даже бросил на трибуна удивленный взгляд.
– За все то время, что я здесь служу, ни разу не получалось выбраться к северу от Вала. А ты?
Скавр усмехнулся и полной грудью вдохнул прохладный осенний воздух.
– Я прошел здешние земли вдоль и поперек. В мои обязанности входил пригляд за местными племенами задолго до начала нынешнего мятежа: я должен был внимательно их изучить и доложить о настроениях, о том, как они поведут себя, если Кальг вдруг призовет к войне. Не скажу, что эта угроза родилась в одночасье, хотя события и застали последнего наместника врасплох.
– Ты добрался сюда, несмотря на неминуемую войну? И сколько же у тебя с собой было людей?
– Только один. Моего Арминия с избытком хватает для защиты против грабителей с большой дороги, да и шансы раствориться в здешних лесах куда выше у двух всадников, чем у целого эскадрона.
Ленат посмотрел на трибуна с новым уважением.
– И какие выводы ты сделал?
Скавр дернул плечом.
– Самые ожидаемые. У сельговов руки чесались схватиться за меч, карветы пошли бы за ними из принципа, а вотадины никак не могли решить, есть ли смысл терять отлично налаженные торговые связи с нами, чтобы объединиться с Кальгом. Вот и наобъединялись на собственную голову… Ну а по ходу сбора сведений я не упустил шанса повнимательней познакомиться с их главной твердыней на случай, если нам вдруг доведется ее осадить.
– И?..
– Прямо скажу, впечатлило. Крепость стоит на могучей скале, что вздымается из земли, будто спина спящей собаки. С одного бока отвесная стена, с другого – крутой склон, так что единственно возможный путь для атаки будет все время снизу вверх. Мало того, вотадины обнесли вершину тыном из вековых стволов. Тысячи колоссальных бревен, издали сооружение напоминает забор из великанских ратовищ. Это даже из названия видно: «Твердыня тысячи копий». Если там засядет дружина толковых вояк, которые знают свое ремесло… Нет, скажу я, взять ее можно будет только метательными орудиями, да и то…
– А если поджечь?
– Положим – если найдется катапульта помощнее, чтобы забрасывать горшки на такую высоту, и если будет масла в достатке. Но ведь у нас ни того ни другого. Выходит, единственный способ проникнуть в крепость – это задействовать силу и упрямство, те самые качества, в которых мы никогда не испытывали нужды, на которых и была возведена наша империя. А вообще-то, полагаю, все сведется к сочетанию коварства и полнейшей беспощадности.
Солнце было чуть ли не в зените, когда дозорные решили уходить. По травянистой равнине южного берега к броду подходили последние подразделения римской пехоты, а с противоположной стороны, у подножия холма с наблюдателями, уже переправившиеся части строились для дальнейшего похода.
Юдикэль решительно кивнул.
– Все, уходим, они тоже скоро выдвинутся. Сейчас ползком до вершины холма, как перевалим через гребень, можно будет махнуть во весь рост, а там уже в седло – и на полном ходу в крепость.
Его товарищ согласно кивнул, и оба сельгова, покинув насиженное место, ужами поползли к вершине. Они даже не сомневались, что снизу их никто не заметит, коль скоро на берегу царила деловитая суета. Очутившись на противоположном склоне, они бегом кинулись к небольшому озерцу, где в свое время привязали лошадей. Сейчас, когда дозорные совершенно точно не могли попасть никому на глаза, их нервное напряжение на миг сменилось чуть ли не восторгом – и тем сильнее вышел удар, когда выяснилось, что скакунов почему-то нет на месте. Однако не успели они и словом перекинуться, как слева из травы поднялся какой-то человек и крикнул на их родном языке, пусть и с резким акцентом:
– Имейте в виду, живым мне нужен лишь один из вас. Вы окружены. Будете сопротивляться, и один умрет на месте, а второй позже и гораздо медленней. Сдавайтесь, и я гарантирую вам жизнь.
Старший сельгов застыл как камень, лишь лицо повернул в сторону говорящего, а вот его молодой напарник рванул с места не задумываясь, силясь прорваться к озерцу. В сыроватом воздухе свистнула стрела и уронила парня в высокие стебли как подкошенного, только ноги еще немножко поскреблись. Юдикэль вскинул обе руки, с тоской наблюдая, как повсюду из густой травы вырастают вооруженные люди. Пока солдаты рассыпблись кругом, держа мечи наготове, к Юдикэлю властным шагом направились три человека, чья униформа лишила сельгова последней надежды, что засаду устроили свои, что это просто чья-то непростительная ошибка. Командир отряда лазутчиков мельком оглядел дозорного и скомандовал:
– Связать ему руки и посадить на лошадь. Его надо как можно быстрее доставить к трибуну.
Он обернулся к Юдикэлю, меряя сельгова жестким как кремень взглядом.
– А тебе советую хорошенько подумать по дороге. Коли из двоих ты один теперь знаешь, что творится в крепости, мы примем все меры, чтобы выжать из тебя необходимые сведения. И это пройдет либо мирно и без боли, либо с дикими воплями. Лично я предпочел бы спокойную беседу, за время которой ты просто расскажешь что знаешь, безо всяких неприятных излишеств. За последний год я более чем наслушался, как орут такие, как ты. Впрочем, решать тебе, и едва мы попадем в лагерь, тобой займутся люди, которым сильно некогда. У них к тебе слишком много трудных вопросов, чтобы еще обращать внимание на твои расстроенные чувства. Думай, короче.