– Нет, к завтрашнему маршу они нам понадобятся свежими и бодрыми. Сейчас их все равно хватит лишь на пару-другую миль, прежде чем начнут валиться на обочину. Тот декурион рассказал мне про охотничью тропу, которой можно срезать приличный угол к северо-востоку. Еще миль тридцать, и мы практически выйдем на то место, где он посоветовал им заночевать, – причем не только сегодня, но и завтра! По всем признакам, между ними и Динпаладиром находится вениконская дружина, вот наш декурион и сказал им обождать. Короче, они сейчас остановятся, и мы сможем их нагнать. И тогда уже посмотрим, кто кого… если, конечно, твои ребята смогут отмахать завтра тридцать миль.
Неторопливо кивая, Тит окинул людей жестким взглядом.
– Ничего, выдюжат. До последнего солдатика. Это я тебе обещаю, они у меня в должниках. Такой им марш устрою, до выпадения кишок…
Ближе к вечеру, следуя за верховыми разведчиками декуриона Феликса, когорты свернули с тракта, чтобы успеть разбить лагерь до заката солнца. Отсюда до вотадинской цитадели было не больше пяти миль – впрочем, опираясь на свой богатый опыт, старшие офицеры тунгров сочли это расстояние вполне безопасным. Центурионам было приказано проследить за немедленным отдыхом людей, что те и сделали, наслаждаясь непривычным бездельем вместо традиционного копания траншей для обваловки по периметру. Примипил Фронтиний собрал своих заместителей, и из набора скупых команд всем стало ясно, чего ожидать от этой ночи.
– Здесь обустраиваться не будем. Передайте по центуриям, чтобы люди перекусили сухим пайком и были готовы выдвигаться. Да, и еще: обоз оставляем тут, так что пусть заранее возьмут свои плащи.
Распорядившись, он отправился к Скавру и у входа в палатку трибуна столкнулся с Ленатом и его примипилом, которые тоже шли на офицерское совещание. Ленат выглядел вполне уверенно. Когда примипил-тунгриец встал по стойке «смирно» и отдал честь, в глазах молодого трибуна не читалось ни откровенного страха, ни хотя бы растерянности. А вот его заместитель Кануций вошел в палатку, так и не встретив взгляда Фронтиния. Тот, в свою очередь, замедлил шаг и, задумчиво покачивая головой, проследовал за офицерами, велев на ходу часовым, чтобы прикрыли входной полог и удалились на десяток шагов.
– Я выгляну наружу – и если замечу, что кто-то из вас пытается подслушать, заставлю танцевать под кнутом.
Старшие офицеры отряда уже собрались внутри. У всех на лице лежала печать озабоченности, коль скоро каждый понимал, что битва близка. Скавр дождался сигнала, что вход в палатку надежно закрыт, после чего приступил к делу, оглядывая подчиненных в дрожащем свете масляных плошек:
– Что ж, пора начинать. Декурион Феликс?
– Все тихо, трибун. Пришлось, правда, на всякий случай задержать кое-каких местных зверобоев, хотя они даже не сопротивлялись и охотно рассказывали, что им известно про защитников крепости. Думаю, правильнее всего оставить их с обозом, когда мы двинемся вперед. Ну а в остальном особых сложностей не предвижу: других препятствий между нами и целью нет.
Скавр кивнул.
– Пути подхода?
– По сути дела, только один, но удобный. Широкая охотничья тропа, которая выведет нас прямо на крепость до расстояния не более пары миль. Зато дальше… Сплошная открытая местность вплоть до ворот.
– Выходит, наша уловка все же понадобится… Примипил Фронтиний! Твои люди готовы?
Тот уверенно кивнул, уперев кулаки в бедра.
– Так точно, трибун. Пятая и Девятая центурии выдвигаются, как только забрезжит рассвет. Попытаются проникнуть внутрь согласно плану, который мы давеча обсуждали.
– Что ж, благодарю. Помнится, я обещал Двадцатому легиону серьезное дельце, но Первую Тунгрийскую я все же решил поставить закоперщиками. Извини, трибун Ленат, я знаю, до чего тебе не терпится самому встать в голове штурмового отряда, однако взамен гарантирую массу шансов пролить чужую кровь за императора, если наша завтрашняя хитрость не сработает. Хотя в последнем случае кровь, похоже, будет главным образом римская…
В ответ на решение командира Ленат поклонился, не скрывая легкую улыбку сожаления. А вот Фронтиний не обратил не нее никакого внимания – потому что во все глаза следил за реакцией его заместителя. По физиономии Кануция можно было изучать все оттенки изумления и облегчения. Отдуваясь, примипил чужого легиона даже возвел очи горй.
«Богов своих благодарит, – решил Фронтиний. – Лучше бы подумал, как молодому трибуну помочь, ведь твой же командир… – Кануций вдруг метнул в его сторону взгляд через всю палатку, и Фронтиний кивнул в ответ, стараясь не подать виду. – Смотри-ка! Учуял, сволочь, что я о нем думаю! Должно быть оттого, что сам себя презирает».
Когда Мартос узнал, что кавалеристы-лазутчики поймали кое-кого из вотадинов, когда те вышли из крепости, он принялся поспешно рыскать по растянувшимся колоннам в поисках своих людей и на всякий случай попросил Марка в сопровождение.
– Еще неизвестно, что с ними устроят, если вовремя не предупредить, что это вовсе не враги.
У него сузились глаза при виде кучки мужчин, угрюмо сидевших на голой земле под копьями. Пленников кольцом окружали легионеры, минимум вдвое превосходя их по численности. У Марка посуровело лицо, и он придержал вотадинского князя за руку, прежде чем тот успел хоть как-то отреагировать, не говоря уже о попытке с ходу броситься на выручку своим людям.
– Предоставь это мне.
Он шагнул вперед, глазами выщупывая кольцо солдат в поисках старшего. Из всех них на эту роль годился лишь какой-то тессерарий, который при приближении центуриона торопливо проглотил недожеванный кусок и обтер губы тыльной стороной кисти. Делая вид, что не заметил довольно вялого приветствия, Марк показал на пленников и покачал головой, имитируя недоуменное раздражение.
– Во имя Юпитера, первейшего и величайшего! Объясни-ка ты мне, чего ради этих людей посадили под охрану? Это же наши союзники! Или у вас в Двадцатом легионе одни слепые служат?
Начальник караула обмяк под сердитым взглядом незнакомого сотника и применил извечную армейскую уловку: все валить на командира.
– Центурион! Наш опцион велел мне проследить за ними, не то разбегутся, вот я и подумал…
– Может, кто и думал, но явно не ты! Да ты хоть знаешь, до чего эти люди для нас ценны?! Тут тебе и помощь в бою, и знание местной жизни – а ты подставил их под копья, будто собрался продать работорговцам!..
Уловив характерную игру чувств на чужой физиономии, Марк на миг потерял дар речи, а потом взорвался, на сей раз неподдельным гневом:
– А-а, так вот, значит, где собака зарыта! Ах ты, тварь! Командира мне, живо! Бегом!
Молодой сотник стоял, нетерпеливо притоптывая ногой, пока тессерарий метался в поисках старшего, всей душой желая поскорее сбросить ответственность за неприятный оборот дела. Центурион с каждой минутой все больше бледнел от гнева, и когда к нему подскочил растерянный опцион, Марк, можно сказать, уже дымился.
– Центурион, я…
– Рабы?! Решил их под шумок сплавить в руки стервятников, когда мы возьмем крепость? Подзаработать захотелось? Мол, никто и не догадается, их по головам не считают, да? Позор чистой воды! А если к этому приложил руку и твой центурион, можешь хоть сейчас его вызвать, я ему все выложу в глаза! А ну живо освободить людей, или за них такую цену спросят, что никому не поздоровится! Исполнять!
Опцион пару секунд обдумывал услышанное, затем знаком приказал своим солдатам поднять копья. Марк еще немножко побичевал его взглядом, после чего обратился к вотадинскому князю:
– Забирай, Мартос. Думаю, их лучше сразу отправить к твоим людям.
Он повернулся было, чтобы уйти, но тут ему в голову пришла одна мысль, и Марк вновь обратился к опциону, наставительно подняв палец:
– И последнее. Чтоб до выхода на дело вернули все их личные вещи, или мой и твой трибуны зададутся вопросом, отчего эти люди не в состоянии вернуться в крепость сегодня вечером – и что будет, если их отсутствие заметят. Оружие, накидки, чоботы, украшения, все подчистую. Недостанет хотя бы одной вещицы, и ты окажешься среди тех, кого так любишь подгонять. Ясно?
Вновь очутившись в безопасности среди тунгров, злосчастные вотадины сбросили наконец тот пришибленно-растерянный вид, с которым передвигались по лагерю, и когда избранная горстка воинов Мартоса оказалась среди своих, раздались крики ликования, что вернулись те, кого считали пропавшими без вести или убитыми. Марк кивнул и ушел, оставив князя беседовать с людьми, тем более что оставалось не так уж много времени, прежде чем когорты примутся настороженно подкрадываться к крепости. Мартос, усевшись в центре тесного кружка, стал мягко, но настойчиво расспрашивать о событиях последних недель. Чем яснее становилась картина, тем больше мрачнело его лицо.
– Они, значит, все же разрешают покидать крепость, чтобы поохотиться?
Мужчина, которому был адресован вопрос, угрюмо кивнул.
– Так-то оно так, зато все себе забирают. Редко-редко когда повезет, что дают отнести кусок мяса нашим семьям. Я бы давно подался на север, кабы не дети. А уж с женщинами и вовсе…
Мартос участливо похлопал зверобоя по плечу.
– Я знаю. И заставлю их кровью за все это заплатить. Однако первым делом…
Он умолк на полуслове, когда пара чужих легионеров вывалила перед ним груду вещей и тут же заторопилась прочь, оглядываясь на тунгров и явно чувствуя себя не в своей тарелке среди ауксилиев. Охотники принялись копаться в принесенном оружии и предметах одежды, и вскоре каждый вернул себе утраченное.
– Похоже, твой друг-латинянин – человек достойный.
Мартос кивнул в ответ на негромкие слова зверобоя.
– Таким злым я видел его лишь в разгар сражений. Не все римляне сволочи… Ладно, давай-ка лучше обсудим, что ты хочешь за свою накидку.
Когда часом позже Марк вернулся в Девятую центурию с приказом Фронтиния поднимать людей и как можно ближе подобраться к Динпаладиру, он обнаружил, что охотники ждут его, как условлено, зато князя нигде не видно.