Потомки Белосельских‑Белозерских жили в особняке примерно до середины XIX в.
В 1860‑х гг. в доме на Тверской размещался дорогой детский пансион Э.Х. Репмана, от него в начале 1870‑х гг. здание перешло к С.М. Малкиелю. Самуил Малкиель, поставщик обуви для российской армии, нанял архитектора Августа Вебера для переделки дома. В 1874 г. фасад здания утратил все приметы «римского палаццо» на Тверской и, в частности, классический портик с колоннами. Но роскошный интерьер архитектору все же хватило ума сохранить.
После прогоревшего Малкиеля (подошвы для солдатских сапог оказались сделанными из дешевого и недолговечного сырья) дом пошел по рукам. На первом этаже разместился магазин портного Корпуса, на втором – богатые жильцы. Особняком по очереди владели купцы Носовы, Ланины, Морозовы.
Но, бесспорно, наиболее известным купцом – владельцем дома (с 1898 г.) являлся потомственный дворянин Григорий Григорьевич Елисеев, представитель знатной династии Елисеевых, происходившей из крепостных Ярославской губернии.
Дед Григория Елисеева – Петр Елисеевич некогда был садовником в рыбинском имении графа Николая Шереметева, того самого, что женился на крепостной актрисе Прасковье Ковалевой, ставшей Жемчуговой. Так что Елисеевы и Ковалева – одного поля ягоды (да и не Елисеевы они никакие, а Касаткины: Петр Касаткин – так звали садовника). С ягод‑то и завязалась вся эта история. Садовник оказался на редкость прытким и деловым. Как‑то в году 1812‑м, морозной зимой, под Рождество, преподнес он своему барину блюдо свежей земляники. Шереметев был ошеломлен: «Откуда взял? Как?» Не дождавшись вразумительного ответа, граф объявил садовнику: «Проси чего хочешь за свою землянику!» А тот, не будь дураком, быстро сориентировался. «Хочу, – говорит, – ваше сиятельство, вольную». Шереметев на радостях дал и вольную, и сто рублей в придачу.
Петр Елисеевич недолго думая собрал свои неказистые пожитки, прихватил жену и выехал в Петербург. Свое торговое дело он начал на Невском проспекте. Нет, конечно, ста рублей на магазин не хватило. Человек деловой, предприимчивый, он решил покупать оптом заморские фрукты – апельсины – и продавать их поштучно проезжавшим и проходившим мимо него петербуржцам. Вместе с женой они продавали апельсины (по копейке за штуку) с деревянных лотков, умещавшихся на голове. За день можно было выручить целый рубль! А за неделю – семь рублей. А если продавать апельсины не только с женой, а пристроить к этому делу трех сыновей и младшего брата Гришу? И уже в 1813 г. все они были в Петербурге, жили тут же, на Невском, в арендованной для торговли лавке. В том знаменательном году и возникло в столице товарищество «Братья Елисеевы», так Петр и Григорий Касаткины решили сохранить память о своем отце. С тех пор и стали они зваться Елисеевыми.
Дела быстро шли в гору. Да и товар для продажи Елисеевы выбрали на редкость удачный – торговать надо тем, чего у нас нет и где конкуренция отсутствует как таковая. Апельсинами и прочими заморскими фруктами торговали уже не сами Елисеевы, а нанятые ими торговцы. Лавки открылись и в других частях города. А Петр Елисеев задумывался над дальнейшим расширением бизнеса: а что, если покупать фрукты не у перекупщиков‑оптовиков, а прямо на том месте, где они произрастают? Это какую же прибыль можно получить! Для налаживания международных связей в 1821 г. он отправился на остров Мадейру, где перезнакомился с местными виноделами. Как это ему удалось сделать, до сих пор остается загадкой, ибо иностранными языками Елисеев не владел.
Тем не менее он быстренько договорился с тамошними виноградарями о поставках вина в Россию.
Надо ли говорить о том, каков был спрос на колониальные товары, привозимые Елисеевыми из‑за границы, особенно на вино? Начав с Мадейры, Елисеевы постепенно объехали всю Европу: Францию, Германию, Италию, Испанию, Португалию, Англию. Вина всех этих стран можно было приобрести в магазине Елисеевых на Васильевском острове. Что же до фруктов – не то что какой‑нибудь фейхоа или финик, а даже папайю можно было достать у Елисеевых, превратившихся для петербургских гурманов в поставщика номер 1.
Елисеевы завели собственный флот (на нем они добрались до Индии с ее пряностями и приправами), во Франции понакупили подвалов и погребов, где хранили виноград, предназначавшийся для вывоза в Россию. И кто бы ни стоял во главе фирмы, основным девизом Елисеевых на протяжении нескольких десятилетий было «цена и качество». Все всегда свежее, ни одного гнилого или испортившегося товара, и стоимость приемлемая.
После смерти Петра Елисеева в 1825 г. дело возглавил его сын Григорий Петрович, ставший действительным статским советником и гласным Петербургской городской думы, при нем в 1873 и 1874 гг. фирма удостоилась золотых медалей на международных выставках в Париже и Лондоне. Высоко оценили заслуги Елисеевых и на родине, удостоив в 1874 г. права (специальным императорским указом) ставить государственный герб на упаковке своей продукции.
Сын Григория Петровича, тоже Григорий (этим именем по семейной традиции называли старших сыновей), значительно расширил фамильное предприятие. В Париже, куда он в 1900 г. отправил на выставку свою коллекцию вин, ему присудили золотую медаль «За выдержку французских вин» и устроили обед в его честь в ресторане Эйфелевой башни, а еще наградили орденом Почетного легиона.
Григорий Елисеев не только продолжил дело отца и деда, но и увеличил оборот торгового дома «Братья Елисеевы» в двадцать раз. К началу XX в. его предприятие завозило в Россию одну четвертую часть всего импортного вина, а кроме того – чай, кофе, прованское масло, сардины, анчоусы, ост‑индский сахар, ром, трюфели и всякую всячину.
На долгие годы прилагательное «елисеевский» сало синонимом качества. Когда читаешь классиков русской литературы, создается впечатление, что кроме елисеевских вин в России ничего более и не было. У Ф.М. Достоевского в «Униженных и оскорбленных» читаем: «Ровно в семь часов вечера я уже был у Маслобоева <…>, на маленьком столике, в стороне, тоже накрытом белою скатертью, стояли две вазы с шампанским. На столе перед диваном красовались три бутылки: сотерн, лафит и коньяк, – бутылки елисеевские и предорогие».
Дмитрий Наркисович Мамин‑Сибиряк в повести «Верный раб» пишет: «Хозяин усадил гостей на диван и суетливо бегал из комнаты в комнату, вытаскивая разное барское угощение – початую бутылку елисеевской мадеры, кусок сыра, коробку сардин и т. д.».
«Потом идет крендель, уже классический, котелки, уключины… диск кривится, бутылка нюи с елисеевской маркой (непременно елисеевский нюи – что же вы еще придумаете более терпкого и таинственного?), пьяницы с глазами кроликов», – Иннокентий Анненский, записки.
А вот Викентий Вересаев в повести «Два конца»: «Она поставила на стол бутылку елисеевского лафита. И горячая нежность шевельнулась в его душе».
Можно было и не ходить к Елисеевым за вином, но не знать об их разнообразии было нельзя. Именно миллионер Григорий Елисеев и открыл на Тверской летом 1901 г. большой гастроном для продажи перечисленных вин и деликатесов – «Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин». В нем имелось пять отделов: колониально‑гастрономических товаров, хрусталя Баккара, бакалейный, кондитерский, фруктовый, а также своя пекарня, выпекавшая вкуснейшие пирожные.
Такой же магазин открыли и в Санкт‑Петербурге на Невском проспекте, а затем и в Киеве. Магазины Елисеева предназначались для богатого сословия, а потому в них не продавались продукты так называемой первой необходимости, например хлеб и молоко. Простолюдина швейцар, стоящий при входе, мог и не пропустить в торговый зал. Фейсконтроль был строгий. И в этом было яркое отличие торговой политики Елисеевых, изменившейся почти за столетие, ибо в далеком 1813 г. они были готовы продавать свои товары абсолютно всем, а не избранным.
Елисеевский магазин после открытия
Бакалейный отдел магазина
Правление Елисеевского магазина
Интерьер магазина
Гастрономически‑колониальный отдел
Внутренний вид магазина
Сметливый Григорий Елисеев с выдумкой подошел к перестройке бывшего дома Волконской. Уже сам процесс строительства он превратил в рекламный трюк. Елисеев приказал одеть особняк со всех сторон в деревянные леса, что вызвало жгучий интерес у москвичей, мучавшихся вопросом: «А что же здесь все‑таки будет, да еще и рядом со Страстным монастырем?»
«Идет год, второй, но плотные леса все еще окружают стройку. Москвичи‑старожилы, помнившие, что здесь когда‑то жили черти и водились привидения, осторожно переходили на другую сторону, тем более что о таинственной стройке шла легенда за легендой. Нашлись смельчаки, которые, несмотря на охрану и стаю огромных степных овчарок во дворе, все‑таки ухитрялись проникнуть внутрь, чтобы потом рассказывать чудеса:
– Индийская пагода воздвигается.
– Мавританский замок.
– Языческий храм Бахуса.
Последнее оказалось ближе всего к истине.
Наконец леса были сняты, тротуары очищены, и засверкали тысячи огней сквозь огромные зеркальные стекла. Храм Бахуса», – описывал происходящее Владимир Гиляровский.
Торговая марка Елисеевского магазина
Перестройкой дома занимался петербургский архитектор Гавриил Васильевич Барановский, семейный архитектор Елисеевых (есть же семейные врачи, почему бы не бывать и семейным зодчим). Для Елисеевых Барановский построил несколько домов в Санкт‑Петербурге.
Работая над проектом московского магазина Елисеевых, Барановский так увлекся, что признавался близким, что создает архитектурный памятник самому себе. Московские власти препятствий зодчему не чинили, закрывая глаза на увеличение проемов окон, слом перегородок, разрушение одноэтажного домика во дворе будущего магазина.
Отделкой интерьеров вместе с Барановским занимались архитекторы Владимир Воейков и Мариан Перетяткович. В процессе «отделки» окончательно утрачена была широкая беломраморная лестница, которая вела в салон Волконской. Пострадали и сами апартаменты Волконской, сегодня мы лишь мысленно можем представить себе, где именно находился салон: следует подойти к рыбному отделу и посмотреть вверх. Туда обычно и спешил Пушкин.