— Шшшш…
Рывком разворачиваюсь… готовый бежать со всех ног.
Море лениво накатывается волнами на песок и с тихим шипением уходит обратно. Море?
Ну, да. Я снова на своем острове. Чуть поодаль горит костер, а вокруг него, как двенадцать месяцев, парни из моего взвода. Все те, кто остался там — в горах.
— Здорова, Влад! — поднимает руку Серега Чернецкий. — Все воюешь?
— Да, по ходу, отвоевался уже… — отвечаю. — В данный момент, сплю в каталажке. А вы как здесь?
— Нам-то что, — пожимает плечами Андрей Юркив. — Нам торопиться некуда. Вот сидим, перекуриваем. Лясы точим…
— Топай сюда, чего завис, как не родной? — подвигается чуток Вадим Джонс, давая мне место у костра. — Присаживайся. Погуторим…
— Спасибо… Рад видеть вас, парни. Хоть и во сне.
— Ну, брат, это все относительно, — отмахивается Сергей. — Сон — всего лишь иная форма бытия. Так что не напрягайся. Падай… Закуришь? — протягивает пачку «Орбиты».
— С удовольствием… — тянусь за сигаретой. — Прикиньте, парни, в том мире, где я сейчас обретаюсь — табак не растет. Поначалу аж уши пухли, так курить хотелось. Теперь привык малеха, но затянусь с удовольствием.
Вытягиваю из полупустой пачки сигарету, долго разминаю в пальцах с удовольствием нюхая табак, потом беру из костра горящую ветку и прикуриваю. Понимаю, что все это во сне… А как бы иначе можно было прикурить от огня, который не обжигает, хоть садись на костер? Но все ощущения настолько реальные, что стараюсь об этом не думать.
— Слыхали, ты намедни в конкретную передрягу попал? — спрашивает Андрей.
— Было дело… Сунулись с орками и гномами в подземелье, а там какой-то крутой маг проживает. Колданул волну праха… Едва ноги унести успел. Кучу народа зазря положили.
— Зря ничего не бывает, братишка… — философски замечает Вадим. — Помнишь? Если звезды зажигаются, значит, кому-то это нужно… Вот и с тобой так. Была б иная судьба прописана, ты бы к тому замку никогда дороги не нашел.
— А толку? «Кроме мордобития, никаких чудес».
— Не скажи, браток, — перехватывает разговор Сергей. — Теперь ты знаешь, где искать главное зло этого мира. Так что цена не зря уплачена.
— Угу… Только меня вот-вот казнят по приказу императора, за то, что договор нарушил, вместе со всеми знаниями.
— Да, ладно… — ухмыляется Андрей. — Такой Колобок как ты, да чтоб от лисы не ушел? Ни в жисть не поверю. Все будет путем. Ты уж поверь.
— Верю… — я и в самом деле вдруг почувствовал уверенность в своих силах. — Но что делать дальше, ума не приложу. Если б вы, парни, видели, что это колдовство творит. Никакой армией не подобраться к замку.
— Ошибаешься, братишка… — Вадим достает из планшета карту и разворачивает ее передо мной. — Гляди сюда…
Хорошая карта. Вспоминаю впечатление от того полета, который в награду за «гостеприимство» мне устроили духи. Только тогда я глядел на все впервые, ничего толком не зная о мире, а сейчас — уже узнаю местность.
В южной части плещется море. Западные и юго-западные земли подбираются к воде вплотную, вместе с двумя дельтами больших рек и десятком голубых артерий поуже.
Южная оконечность полуострова щедро окрашена в пятнистую желтизну степи. Тут земли орков… А с юго-востока и вдоль всего восточного побережья широкой полосой акульей челюсти вздымаются зубья скал. Здесь обитают гномы. И чем дальше на север, тем горы выше, суровее, белоснежнее… Упираясь, как хвост кобры в капюшон — в двугорбое жерло вулкана…
Дальше на север невысокие, веселенькие желто-изумрудные сопки. С отчетливой победой зелени при продвижении на запад. И эта «зеленка» все гуще и темнее, заливая всю северную часть суши. Где-то там место, которое раньше называло Мрачной Рощей и было непригодным для жизни. Теперь, после нашего со Шведом похода, эти места обживают гоблины.
Внутреннюю часть континента занимает холмистая равнина — отчасти самой природой, отчасти усилиями человеческого ума и трудолюбия приспособленная для народного хозяйства. Соответственно и обитания. О чем, наглядно свидетельствует дюжина населенных пунктов. Вот там, чуть восточнее от центра — мои, уже можно сказать, родные Выселки и Приозерное.
А вот и Столица. Почти в углу границы западного кряжа и темно-зеленого севера.
— Ну что, сержант? Не разучился карту читать? — чуть насмешливо спрашивает Вадим.
— Пока нет…
— Тогда смотри сюда… — Джонс тыкает пальцем аккурат между жерлами вулкана. — Смотри и запоминай. Тут найдешь ключ к ответам и победе. Только не затягивай, братишка. Враг тоже не спит и становится все сильнее. С месяц у тебя еще есть, а потом… Потом придется слишком много крови пролить. Столько, что недавний бой детской забавой покажется…
— И что там?
— Найдешь — увидишь и поймешь… — в добрых традициях предсказателей отвечает Вадим. — А теперь, ложись и отдохни немного. Мы покараулим.
— Спасибо, братцы, — чувствую, как веки наливаются свинцом и сами закрываются. — Рад был повидать… Надеюсь, не в последний раз.
— Само собой… — долетает уже сквозь сон.
Сколько проспал, не знаю. Может, час, а может — сутки. Проснулся от толчка в бок. А, может, и не проснулся… Поскольку рядом со мной сидел прапорщик Шведир.
— Ох, и горазд же ты дрыхнуть, Влад… Сколько помню, ты единственный, кто мог спать в любом положении, даже под обстрелом.
— Здорова. Ты мне снишься или наяву?
— Да без разницы… Считай, как хочешь…
— Лучше наяву.
— Да? И чем же?
— Ну, хотя бы тем, что как-то ты сюда попал? Значит, и вывести меня сможешь.
— На это не рассчитывай… — помотал головой Швед.
— А что так? Или ты больше не бог?
— Вообще-то, временно исполняющий обязанности… — хмыкает Швед. — Но, даже не в этом дело. Понимаешь, Влад, мироздание держится на нескольких незыблемых законах, благодаря которым Порядок не превращается в Хаос. И равновесие — один из главных. Помнишь, в школе учили? Угол падения равен углу отражения. Всякое действие вызывает равное по силе противодействие… Ну, и так далее.
— Помню… И что?
— А то, что как только я тебе чем-то помогаю, мироздание тут же вносит поправку, нивелирующую мои усилия. Да хоть тот же портал возьми. Использовав его, ты нарушил равновесие, и на ответ мироздания не пришлось долго ждать. Был вождем орков — стал пленником. Так что извини, братишка, но усугублять не стоит. Выбирайся на свободу сам. Ножками, ножками…
Разговаривать, а тем более, спорить — лежа не слишком удобно.
Подтянул ноги, сел и… оказалось, что возражать некому. В камере я был один. Все же приснилось, значит… Жаль. Хотя, боги не те существа, которые являются просто так. В их действиях всегда заложен более глубокий смысл, чем кажется на первый взгляд. Вот и Швед наверняка хотел подать какой-то знак — полезный для меня, но при этом не влияющий на Равновесие.
Какой же?
Быстро проматываю в памяти услышанное. Ничего особенного, общие фразы. Или тут надо применить принцип Штирлица? В том плане, что запоминается последняя фраза? А что Швед сказал перед тем, как исчезнуть? «Выбирайся на свободу сам. Ножками, ножками…»
Глава 19
Протираю глаза, прогоняя остатки сна. Хорошо бы умыться, но такие удобства в камере не предусмотрены. Ладно, сойдет и кошачий вариант… Встаю с лежанки и самым придирчивым взглядом обвожу стены… Увы, ничего, что указывало бы на потайной ход, не вижу. Стены, хоть и не оштукатурены, камни лежат на растворе ровно, без видимых щелей. Решетка тоже плотно прилегает к раме. Ручки нет. Да и какой в ней смысл, если можно открывать, хватаясь за любой прут… Прутья слегка побиты ржавчиной, но не настолько, чтобы их можно было согнуть голыми руками. На уровне пояса — проушины для навесного замка…
Не понял? Проушины имеются, а вот замка я в упор не наблюдаю. Это как понимать? Выход там же, где вход?
Берусь за прутья и толкаю решетку от себя… Петли издают противный скрип, но проворачиваются. Вот так просто? Меня что, забыли запереть в камере? Или тут так все сурово, что узники даже не пытаются бежать? Интересно…
Стараясь не поднимать лишнего шума, выхожу в коридор. Пара факелов исправно чадят, давая света ровно столько, чтоб видеть стены. За не имением других вариантов, оглядываю их.
Нет, ну так не бывает… Каким бы баловнем Фортуны я не был, но повесить мой меч на крюк прямо рядом с незапертой камерой — это уж слишком хорошо. Натуральные «поддавки». Впрочем, выбора все равно нет. Ладно, поживем — покашляем…
Опоясываюсь мечом и сразу чувствую себя гораздо бодрее. Теперь меня уже просто так под локотки не взять.
Коридор длинный, левый конец утопает во мраке, в конце правого чуть брезжит свет. Что ж, как там гласит девиз на моем оружии? «Свет рождается во тьме». Ну, стало быть и нам туда дорога.
Все так же осторожно, шаг за шагом иду в ту сторону. Слева и справа — такие же камеры, как моя. Пустые… Это я единственный узник тут что ли? Еще одна загадка… Впрочем, если вспомнить что совсем недавно закончилась война, из которой люди хоть и вышли победителями, но с такими потерями, что каждая пара рук на счету, то становится понятно, почему тюрьма пустует. По ходу, преступникам прописывают какие-то телесные наказания, вроде розг, и отправляют на исправление усердным трудом.
Осторожно выглядываю из-за угла, и тут же дергаюсь назад. Коридор сворачивает к кордегардии, в дверях которой стоит стражник. И судя по тому, что он что-то говорит — стражник здесь не один. А путь на свободу прямо у него за спиной. Незадача… Пройти незаметно не получится, а вступать в бой как минимум с двумя бойцами — это поднять шум, на который непременно кто-то заглянет. Дальше — понятно. Либо прибьют при попытке бегства, либо вернут в камеру, только на этот раз уже не забудут навесить замок на двери.
Выглядываю еще раз, чтоб получше оценить обстановку, и замираю, наткнувшись на взгляд стражника… Между нами шагов пять, так что не видеть он меня не может. Практически глаза в глаза смотрим друг другу. Прятаться или с криком «ура» бросаться на него — одинаково глупо, но и ничего не делать — такой же коленкор.