– А может, можно в грузовике? Ты как? – спросила я.
– А что я? Спина-то твоя, малютка, – ухмыльнулся он.
Я похватала все, что могла, из своей одежды, кроме носков и лифчика, которых не нашла, и выскочила в ночную темень, лихорадочно соображая, как бы мне отсюда смотаться… и как можно быстрее добраться до дома. Во что бы то ни стало.
Сразу же забравшись в кабину, я тихонько позвала его. Он тут же скользнул по дерматиновой обивке сиденья и ткнулся лицом мне в грудь. Ну, Лора, подумала я, действуй! Нашарь рукой бутылку… Вот она! Не двигайся слишком быстро, отвлеки его и… бей!
Я треснула его по голове бутылкой и увидела кровь. Он весь был в крови. Выпрыгнув из грузовика, я побежала что есть силы… наполовину раздетая… ну и пусть! Мне надо было убежать, пока те не сообразили, что я наделала.
Я бежала к хижине Жака, надеясь застать его и Лео вместе с Роннетт.
Добравшись туда, я была совершенно без сил, все мои чувства смешались. Разрыдавшись, я бухнулась на колени. Подоспевшая Роннетт помогла мне добраться до диванчика. Слезы так и лились – я не могла их остановить. К тому же мне было еще и стыдно, что я купила себе свободу такой ценой… Боже, какая это все грязь! Да, БОБ, выходит, был прав. И еще как прав!
Крепко ухватившись за руку Роннетт, я услышала ее слова:
– Она же вся в крови! Надо скорей все смыть. А то она никогда не успокоится, пока будет видеть следы крови на своем теле.
Дальше я ничего уже не помню. Очнулась я у себя в кровати. В стиснутом кулаке была зажата записка.
Дорогая Лора!
Мы старались как могли тебя успокоить, но ты была невменяема… все время повторяла, что хочешь домой. По-моему, никто не слышал, как мы вошли в дом. Но если тебя накроют, лучше расскажи им, как все было на самом деле.
Сейчас все уже в порядке. Ты просто очень перепугалась.
…Может, через пару дней повидаемся? Тогда и поболтаем с тобой по душам. Идет?
Вот какая была ночь! Теперь мне – так ты, наверное, думаешь – пора бы извлечь кое-какие уроки, но почему-то у меня ничего из этого не получается.
Представь, проснувшись сегодня утром, я даже стала думать, как еще можно было построить свое выступление перед теми шизиками! Мысли мои возвращаются к событиям той ночи – снова и снова. Как будто пластинку заело. Только каждый раз, прокручивая ее в мозгу, я вижу, как могла сделать все гораздо лучше, быть куда более раскованной. И говорить умнее, и держаться… Я ловлю себя на том, что хотела бы отправиться туда и разыскать их!
Нет, я все-таки схожу с ума!.. Как можно такое думать? Со мной творится что-то неладное!
Поговорим с тобой позже. Лора
4 марта 1988
Дорогой Дневник!
Вчерашний день я провела с Донной и поняла, что нам с ней больше не о чем разговаривать. Конечно, мы беседуем и все такое, но все то время, что я была там, я думала лишь о том, как бы поскорее уйти из их дома. Эти чистые светлые стены давят на меня!
Она завела меня к себе в комнату, закрыла дверь и стала шептать, что они с Майком скоро себе позволят все. Это событие они тщательно распланировали. В четверг вечером? Точно не помню.
И вот она мне все это рассказывает, а я, по-видимому, должна была поразиться: «О, Донна, а ты уверена, что хочешь этого?»
Похоже, у Донны с Майком, лучшим дружком Бобби, все вдет хорошо. Ты помнишь его, Дневник? Тот самый с рекламного ролика жевательной резинки? В общем, надеюсь, для Донны он будет в самый раз. Я-то всегда думала, что он полное дерьмо… Но я ведь не должна с ним трахаться, правда?
Получай удовольствие, Донна!
10 марта 1988
Дорогой Дневник!
Я сидела у себя в комнате и думала о Бобби. Может, не надо было рассказывать ему, что произошло тогда с теми парнями, которые подвезли меня в грузовике. Ведь с тех пор он со мною ни разу не поговорил. А ведь я сказала чистую правду. И была такой же откровенной, как и в канун Нового года. Мы с ним хотим быть честными друг перед другом… Мы поняли, что любим друг друга… В конце концов, я сделала то, что сделала, ради одного – выбраться оттуда.
Только что позвонил Бенджамин Хорн. Мама прокричала мне, чтобы я взяла трубку. Мой первый вопрос к нему, даже до того, как поздороваться, был о Джонки. Как он? Что-нибудь случилось?
Он ответил, чтобы я на минуту присела. Папа дома, мама дома… Джонни в порядке…
– В чем дело?
В том, ответил он, что сегодня утром возле самой границы нашли Троя со сломанной ногой, на трех копытах не было подков… не говоря уже о том, что он страшно исхудал – кожа да кости. Все последнее время он явно голодал. Бенджамин был уверен, что это именно Трой – по клейму конюшни.
Бенджамин сказал, что видел, как полицейские на границе пристрелили его. Два раза выстрелили в голову. Похоже, по его словам, что Троя кто-то выпустил из загона. Бенджамин обещал мне по телефону, что сделает все, чтобы найти этого страшного человека и наказать его за жестокое обращение с нашей молодой чудесной лошадкой.
Я повесила трубку.
Оглянулась вокруг: все стало серым и черным… Как мне плохо. Куда ни посмотришь, все говорят мне, что я плохая, испорченная, негодная… Как посмела я так поступить с Троем?
Не будь я такой гнусной и отвратительной, не выгони я тогда Троя, сейчас можно было бы ускакать на нем и затеряться где-нибудь в полях. Ничего, как-нибудь мы бы с ним выжили.
Не могу поверить, что все это происходит со мной, с моей жизнью! Как получается, что один день как праздник, а следующий – кошмар… Дурной сон, где я вижу свою смерть… Именно это сейчас и стоит перед моими глазами.
7 апреля 1988
Дорогой Дневник!
Мне не просто нравится моя новая работа продавщицы в парфюмерном отделе, я прямо-таки обожаю находиться рядом с таким человеком, как Роннетт. Ей не надо ничего объяснять, она все понимает сама и не пристает ко мне, если чувствует, что я чем-то удручена.
Бобби снова стал прежним – и мы встречаемся довольно регулярно, бывает, что и дважды в неделю, но уж во всяком случае не реже пяти раз в месяц. Между тем и он, и я хотели бы видеться каждый день. Что касается школы, то там мы почти не ходим парой. Тем более смешно, что недавно среди школьников проводился опрос и нас с Бобби назвали «лучшей парой семестра».
Я чувствую, что мы с ним по-настоящему любим друг друга, но так уж случилось: слишком перевешивают сейчас соображения удобства и пользы, чтобы сохранилась в неприкосновенности наша былая привязанность. Теперь мы все чаще ловим с ним вдвоем кайф – или у Лео, или на Жемчужном озере.
В последнее время, если это случается у Лео, я замечаю, что Бобби обращает куда больше внимания на Шелли, чем на Лео или на меня.
Мне кажется, у них начнется роман… впрочем, он вполне мог уже начаться, просто они держат его в тайне. Прошлым вечером я поделилась с Лео своими опасениями, что было с моей стороны явной ошибкой. О, если бы все те глупости, которые слетают у меня с языка, объяснялись одним лишь коксом, который я нюхаю, но, увы, это не так! Мне долго пришлось упрашивать Лео успокоиться. В жизни не видала, чтобы кто-нибудь так заводился с полоборота.
Я не сомневаюсь ни минуты, что у Лео отвратительный характер, но меня испугало не это, а та лютая злоба, которая вспыхнула у него в глазах сразу же, как только я высказала свое предположение. Что касается меня, то я даже хочу надеяться, что между Бобби и Шелли что-то есть… Конечно, мне не слишком нравится перспектива остаться одной, но случаются вещи и похуже. И потом, мне кажется, Бобби и Шелли подходят друг другу. Значит ли это, что я берусь утверждать, будто Лео Джонсон и Лора Палмер скроены из того же материала? В общем, как бы то ни было, только Лео и я спим вместе гораздо чаще, чем я с Бобби. Уверена, что у Лео и Шелли абсолютно то же самое.
Почему мы все выбираем себе именно тех партнеров, а не других? Причина, по-моему, в том, что нам хочется любой ценой избавиться от одиночества… Вот мы и подбираем себе пару, чтобы было удобно сочетать свидания с рабочим расписанием, чтобы у твоего парня водились к тому же еще и деньги и в постели он кое-что умел делать. Все это весьма веские причины, но надо и немного везения, чтобы твой избранник оказался к тому же просто хорошим парнем!
Бобби, казалось, вполне подходил для меня. Во-первых, он был на месте в нужное время. Потом все-таки сообразительный, всегда на виду, хорошая семья и все такое… и постоянно клялся мне в любви, пока наконец не понял, что любить что-нибудь сейчас я просто не в состоянии. Ведь влюбиться – это все равно что вывесить перед неприятелем белый флаг, признавая: «Мы сдаемся, мы влюблены, любовь – это поражение».
Я не могу себе этого позволить, пока не буду знать наверняка: БОБ мертв! Пока передо мной не будет валяться его труп и я не смогу его пнуть – и не один раз, а сколько захочу. Господи, скорей бы уж настал этот день!
10 апреля 1988
Дорогой Дневник!
Сегодня я отправилась в универмаг Хорна для «предварительной беседы», хотя уже более месяца работаю у них в парфюмерном отделе. Мне кажется, я ожидала узнать в ходе этого разговора что-то для себя новое.
Управляющий, мистер Бэттис, напоминает мне большое яблоко – в общем, нечто медленно портящееся… Что он вообще здесь делает и когда наконец уйдет? Бедолага.
Хотя он чувствует себя виноватым, что все время цепляется к «друзьям» своего босса, но постоянно толчется возле прилавка, где торгуют парфюмерией. Скорей всего, мистер Бэттис просто шпионит за мной – в присутствии этого прилипалы нельзя ни «снежка» нюхнуть, ни шлепнуть Роннетт по заднице.
Помню, как угнетающе подействовала на меня в тот день обстановка в офисе Бенджамина – сами размеры этой комнаты, нескончаемые телефоны с мигающими кнопками, открывающийся из кабинета вид, размеры его кушетки и… ага…