Надо было возвращаться. Дедуля с утра ушел в деревню, а ей наказал прогуляться да собрать полезные травы. Обещал медовых сот принести. Девушка облизнулась и улыбнулась. Стыдоба-то. Совсем взрослая девица — шестнадцать лет, в Академию скоро поступать, а такая лакомка.
Она уже повернула назад, когда услышала за спиной треск ломающихся кустов и нечеловеческий рев. Вернее, в первую секунду он показался нечеловеческим, а потом она поняла, что все-таки именно человек воет от боли и ужаса. Она, помогая профессору Вигге, частенько слышала, как здоровенные мужчины могут кричать от боли. Кому-то требовалась помощь, поэтому она колебалась не дольше секунды. Она ведь не может уйти и бросить человека в беде.
Побежала на крик, но, заметив человеческие фигуры, сначала притаилась за кустами, прислушиваясь.
Семеро мужчин. Один лежит на земле, ухватившись за ногу, и воет, крутится от боли. Двое принялись было поднимать его, подхватив под руки, но не удержали. Шестеро, видно, деревенские парни — к таким она привыкла. Одежда простая, бороды лопатами, нестриженые вихры торчат во все стороны. А один…
Она почувствовала, как перехватило дух. Она никогда таких раньше не видела. Вернее, видела один раз в книге на ярмарке. В той истории рассказывалось о прекрасном принце и заколдованной принцессе, и тот юный принц на картинке, преклонивший колени перед девушкой в пышном платье, был точь-в-точь этот молодой мужчина, с пристальным вниманием разглядывающий сейчас корчащегося от боли парня. Высокий и стройный, в черном походном костюме, плащ небрежно накинут на плечи, в ножнах на поясе кинжал. Он сжимал в одной руке перчатки и нетерпеливо постукивал ими о ладонь другой. Светлые волосы достигали плеч. Такие светящиеся, гладкие, точно шелк. Глаза синие, словно небо, даже издалека видать. А лицо гладко выбрито. Девушка, сколько жила на свете, безбородых мужчин почти не встречала. Как-то в городе видела мельком в карете какого-то господина из благородных, но тот лишь на секунду показался в окне. И был он толстым и старым, вовсе не таким чудесным, как этот юноша, стоящий сейчас перед ней.
Она так загляделась на сказочного принца, что совсем забыла о воющем парне, распростертом у его ног.
— И что мне делать с тобой? — произнес чудесный мягкий баритон. — Сколько раз повторять: в дорогу башмаки не надевать, только сапоги. Так что в том, что тебя эта тварь покусала, сам виноват.
Девушка сбросила наваждение. Человек нуждается в помощи, а она тут думает непонятно о чем. Решительно раздвинула кусты и вышла из укрытия.
— Что случилось? Кто его укусил? Шатун? Или другая нечисть?
Семь пар глаз в изумлении уставились на худенькую большеглазую девушку, невесть каким образом очутившуюся в этом глухом и безлюдном месте.
— Змея его укусила, — первым пришел в себя прекрасный принц. — А ты знаешь, где лекаря найти?
Она закивала, вдруг растеряв все свое красноречие. Чудесный золотоволосый парень, словно сошедший со страниц сказки, обращался прямо к ней: ну как тут не забудешь человеческую речь? И тут же покраснела, догадавшись, что выглядит со стороны, должно быть, дурочкой.
— Да, — выпалила она. — Мой дедуля лечит! Пойдемте, я провожу.
Они давно условились с учителем, что всем незнакомцам будут представляться именно так — пожилой знахарь со своей внучкой, а что там на самом деле, никому знать не надо.
— Ну, пойдем!
Он окинул девушку взглядом с ног до головы и вдруг улыбнулся.
— Какая ты ладненькая.
Девушка потупилась, чувствуя, что щеки совсем раскраснелись.
Правда, по дороге, пока парни, подхватив за руки, за ноги, несли своего горемычного товарища, а тот лишь стонал, сумела вернуть самообладание. Она будущий медикус, а здесь страдающий пациент. Не время глазки строить!
В какой-то момент несчастный захрипел, забился, и стало понятно, что сердце не выдержало. Дедуля строго-настрого запрещал рассказывать каждому первому встречному о том, что она некромантка, но бросить несчастного парня в беде она не могла. Понимала, что еще не поздно его спасти.
— Положите на землю и отойдите! — крикнула она, да так уверенно, что здоровяки послушались и даже прекрасный незнакомец только кивнул, давая понять, что не против.
Он, видно, какой-то начальник у них? Ну, неважно. Сначала — дело.
Синяя вспышка, в воздухе запахло озоном, парень застонал.
— Твое имя? — быстро спросила девушка.
— Берт…
— Отлично! Бежим скорее. Ему совсем худо.
Она заметила, как пятеро деревенских посторонились, увидев, как она оживила умершего, а вот золотоволосый, наоборот, посмотрел с интересом.
— Некроманточка, значит? Думал, все некроманточки закрыты в Академии темных искусств. Они носят черное и выглядят мрачно. А тут такое чудо нежное по лесу бегает. Тебя-то как саму звать, кстати? Я — Лейрас Айлири. Лер, если кратко.
Она мимолетно удивилась тому, что в тот момент, когда решается вопрос жизни и смерти, он пытается шутить, но по опыту знала, что люди по-разному реагируют на шок. Не ей его судить.
— Любава, — быстро ответила она. — Надо торопиться.
— Любава, значит… Подходит имя. Так бы и любовался на тебя!
Нет, ну точно от ужаса мозги набекрень съехали! Любава только головой покачала.
До домика, к счастью, недалеко оставалось добираться. И дедуля как раз вернулся из деревни. Посмотрел на толпу, ввалившуюся в комнату, на обвисшее хрипящее тело, на Любаву с растрепавшимися волосами, и мгновенно из старика превратился в энергичного человека с острым взглядом и твердыми руками.
— Что?
— Змея, дедуля.
— Кладите сюда. Как его?..
— Берт.
Профессор Вигге вскинул голову:
— Опять возвратила с того света? Ну ладно… Надеюсь, не поздно ему помочь.
Профессор Вигге один за другим влил в рот пострадавшего настои, осмотрел рану, надрезал, нанес мазь, перевязал. После лечения Берт задышал спокойно, погрузился в сон.
— Придется вам задержаться на пару дней, пока он придет в себя, — сказал медикус.
И у Любавы сладко заныло сердце: еще два дня она сможет находиться рядом с принцем из сказки, смотреть на него, разговаривать. Как же повезло! Но тут же устыдилась, ведь повод для остановки нерадостный.
Лер кивнул и улыбнулся, глядя на Любаву, словно тоже был рад. Его взгляд не ускользнул от внимания профессора Вигге.
— А кто вы, молодые люди? Куда путь держите? — спросил он как бы между делом, расставляя по местам пузырьки с настоями и мазями.
— Лейрас Айлири, сопровождаю группу рекрутов, долженствующую пополнить отряды Вседержителя. — Лер выпрямился, склонил голову и заговорил очень официально. — Это мое испытание.
Слово «испытание» произнес так, словно оно еще что-то иное означало.
— Из благородных, значит? — уточнил профессор Вигге. Похоже, слово «испытание», произнесенное с такой интонацией, ему тоже было знакомо. — Готовишься к инициации?
Лейрас сдержанно кивнул, давая понять, что такие личные вещи обсуждать с деревенским лекарем не намерен.
Позже Любава все все у дедули выспросила: и что за испытание такое, и какая инициация предстоит Леру. Оказалось, есть у благородных такая нерушимая традиция — в определенный момент, когда старшие решают, что молодой наследник готов к взрослой жизни, ему назначают испытание. Либо совет старейшин, либо сам Вседержитель. И чем знатнее, древнее и могущественнее род, тем серьезнее испытание, с которым предстоит справиться наследнику. Справился — значит, прошел инициацию и получил все права, возможность распоряжаться деньгами и имуществом и выбрать невесту.
Лейрасу назначили собрать по деревням рекрутов для военной службы в отрядах Вседержителя и доставить в столицу.
— Он что же, чуть испытание не завалил? — округлила глаза Любава. — И что было бы с ним, если бы Берт умер?
Дедуля махнул рукой:
— Думаю, ничего. Одним рекрутом больше, одним меньше. Там, в столице, рекрутов считают группами, а не отдельными людьми.
Любава с облегчением вздохнула. Не хотелось бы, чтобы у такого славного улыбчивого парня возникли проблемы из-за нерадивых рекрутов, которые шагают по лесу, не глядя под ноги.
— Ты только, зайчонок, смотри — ни слова о деньгах, которые мы на твое обучение откладываем. Они народ простой, деревенский, могут и не справиться с искушением. И Лейрас, который кажется вполне разумным юношей, боюсь, с этими быками не справится один, если им в голову что втемяшится. А нас с тобой защитить некому.
— Конечно, дедуля, — легко согласилась Любава, чтобы он не волновался.
А у самой и тени опасения не возникло. Выдумает ужасов всяких! Это потому что он старенький и всего боится.
Настроение стало отличное. И Берта спасли, и Лейрас… Лер… задержится теперь на несколько дней! Ей понравилось, как дедуля про него сказал: «разумный юноша». А если что — он их обязательно спасет.
И Любаве даже захотелось, чтобы случилась какая-нибудь беда — шатун бы объявился или нечисть какая. И тогда Лер защитил бы ее, а она потом… Так и быть — подарила бы ему первый поцелуй!
Щеки покраснели, когда представила Лера. Как смотрит на нее и улыбается. Хороший такой…
ГЛАВА 28
Рекруты разбили лагерь на поляне рядом с домиком: натянули навес, сложили костер. Припасы принесли с собой, попросили у Любавы только соли и немного хлеба. Дедуля покачал головой в ответ на просьбу, но хлеба выделил, хотя и поворчал для вида: «Вот так, настои на них изведи, а потом еще и покорми!»
Любава поцеловала дедулю Биргера в мягкую щеку.
— Ну ладно, не бранись!
— А кто бранится? Это я разве бранюсь? Ладно, беги, зайчонок. Только смотри не задерживайся, нечего тебе там рассиживаться. Как придешь, у меня для тебя поручение есть.
Любава понимала, что профессор сейчас отошлет ее в деревню под выдуманным предлогом и такое задание даст, что до вечера она домой не попадет. Вздохнула. Понятно, опять волнуется. Спорить, конечно, не стала, надеясь, что потом, вечером, найдет хотя бы полчаса, чтобы посидеть у костра рядом с Лером.