Над сидящей за детским столиком горько плачущей Соней возвышается старуха. Крепко схватившись за ручку малышки, тычет другой рукой в рисунок ребенка, ругая ее.
- Что ты орешь? Выродок! – кричит женщина, приходя в бешенство от истерики Сони. - Я тебя уму разуму учу, а ты вся в мать свою, - цедит сквозь зубы пропитанным злостью тоном.
Сорвавшись с места, отталкиваю старуху от дочки. Поднимаю ребенка на руки, отходя на пару шагов.
- Лейка, сволочь ты такая! – взвизгнув от моей наглости, кричит как безумная. - Вот твоя благодарность! Да если бы не я, ты бы… - шипит старуха.
- Я помню все хорошо, не надо мне постоянно повторять, - рычу на нее в ответ. - Сгнила бы на панели, помню. Не трогайте ребенка! Не надо ее нервировать, - прижав малышку к груди, пытаюсь успокоить, поглаживая спинку. Только Соня начинает еще горше плакать.
- Да она у тебя невоспитанная! Ты ж ею совсем не занимаешься, идиотка! – кричит, яростно тыча пальцем в нашу сторону. - Что с нее вырастет? Она и карандаш-то держать не умеет правильно, - даже у меня, у взрослой девушки, глохнут уши от крика этой чокнутой, а ребенок, совсем испуганный, только и может, что тихонько всхлипывать, прижимаясь всем тельцем к моей груди.
- Т-ш-ш, малышка, не плачь. Мама рядом, - поглаживая Соню по головке, покачиваю в руках.
- Побойся Бога, ей и трех лет нет, зачем ей правильно карандаш держать?! – вернув внимание к старухе, шиплю сквозь зубы.
Я всегда стараюсь избегать стычек и ссор с ней, но когда речь идет о моем ребенке, я глотку ей перегрызу, но в обиду Соню не дам.
- Как можно быть такой дурой?! – кричит ведьма, надвигаясь на меня. - Детей воспитывать надо сразу! А тебе не надо ни черта! Кинешь ей эти карандаши, лишь бы тебя не трогала! Ты из нее урода морального вырастишь!
- Можно подумать, ты меня воспитывала?!!
- А кто тебя воспитывал, неблагодарная! Только толку! Выросла вертихвостка! Всю неделю шляешься по ночам непонятно где, с дитем! Раз такая мать хорошая, разве не знаешь, что у ребенка режим должен быть! А ты ее таскаешь по вертепам.
- Я не в вертепах пропадаю, я на работу вышла, а Соня у подруги ночевала. Разве я могу ее на тебя оставить?
- О, я ж говорила: вертеп! - ухмыляется довольно. - Где ж еще ночью-то работать можно? Да и куда тебя возьмут, кроме публичного дома?
- Замолчи! – не выдержав, кричу на нее. Не хочу больше слышать ее, не хочу с ней говорить. Пока все нервы не вытреплет, не успокоится. Я знаю, чего она добивается. Доведет меня до истерики, а сама со спокойной душой уйдет в свою комнату. Эта женщина - настоящий вампир. И сейчас у нее наконец-то получилось вывести меня на эмоции.
- Говорила тебе, куда рожаешь, иди аборт делай, дура! Не послушала, теперь расплачиваешься за отсутствие мозгов! – кричит она, пока я лихорадочно переодеваю малышку, намереваясь уйти из этого дома.
- Это не мозги, бабушка, это называется любовь. Соня - моя дочь, и мне плевать, как трудно будет в жизни, ни за что ее не брошу, - понимаю, что глупо что-либо отвечать ей, но не могу удержаться. Слезы душат от того, насколько несправедливы ее слова. Справившись с одеждой, беру дочку на руки и, протиснувшись между стеной и перегородившей путь бабушкой, выхожу в коридор. Но женщина и не думает отступать.
- Скажи спасибо, что я еще в органы опеки на тебя не донесла! – выскочив вслед за нами, кричит. - Шалава ты подзаборная! Если продолжишь в том же духе, сдам ребенка в детский дом, хоть там ее уму разуму научат!
Не желая дослушивать ее оскорбления, выхожу из квартиры, от всей души хлопнув напоследок дверью. Внутри настоящее цунами: меня трясет, хочется зарыдать в голос. Остановившись на лестничной площадке, держу за руку Соню, прикрыв глаза и делая несколько успокоительных вдохов. Я знаю, что рыдать бесполезно. Пробовала и не раз. Кроме больной головы это не приносит ничего. Все, что я могу сделать – постараться поскорей заработать денег, чтобы сбежать из этой клетки. Больше мне надеяться не на кого. Так уж сложилось, что в этом долбаном мире никто никогда не заступится за меня.
***
- Алин, я приеду часа в два ночи. Вас уже не стану будить, заберу Соню завтра утром, - разуваю малышку в прихожей соседки. Алина кивает, но выражение лица у нее не слишком довольное.
- Лейла, сегодня без проблем, но имей в виду, на следующей неделе Витя будет дома. У него какие-то трудности с документами - будет их решать. При всем своем желании не смогу Соню оставить. Ты ведь знаешь мужа, - в ее голосе проскальзывает неловкость.
- Все в порядке, я что-нибудь придумаю, ты и так меня то и дело выручаешь, - улыбнувшись, благодарно сжимаю ее плечо. – Вот держи, здесь ужин: тефтели с макаронами и немного фруктов, - протягиваю девушке пакет с приготовленной едой.
- Могла бы и не волноваться. Я бы покормила ее, - хмурится Алина.
- Это было бы совсем наглостью, - поцеловав малышку, отпускаю ее в комнату. Попрощавшись с соседкой, выбегаю на улицу. До смены всего сорок минут, а мне еще добраться надо.
***
- Привет, красотка! – как только я появляюсь в зале, приветствует меня Костя.
- Привет, прости, что не пришла пораньше, автобус задержался, - виновато улыбнувшись, проскакиваю в раздевалку. Быстренько переодевшись, закалываю волосы и возвращаюсь к бару.
- Я на улице сегодня? – спрашиваю Костю, занятого натиранием до блеска бокалов.
- Да, можешь пока пиво в холодильник убрать?
Распаковав коробку, начинаю выкладывать бутылки, параллельно с этим осматривая зал. Вокруг царит суета: все куда-то бегут, что-то делают. Даже танцовщицы во главе с Ликой сегодня стараются как никогда. Репетируют танцевальные па, выбирают музыку.
- Черт! - раздается вдруг за спиной. Обернувшись, вижу опускающуюся на барный стул Элю. Выглядит женщина усталой. Сжав виски пальцами, окидывает нас с Костей хмурым взглядом.
- Все в порядке? – спрашивает Костя, как и я, удивленный ее видом. Скривившись, Эля вздыхает.
- Лейла, будь другом - сделай мне кофе покрепче.
Кивнув, ставлю бутылку на стойку и подхожу к кофемашине.
- Сахара сколько? – вспоминая печальный опыт с Рахмановым, решаю уточнить.
- Да расслабься, малая, - смеется Костя, подмигнув. – Эля - наш человек.
- Два сахара, - отвечает Эля. Отвернувшись, принимаюсь за приготовление напитка.
- Что-то случилось? – раздается за спиной голос Кости.
- Армагеддон случился, - голос Эли безнадежно расстроенный. - Не знаю, что делать. Поставщики подвели, не привезли костюмы, а гости уже через несколько часов будут здесь.
- Значит, мне не нужно будет надевать уродливую шляпу в виде клешни краба? – радостно восклицает Костя.
- Нет, - бурчит в ответ Эля. – Ну конечно, Костя, смейся-смейся, - произносит с обидой в голосе. – А из меня Назар всю душу вытрясет, даже Лика не усмирит его пыл, - закатывает глаза, а мне смешно. Представляю, как она будет его пыл усмирять.
- Стоп. Ну можно же что-нибудь придумать? – задумчиво почесав затылок, говорит Костя. А я ставлю перед Элей заказанный кофе.
- А что за вечеринка? – спрашиваю ее.
- Хозяева крупной рыбной компании устраивают корпоратив. Весь обслуживающий персонал должен быть одет в специально заказанные костюмы. Мы с Назаром специально в Милан летали, к одному крутому дизайнеру, чтобы пошить эти чертовы костюмы. А поставщики застряли на таможне и раньше завтрашнего утра мне ничего не привезут. А на кой черт мне эти костюмы завтрашним утром? – взрывается ругательствами, но, повернувшись в сторону входа, вдруг резко отворачивается.
- Черт, Назар идет, - шипит она, едва ли не вжимаясь в стойку.
Замечаю только что вошедшего в зал Рахманова в сопровождении второго директора, того, кто принимал меня на работу. Мужчины о чем-то переговариваются, двигаясь по направлению кабинета. Взгляд сам собой цепляется за фигуру Назара. Не могу не восхищаться чувством вкуса и красотой этого негодяя. Какой бы сволочью он ни был, но при виде него каждый раз сердце в груди замирает. Сегодня на мужчине светло голубые джинсы и белая футболка, обтягивающая его мускулистый торс, будто вторая кожа. На загорелой груди поблескивает какой-то кулон на золотой цепочке. Ей-богу, он будто звезда голливудская, сияет даже без солнца.
Артем Александрович исчезает в глубине коридора, а Назар останавливается. Будто почувствовав мой взгляд, внезапно оборачивается. Испуганно опускаю взгляд, спрятавшись за спину Кости. Подсматривать за ним пока тот не видит - это одно, и уже совсем другое – нарываться на новые шутки и обидные прозвища.
- Эля! – раздается его громкий голос. Испуганная администратор подпрыгивает на месте. – Пройди в кабинет, - бросает ей мужчина, а я облегченно вздыхаю, радуясь, что меня миновало счастье быть замеченной им.
- Ну вот, - вздыхает она огорченно. - И кофе перед смертью не успела выпить, - взяв со стойки папки с бумагами, сползает со стула и направляется к Назару, ожидающему ее. А мне вдруг так стыдно становится за свои трусливые мысли, за то, что, спрятавшись, я подставила женщину. Нужно что-то придумать, как-то помочь ей. В голове вдруг вспыхивает шальная мысль. А дальше действую на уровне инстинктов.
- Эля! – окликаю женщину. Обернувшись, оба шефа удивленно смотрят на меня.
- Мне нужно срочно кое-что вам сообщить, - произношу, не дыша от волнения, а потом поворачиваюсь к начальнику. – Добрый день, Назар Альбертович, - робко улыбнувшись.
- Привет, - бурчит, все еще не придя в себя от удивления.
- Сейчас? – спрашивает Эля, когда я возвращаю к ней взгляд.
- Да, это очень срочно, - сделав ударение на слове «очень». - По тому самому вопросу… - вкладываю во взгляд все красноречие.
Кивнув, Эля извиняется перед Назаром, пообещав быть в его кабинете через пару минут. Назар исчезает в глубине коридора, а я возвращаюсь к стойке.