то перед ними истинный последователь Христов, подлинный пастырь, полагающий душу свою за овцы своя. (Из предисловия к книге святого праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе»).
Простить врагу своему, врагу нераскаявшемуся, который по-прежнему смотрит косо, оговаривает за спиной и не прочь подбросить при случае пучок саркастического хвороста в костер твоего незатухающего негодования или обиды… Возможно ли?
Начитавшись о подвигах святых отцов, стреножишь норовистое сердце и одариваешь приближающегося врага своей напористой улыбкой, бросаешь активное приветствие в насторожившиеся уши, но, не дождавшись при этом горячего отклика, не узрев радостно развевающийся белый стяг перемирия, впадаешь в привычное самоедство: «Сделала из себя посмешище! Сунулась со своими дурацкими дружбами во вражий стан!»
И начинают всплывать на поверхность старые, давно переваренные обиды и раздражения… Всё то зловоние, что казалось давно похороненным и забытым, снова охватит сердце – и уже не даст до утра закрыть воспаленные бессонницей глаза.
Есть те, кто проще и легче воспринимает обиды и обидчиков, ввиду того, что обиды, наносимые им, лишь царапают кожу души, не проникая вглубь. Но кто задет глубже, чей порог чувствительности ниже, чья уязвимость больше, чье самолюбие обостренней – простить зачастую не в состоянии.
Очень тонко и живо изображает такую остро уязвимую душу, задетую обидой, и механизм ее злобной накрутки Ф. М. Достоевский.Там, в своем… подполье наша обиженная, прибитая и осмеянная мышь немедленно погружается в холодную, ядовитую и, главное, вековечную злость. Сорок лет сряду будет припоминать до последних, самых постыдных подробностей свою обиду и при этом каждый раз прибавлять от себя подробности еще постыднейшие, злобно поддразнивая и раздражая себя собственной фантазией. Сама будет стыдиться своей фантазии, но все-таки все припомнит, все переберет, навыдумает на себя небывальщины, под предлогом, что она тоже могла случиться, и ничего не простит. Пожалуй, и мстить начнет, но как-нибудь урывками, мелочами, из-за печки, инкогнито, не веря ни своему праву мстить, ни успеху своего мщения и зная наперед, что от всех своих попыток отомстить сама выстрадает во сто раз больше того, кому мстит, а тот, пожалуй, и не почешется. На смертном одре опять-таки всё припомнит, с накопившимися за все время процентами и… («Записки из подполья»).
На смертном одре… Страшно дойти до смертного одра с камнем за пазухой. Или быть повинной в том, что кто-то другой, ввиду наших действий, слов, равнодушия, долгие лета держит за пазухой ожесточение или боль… «потому что мы прошли через их жизнь, как нож врезается в человеческое сердце: в момент трагедии мы показали им безразличие, в момент нужды мы их обошли, а порой отнеслись к ним со злобой». (Митрополит Антоний Сурожский).
И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим… (Мф. 6:12).
Оправдаемся ли, представ перед Всезнающим Отцом в день Судный? Будем ли прощены в этом последнем, неминуемом предстоянии, если сами нанесли кому-либо непоправимую и неискупленную обиду или, обиженные, носились с обидой собственной, нянчились с ней, пестовали и растили ее, так и не попытавшись, так и не сумев простить?
Святые отцы то и дело повторяли, что всякое адресованное нам оскорбление, клевета, надругательство попущены волей Божией: либо в качестве предъявленного счета за наши неоплаченные проступки, за которые мы до поры до времени не получили по шапке; либо как лекарство, врачующее нашу достигшую аховых размеров, болезненную гордыню; либо как испытание нашей веры, проверка приятия нами воли Господней; либо (если уже позволяет духовный уровень) для того, чтобы своими молитвами о врагах наших, своим искренним прощением и откликом милосердия на причиняемое зло мы врачевали от недуга ненависти и озлобленности всех тех, кто продолжает упорно целиться в нас, находясь по ту сторону баррикад.
Возможно, это и есть первая палочка-выручалочка – постоянная память о том, что все физические, эмоциональные и словесные оплеухи, равно как и всё другое, случающееся с нами, посланы или попущены самим Господом для нашего врачевания и спасения – и что всякие горечь, недовольство, злость, ярость, направленные на обидчика, рикошетом отправляются в Небеса, осознаем мы это или нет.Преподобный Авва Дорофей показывает, как из небольшого уголька оскорбления постепенно раздувается пожарище гнева и насколько проще, насколько вернее загасить недобрый огненный язычок еще в самом начале. …малый уголек: это слово брата, нанесшего оскорбление . Если ты его перенесешь, то ты и погасил уголек. Если же будешь думать: «Зачем он мне это сказал, и я ему скажу то и то…» – вот ты и подложил лучинки, подобно разводящему огонь, и произвел дым, который есть смущение. Если хочешь, можешь погасить и это, прежде чем произойдет гнев. Если же ты продолжаешь смущать и смущаться, то уподобляешься человеку, подкладывающему дрова на огонь и еще более разжигающему его, отчего образуется много горящего уголья, и это есть гнев… И как горящее уголье, когда оно угаснет и будет собрано, может лежать несколько лет без повреждения, и даже, если кто польет его водою, оно не подвергается гниению: так и гнев, если закоснеет, обращается в злопамятность, от которой человек не освободится, если не прольет крови своей (под пролитием крови подразумеваются здесь великие подвиги и труды)… А если бы ты сначала укорил самого себя терпеливо, перенес слово брата твоего и не хотел бы отомстить ему за себя, и на одно слово сказать два или пять слов, и воздать злом за зло, то избавился бы от всех этих зол. Посему и говорю вам: всегда отсекайте страсти, пока они еще молоды…
Если все же раздражение или злость уже возникли и выгнать их из себя легким мановением мизинца не получается, святые отцы призывали направить это недоброе возгорание не на человека, причинившего зло, подпавши под волю бесовскую, под бесовское наущение, а на самих подстрекателей. Человек лишь орудие, и всякое зло, которое он творит под руководством темных сил, – обоюдоостро и ранит прежде всего его самого… Святые отцы без устали напоминали, что самому человеку, полагающемуся единственно на свои силы, искоренить, выкорчевать из души злопамятность, равно как и другие греховные страсти, не под силу. И ряд молитв: Спасителю, Пресвятой Богоматери, святым угодникам Божиим могут оказать в этом неоценимую, если не первостепенную помощь.
Владыко Человеколюбче, Царю веков и Подателю Благих, разрушивший вражды средостения и мир подавший роду человеческому, даруй и ныне мир рабом Твоим (…), вкорени в нас страх Твой и друг ко другу любовь утверди. Угаси всяку распрю, отыми вся разногласия соблазны, яко Ты еси мир наш, и Тебе славу возсылаем: Отцу, и Сыну, и Святаму Духу. И ныне, и присно, и вовеки веков. Аминь. (Молитва Господу о примирении враждующих).
Умягчи наша злая сердца, Богородице, и напасти ненавидящих нас угаси, и всякую тесноту души нашея разреши, на Твой бо святый образ взирающе, Твоим страданием и милосердием о нас умиляемся и раны Твоя лобызаем, стрел же наших, Тя терзающих, ужасаемся. Не даждь нам, Мати Благосердная, в жестокосердии нашем и от жестокосердия ближних погибнути, Ты бо еси воистину злых сердец умягчение. (Тропарь иконе Божией Матери «Умягчение злых сердец»).
Умягчи наша злая сердца… в жестокосердии нашем… ибо в любой войне, в любой вражде, как ни пытаемся иной раз замыливать глаза на собственную неправоту, виноваты обе стороны. И искать, кто прав, кто виноват, кто начал, кто подхватил, с заведомо созревшим «разумеется, не я!» – занятие небезопасное, уводящее от решения проблемы к еще большему ее запутыванию, от единственно возможного выхода на свет примирения – к мрачному, кишащему гадами ненависти и озлобления тупику.
За врага своего нужно обязательно ставить свечки и Господу Иисусу Христу, и иконам Божией Матери: «Семистрельная», «Державная», «Всех скорбящих радость», др., и святым мученикам, благоверным князьям Борису и Глебу, и мученику Иоанну Воину, да и любому другому святому, чья икона есть в храме. Очень важно подавать записки о здравии врага своего (если человек крещенный), желать мысленно ему всякого добра, даже принуждая себя к этому поначалу, если подобное желание искренне не прорастает в сердце.
Но в первую очередь всегда, неустанно нужно просить у Бога: «Господи, избави мя от памятозлобия!», «Изгони из меня духа вражды и злобы!», «Научи меня терпеть, прощать и любить обижающих и ненавидящих!», «Даруй мне смирение принимать любое зло, как лекарство, врачующее мою гордыню и самомнение!»
Господи, прежде всего, в первую очередь: мя, из меня, мне!.. Ибо корень всех бед – во мне, озлобленной, ибо причина всех нападок – во мне, самолюбивой, ибо направленные на меня ядовитые стрелы из якобы вражеского стана – всего лишь бумеранг моей собственной, равнодушной ко всем и вся, самодостаточности, немилосердия и нелюбви к людям.Я помню, одна моя прихожанка пришла, говорит: «Знаете, отец Антоний, не выношу Екатерину Сергеевну, сбудьте ее из прихода, я не могу ее больше терпеть!» Я говорю: «Знаете что, Ирина, вы должны терпеть Екатерину Сергеевну, я должен терпеть ее и вас, а Бог должен терпеть всех троих – кому хуже?» (Митрополит Антоний Сурожский).
К одному батюшке пришла прихожанка с жалобой на свою соседку. И житья никакого… и ругань постоянная… она мою кошку, такая-сякая, траванула… а я ее курице в отместку ногу сломала… Еще исстари в наших семьях эта вражда… И деды наши, и отцы, и…
И батюшка сказал:
– Молись. Начни за нее поклончики земные класть с молитовкой: «Господи! Прости рабе Твоей (имя) все обиды, что она мне за всю жизнь причинила! И меня прости, многогрешную, за всё, чем я ее обидела!» Ну, скажем пяток (поклончиков) утром, пяток днем и столько же вечером. И Псалтирь, сколько можешь, читай. А после каждого псалма осеняй себя крестным знамением и говори: «Господи Иисусе Христе! Прости нас с (имя), грешных!» Как бы внутри против нее не кипело – молись! И помни – первое время сильно враг против такой молитвы восстанет, тебя саму помыслами смущать будет, а соседку еще больше озлобит. Но ты знай свое – тверди молитовку и поклончики клади. Господь за неотступность твою беса вражды прогонит и ваши сердца умирит.