Помимо пузатых свечей и пышного букета из любимейших цветов: кремово-кофейных роз, коричневых орхидей и белых эустом, — на клетчатой скатерти стояли стеклянные кружки на коротких ножках, два термоса и мисочка с круассанами.
— Какао или глинтвейн? — спросил Доминик, открывая один из термосов.
— Меня начинает пугать, как много ты обо мне знаешь, — тихо пробормотала она. — Какао.
— Много? Только то, что ты сама рассказываешь.
— Мы никогда не обсуждали цветы.
— Ты довольно часто их постишь у себя в ленте.
— А размер ноги? Я обувь точно не постила, но ты идеально подобрал мне коньки — ровно на полразмера больше, чтобы с тёплым носком влезть. Нигде ничего не жмёт и не болтается.
— Ты назвала его, когда я тапочки выбирал, — он протянул ей кружку с дымящимся напитком.
— Да, точно, — смущённо подтвердила София, забирая своё какао. — Ты внимателен к мелочам.
— Только к тем мелочам, что касаются тебя.
— С другими это так не работает?
— В своей группе я поимённо знаю только шесть человек. И это за четыре с половиной года совместного обучения.
— И как же ты тогда к остальным обращается при необходимости?
— Приходится через всяких «заек» и «приятелей».
— Почему именно «заек»?
— Они относятся к автокопрофагам. Я нахожу это забавным.
— Мне это слово ничего не говорит.
— Это животные, которые поедают собственные экскременты. К ним относятся всякие грызуны и зайцеобразные. У них так устроена пищеварительная система, что с первого раза они не могут переварить и усвоить растительную пищу. Приходится по несколько раз её употреблять в свой рацион, чтобы получить все полезные вещества. Морскими свинками или шиншиллами не очень удобно называть. А «зайки» всем привычны, и ни у кого не вызывают подозрений.
— Однако, на деле ты не очень приятный человек, — подытожила она его речь. Но уже в следующий миг подумала: то, что Доминик иногда завуалированно называл девушек «пожирателями экскрементов» — сущая мелочь на фоне остальных его проказ.
— Думаешь? — хмыкнул он, тоже пригубил какао и опрокинул голову, дабы посмотреть на потолок, имитирующий звёздную ночь. — Честно говоря, ты — единственная, кто знает, каков я настоящий. Я так долго притворялся, что почти забыл своё истинное лицо. И, пожалуй, ты права, я не очень хороший человек.
— По-настоящему нехороший человек никогда себя не назовёт таковым, — не согласилась София и тише добавила: — И меня никогда не тянуло на плохих парней — не мой типаж.
— И кто же в твоём типаже? — не упустил возможности пофлиртовать Доминик.
— Сложные, многогранные личности? — игриво предположила она, неопределённо пожав плечами. И пискнула, когда он притянул её к себе, чтобы сначала куснуть за щёку, а потом поцеловать место укуса.
— Понимаю, мне такие тоже нравятся.
После катка Доминик повёз Софию в ресторан, расположенный на окраине городка, живущего преимущественно летом, благодаря наплыву туристов, устремляющихся к морю. Там их накормили жареным мясом на открытом огне, от которого аппетитно пахло костром. И напоили конкретно её вкуснейшим красным вином. Оно было таким сладким и лёгким, что она даже не заметила, как и когда хитрый напиток вдарил ей в голову. Просто в один момент поняла, что язык слишком развязался, а руки чересчур любознательно исследуют балдеющего от происходящего Доминика.
— Поедем домой? — спросил он, заправляя ей за ухо прядь волос. И волнующе провёл подушечками пальцев по его краю, под конец подцепил мочку и нежно за неё ущипнул.
— К тебе? — София прикусила губу и поёрзала у него на коленях.
— К тебе, — Доминик положил ладони ей на бёдра, заставляя сидеть спокойно.
— Но ко мне нельзя — у меня родители дома.
— А ты не такая уж и пьяненькая, как я погляжу, — усмехнулся он одними краешками соблазнительных губ. — Я бы отвёз тебя к себе и с удовольствием не давал бы спать всю ночь, но…
— Так вези. Я хочу этого, — прошептала она перед тем, как ворваться своим языком в чужой рот. Целовала его, как изголодавшийся по свежей родниковой воде бедуин, давно и безнадёжно затерявшийся в песках Сахары.
— Подожди, — Доминик выглядел так, словно был готов её взять прямо здесь, на столе посреди ресторана. — Хорошо, твоя взяла. Поедем ко мне. Думаю, за три часа ты успеешь протрезветь и, если передумаешь, то сообщишь… Но после всех твоих издевательств, мне бы очень хотелось, чтобы этого не произошло.
Глава 18Первый и последний раз
Когда они зашли в лифт, София окончательно протрезвела. Всё больше мыслишек стало проскакивать из разряда: а не дать ли заднюю, пока не поздно. Поэтому подъём наверх протекал в неловкой тишине, которую первым прервал Доминик, спросив:
— Не собираешься предупредить родителей?
— Точно, — спохватилась она и достала телефон, дабы написать, что остаётся ночевать у Брэнди.
— Подругу тогда тоже поставь в известность, чтобы накладочка не произошла, — прокомментировал он, беззастенчиво заглядывая в её переписку.
— Они неглупые — видели мои сборы и в каком виде я уходила.
— А, значит, это формальности.
— Просто не хочу, чтобы они волновались.
И снова наступила тишина.
Пересчитывая зазубрины на ключе в кармане, София, подобно телёнку на привязи, последовала за ним в квартиру. От былой бравады, где она на всё была готова, не осталось и следа. Появилось дурацкое чувство, когда не знаешь, с чего начать, как подступиться к решению новой задачи, и с каждой секундой, проведённой за обдумыванием вариантов, всё больше погружаешься в панику.
Последний раз София находилась в таких серьёзных отношениях, что они дошли до постели — год назад. С Алексом они встречались ещё со школы, вернее, он довольно долго за ней ухаживал. Именно как пара они просуществовали всего восемь месяцев.
Их первый раз сложно назвать удачным, как, впрочем, и у большинства тех, с кем ей доводилось обсуждать сей опыт. Но он был, безусловно, наполненным страстью. Алекс стал сдирать с них одежду с порога дома. Прижимал Софию то к одной стене, то к другой, в процессе этих беспорядочных телодвижений несколько раз её хорошенько стукнув: о ребро тумбы поясницей, о дверной косяк коленкой, об острый угол стола бедром. На следующий день она на себе нашла не только множество засосов на шее и груди, но и приличных размеров гематомы и ссадины по всему телу. Будто не ночь с парнем провела, а поучаствовала в свирепой драке, где ей основательно наваляли.
— Шлёпки морозного серо‑зелёного цвета я не нашёл, как не старался, — Доминик опустил перед ней на пол пару очаровательных тапок в пастельном оттенке пригретого солнцем персика. — Всякий раз, когда я спрашивал про него у продавщиц, они делали испуганные глаза и убегали от меня. Ты это специально?
— Это дизайнерская деформация, — усмехнулась она, ныряя в пушистую мягкость. — У меня сложное цветовосприятие.
— Зато мне теперь известен рецепт, как отвадить от себя любого консультанта всего одной фразой, — проходя вглубь квартиры, шутливо подметил он. — Хочешь выпить чего-нибудь?
— А что есть?
— Чай, кофе, сигареты.
— А я думала, что речь шла про горячительные напитки, — София опустилась на диван и поняла, что благодаря его тону, тревожное ощущение, охватившее её в лифте, постепенно отступало — удавка, сдавливающая шею, ослабевала.
— Я до того непривлекательный, что необходим алкоголь? — наигранно оскорбился Доминик и достал из верхнего шкафчика пару бокалов. — У меня есть пиво и вино, но последнее покупал не я, поэтому за вкус не ручаюсь. Но оно вроде дорогое, поэтому должно быть вкусным.
Присев рядом на диване, он поставил бокалы на журнальный столик и открыл бутылку штопором, после чего неторопливо наполнил каждый из них на четверть. Промокнул салфеткой горлышко и обратно заткнул его пробкой.
— Снова вино, — она взяла протянутый бокал и понюхала рубиново-красный напиток. — Ты такой спокойный… и не скажешь, что до меня ты сюда не приглашал девушек.
— Присутствие самоконтроля не говорит о том, что я тебя не хочу, — отпив вина, он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. — Наоборот, я себя сейчас сдерживаю из последних сил.
Откровенность его слов отозвалась в ней вязким, тяжёлым томлением. А к щекам снова прилила кровь, наверняка придавая им заметный румянец. София щедро глотнула вина и тут же скривилась:
— Ну и кисляк.
— Да, большие деньги не всегда являются залогом приятно проведённого времени.
— Сколько оно стоило?
— Не знаю. Но не меньше трёх тысяч.
— Обалдеть, — ошеломлённо пробормотала она и поставила бокал обратно на стол. — Я, конечно, не эксперт, и самое дорогое вино, что я до этого пробовала, стоило сто двадцать евро за бутылку, но, по-моему, вас, богачей, бессовестно дурят.
— В этом никто и не сомневается, — весело фыркнул Доминик, чуть приоткрыл глаза и посмотрел на неё из-под ресниц. — Некоторых из нас это заставляет учиться ценить то малое, что можно получить практически за бесценок — оно нередко более ценное.
Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, всё глубже погружаясь в пучину желания. И в какой-то момент свет в голове просто-напросто взял и погас, как если бы вышибло пробки в электрическом щитке — они потянулись к чужим губам одновременно.
София вскарабкалась ему на колени и выгнулась в спине, теснее прижимаясь животом и грудью к твёрдому телу под тонкой тканью свитера. Она плавилась под властными касаниями горячих ладоней, помогая им поскорее освободить себя от лишней одежды. И когда на ней остались лишь штаны и кружевной бралетт, он подхватил её под попу и поднялся с дивана, вынуждая обвить его талию ногами.
То, как осторожно Доминик опустил Софию на кровать и продолжил раздевать, ярко контрастировало с тем, как он гладил, сжимал её теперь обнажённые бёдра, почти на грани грубости. Но не потому, что пытался сделать ей больно, нет, скорее наоборот: в нём было столько нежности, что она била через край.