Пара мгновений, секунда на раздумья и сомнения, и я в столице.
Город в предрассветный час поражал тишиной. Ни повозок с припозднившимися гуляками, ни запаха свежей выпечки. Единственное, что я услышала, ступив на булыжную мостовую, – перекличку стражников где-то на соседней улице.
Я замерла прямо так, посреди дороги. В этот момент было не важно, что меня заметят или узнают: я была поглощена эмоциями. Горечь, боль, разочарование… Злость, что меня вынудили покинуть это место. Почувствовала, как дрожат пальцы, и сунула руки в карманы брюк.
Дом состарился. Некогда красивый особняк, каким я хранила его в своей памяти, выглядел уставшим и потрепанным жизнью. Местами облетела штукатурка, крыша, казалось, была готова обвалиться, если ее сейчас же не отремонтируют. Когда-то красивый благоухающий сад запущен, лишь девичий виноград все так же полз по стене вверх, почти закрывая собой часть окон.
Я не думала, что мне удастся сюда вернуться, хоть ненадолго. Не верила, что десять лет так отразятся на моем доме. В груди защемило, а глаза… Это не слезы, это просто от недосыпа.
В окне второго этажа в одной из комнат горел светильник. Я огляделась по сторонам, но не заметила никого вокруг. Надеюсь, никто не рассчитывает, что я настолько глупа, чтобы вернуться. А потом тихонько обошла вокруг дома, стараясь не шуметь и цепляясь одеждой за разросшиеся кусты.
Надин всегда хранила для меня запасные ключи под большим кашпо слева от задней двери. Даже когда у меня был свой ключ. Она говорила, что это просто предосторожность, мало ли что случится – он потеряется или меня ограбят. Я обычно смеялась в ответ, отвечая, что она-то всегда дома и впустит меня. Тетушка только отводила грустный взгляд.
Тогда мне казалось, что это излишняя забота. Сейчас я понимала, что она просто боялась, что однажды у меня не останется никого. Как у нее.
Ключ лежал там же, где и всегда.
Я вернула горшок с остатками высохшего цветка на место, а сама пошла к двери. Было так странно пробираться в свой дом тайком, как беглая преступница. Еще страшнее было зайти.
Спустя минуту терзаний я все же открыла скрипнувшую дверь. Внутри было тихо и пыльно. Мебель, все та же, что и в моем детстве, в полумраке казалась такой же разваленной, как и сам дом.
Мне хотелось обойти все, поздороваться, как со старым другом, но сначала я должна была показаться хозяйке дома.
Ступеньки скрипели, отзываясь на мои шаги. Рука собирала пыль с перил, ощущая теплоту дерева и отсутствие полировки. Хотелось ли мне ругаться из-за такого отношения к дому? Немного. Я никогда не видела его в таком плачевном состоянии. И все же я понимала, что после всего пережитого у Надин просто не было сил что-то делать. Сначала она потеряла брата. Потом меня. Своей семьи у нее не было, а племянницу она не сберегла.
Кто угодно сошел бы с ума и стал затворником. К моему счастью, Надин была в себе, хоть и не стремилась к общению с людьми. А на робкий стук в дверь комнаты ответил вполне бодрый и немного недоуменный голос:
– Кого там принесло? И вообще, я…
Дверь распахнулась. Пожилая невысокая женщина замерла на пороге. Глаза слеповато щурились, на лице отразилась целая гамма эмоций – от узнавания до недоверия и злости.
– Это что за шутки?! Кто вас пустил в дом, я спрашиваю?
– Надин… – Я вышла, становясь в полосу робкого света. – Это правда я, Алесандра.
Секунды текли томительно. Я уже собиралась сказать что-то еще, доказать, что это я! Правда я! Но тетушка быстро шагнула вперед и обняла меня тонкими руками.
Было пролито целое море слез. Мы сидели на ее кровати, держались за руки и рассказывали каждый свою историю.
Оказалось, что после моего побега еще несколько месяцев за домом следили. Мало того что здесь устроили погром, пока искали доказательства моей связи с бароном, так и потом стражи регулярно являлись то с обыском, то с обвинениями. Хорошо еще, что Надин не тронули.
Город гудел, на улице за ее спиной шептались, что пригрела змею на своей груди. Со временем женщина почти перестала выходить и распустила всю прислугу. Лишь экономка приходила пару раз в неделю, чтобы приготовить еды и немного пообщаться.
Аррон изредка забегал. Что было с ним, она не знала, да и не интересовалась никогда. В ее представлении он оказался предателем, ведь во мне она была уверена. Так что его быстро выпроваживали и отклоняли любые предложения о помощи.
Годы шли, вестей обо мне не было. И все, на что надеялась женщина, – что я жива и где-то затаилась. Только эта мысль давала ей силы вставать по утрам.
Когда на улице немного посветлело, мы перебрались на кухню. Запахло смородиновым чаем, нашлось и копченое мясо для бутербродов.
– Что сейчас здесь творится? Что слышно о жреце? – Я отпила чай из кружки, мысленно радуясь невесомости дорогого фарфора.
– Да ты же знаешь, – Надин села напротив меня, не притронувшись к еде, – я толком ничего и не слышу теперь. Но вчера вот экономка что-то такое говорила… Погоди, сейчас вспомню. А, точно! Говорила, что слухи разные ходят.
– Какие?
– Да что-то про короля. То ли сбежал он, то ли не поделил что со жрецом, но уже несколько дней во дворце толпами ходят стражи.
Хрупкая чашка разлетелась на множество осколков, оставив на полу мокрую кляксу. Аррон ушел во дворец. А в это время его там уже ждали.
– Ты сиди, деточка. Я сейчас уберу. – Тетушка засуетилась вокруг меня, собирая осколки.
Я же опустилась на колени, вытирая салфеткой остатки чая, а потом и вовсе уселась там, прислонившись к стене. И что же делать? Куда идти, где искать своего бывшего жениха, как помочь Изи вернуться домой? Как мне вернуть свою жизнь?
Размышления прервал негромкий стук в дверь.
– Ты кого-то ждешь? – Я бросила на тетушку встревоженный взгляд.
– Да это, наверное, молочник. Он ко мне иногда захаживает, творожка приносит. Сейчас я его спроважу.
Тетя торопливо вышла из кухни, отправившись открывать дверь. Я шагнула за ней, собираясь послушать из-за угла, кого там принесло. Но только прислонилась к стене, как послышался крик Надин, а сильная рука зажала мне рот. Последнее, что я уловила, – запах из маленького пузырька, что сунули мне под нос. И знакомый голос:
– Ты же не думала, что мы не повесили на дом защиту?
Глава 24
Ну я и дура! Это ж надо было поддаться эмоциям, растрогаться от вида обычного дома и даже не проверить его на магию!
Я корила себя как могла, пока с мешком на голове тряслась в карете. Действия снотворного снадобья хватило ненадолго, по крайней мере, сквозь плотную синюю ткань отчетливо виднелся солнечный свет.
Я лежала на сиденье со связанными за спиной руками и согнутыми ногами, подошвы упирались в стену повозки. Магия не отзывалась. Я слышала чье-то дыхание неподалеку, но пока притворялась ветошью. Мне было что обсудить с самой собой, вспомнив все матерные слова, что хранились в моем лексиконе.
Ехали мы уже больше часа, и это только то время, что я была в сознании. Дорога давно сменилась с брусчатки на обычную проселочную – нас периодически подкидывало на ямах, а кучер то и дело понукал лошадей и поминал матерей тех, кто эту самую дорогу разбил.
Конечности затекли от неудобной позы. Я терялась в догадках, что же лучше: подать признаки жизни или пусть потом сами тащат мое бездыханное тело? Но пока я гадала, колеса вновь застучали по ровному камню, а там и остановились. Мы приехали.
Выбрав притворяться спящей до последнего, я не шевельнулась. Зато мой сопровождающий выбрался наружу, хлопнув дверью, и снаружи послышались приглушенные голоса. Как я ни прислушивалась, все, что смогла уловить, – это «здесь», «прибыли час назад» и «тащи ее в кабинет».
Мой план провалился. Вместо того чтоб бережно отнести меня до места назначения, мужские руки сначала больного ткнули по ребрам, а потом просто спихнули меня на пол. Я зашипела от боли в ребрах и руках, которые неестественно вывернулись при приземлении. Нельзя так с человеком, который еще не до конца залечил раны и поломанные кости.
– Вставай давай, я знаю, что ты очнулась. – Меня схватили под локоть, больно вывернув его, и подняли на ноги. С завязанными глазами я ничего не видела, а потому со всего размаха приложилась головой в стену кареты чуть выше дверного проема.
Зато голос я узнала. Риваль. Страж, который меня никогда не любил, а после побега из дома Ильмара, уверена, возненавидел. Вряд ли его за это погладили по головке.
Идти ничего не видя было неприятно и неудобно. И больно от вывернутого локтя, за который меня держали и тащили вперед. Ноги от долгого лежания занемели, а теперь по ним разливалось болезненное покалывание. Только кого это волновало? Страж шел быстрым шагом, не обращая внимания на мое бурчание. Лишь когда я споткнулась о ступеньку, вскрикнула от боли в плече и помянула его мать, которой пожелала перевернуться в гробу за такое воспитание, он соизволил снять с меня мешок.
– Куда ты меня тащишь? Зачем?
Страж только хмыкнул. Зато я смогла вертеть головой, пытаясь понять, где нахожусь. Большой белый особняк в три этажа. Четыре стражника стояли на входе, и еще несколько прогуливались по территории, обнесенной высоким забором. Негусто.
Впрочем, от количества стражей в форменных плащах, которые находились на первом этаже здания, у меня зарябило в глазах. И не осталось сомнений, что тут располагалась резиденция жреца. Загородная, раз уж из столицы мы выбрались.
Я ждала, что меня потащат в очередную камеру, но у сопровождающего были другие планы. Мы поднялись на второй этаж, где с двух сторон располагалась череда дверей. Таких же белых, как и все в доме.
Риваль остановился перед третьей справа и развернулся ко мне. Я впервые за это время встретилась с ним взглядом.
– Не вздумай ничего выкинуть, поняла? – Серые глаза прожигали меня насквозь. Если б ему дали команду «Фас», он бы, пожалуй, загрыз меня и удушил собственными руками. Но я зачем-то понадобилась жрецу живой.