– Будем считать, что ты выразила согласие.
Он непринужденно усаживается на высокий стул слева от меня. Я игнорирую его, продолжая играть оранжевым напитком в бокале, но явственно ощущаю заинтересованный взгляд на своем лице.
– Собираешься молчать? – В его голосе я отчетливо слышу ленивое любопытство.
Терпи! Терпи и не смей отвечать и уж тем более смотреть на него – даю себе беззвучную установку.
– Я скучал по тебе, – бесстыже заявляет Благов, ничуть не смущаясь моей холодности.
Глупое сердце ухает вниз и начинается биться где-то в районе желудка. Мне жарко. Холодно. Снова жарко. Не понимаю, чего Благов хочет добиться такими признаниями? Моих разрушенных отношений ему недостаточно?
Я по-прежнему не знаю, как реагировать на этого человека и его слова, поэтому упрямо молчу и сверлю взглядом льдинку в своем бокале.
Неожиданно Благов встает со стула и заходит мне за спину. Успеваю испытать странное разочарование от его стремительного ухода, как вдруг ощущаю теплое прикосновение рук к своим плечам.
Застываю, не в силах даже вздохнуть. А в это время умелые пальцы начинают поглаживать плечи, разминая напряженные мышцы.
С трудом сдерживаю предательский стон наслаждения.
Боже! Помоги мне вынести это!
– Такая напряженная, – шепчет Даниил, обжигая своим дыханием мою шею. – Устала?
– Устала играть в твои игры! – Мой голос дрожит.
От его тихого смеха волоски на моем затылке становятся дыбом.
– Я ведь даже не начинал. – Его руки продолжают мастерски растирать плечи и шею. Там, где его пальцы касаются меня, все оживает от удовольствия.
– Ч-что? – Я настолько потрясена реакцией своего тела, что перестаю следить за нитью разговора.
– Игры, – поясняет он с усмешкой.
Для смелости делаю глоток апероля и спрыгиваю со стула, избавляясь от гипнотического воздействия его прикосновений.
Это ошибка. Я понимаю это, как только наши глаза встречаются. Я тону. Как могу, борюсь с предательской слабостью, охватившей руки и ноги. Верю, что могу остановить это. Должна остановить.
Дыхание сбивается. Руки холодеют. Ноги становятся ватными, и к горлу подкатывает, будто я стою на краю пропасти.
На лице Благова отражается печать грубой решимости.
– Пойдем со мной, – звучит не как вопрос – утверждение.
Он протягивает руку, словно не сомневается, что я послушаюсь.
Мне хочется выкрикнуть ему в лицо, чтобы он убирался и оставил меня в покое, но я словно зачарованная смотрю на него, не произнося ни слова.
– Я не обижу тебя, не трону, – уже мягче говорит он, внимательно изучая мое лицо. – Обещаю. Просто поговорим.
Я знаю, что нельзя соглашаться. Ни в коем случае нельзя. Но после этого «нельзя» стоит столько «но», подрывающих мою уверенность, что я теряюсь. И дрожащим голосом говорю:
– Утром я уезжаю.
– Это не важно.
Безнадежно вздохнув, вкладываю свою руку в его. Наши пальцы переплетаются. Чувствуя, что пропасть совсем рядом, я порывисто сжимаю теплую ладонь.
Глава 16
«Побороть искушение можно, лишь поддавшись ему».
Эту фразу не я придумала – Оскар Уайльд, и мне кажется, ему можно доверять. По крайней мере, в моих планах успокаивать себя этим оправданием, когда совесть будет подавать признаки жизни, но пока не приходится – этой упоительной ночью она, в отличие от меня, крепко спит.
Я не лгу себе – понимаю, что своим согласием пойти с Благовым совершаю какое-то чудовищное преступление против отношений с Сашей, но не могу остановиться. Мне не хочется думать и анализировать – это пугает меня в перспективе, но сейчас я готова выпить свое искушение до дна.
– Куда мы идем? – спрашиваю Даниила, послушно следуя за ним в темноту зимней ночи.
Моя рука в его руке, и на самом деле мне совсем не важен пункт назначения, но я задаю этот вопрос, потому что Даниил молчит, а мне нравится, как звучит его голос.
– Увидишь, – отвечает он с лукавой усмешкой и тянет за собой. – Это сюрприз.
Все происходит не так, как я себе представляла. Не знаю, чего я ожидала – может, того, что после недели осады Даниил набросится на меня прямо в лифте, но он этого, разумеется, не делает. Это было бы чересчур предсказуемо, а этот человек никогда не был предсказуемым. Он ни на мгновение не выпускает мою ладонь, играет пальцами, гладит запястье в том месте, где под тонкой кожей пробиваются вены, но не делает ни единой попытки меня обнять. Мы поднимаемся в его номер, но и там он не приближается ко мне. Наоборот, с насмешливой улыбкой бросает в меня свой пуховик и пару теплых носков и одевается сам. А когда я в недоумении смотрю на него, отвечает, что на улице холодно.
Я помню, что в баре он обещал не трогать меня, но верила ли я ему? Судя по моей реакции на то, что происходит прямо сейчас, ответ очевиден – не верила.
Улица встречает нас морозным воздухом и ясным небом. Когда я поднимаю голову и осознаю, что на меня смотрит та самая луна, которая буквально час назад была свидетелем моих порочных снов, не могу сдержать дрожи.
– Замерзла? – спрашивает Даниил, впервые за вечер тесно прижимая меня к себе.
– Нет, – бормочу в ответ, удобно устраиваясь у него под мышкой. – В твоей куртке можно смело отправляться на Северный полюс.
Он смеется, а у меня в груди становится тепло. Почему я раньше не замечала, что у его смеха столько приятных бархатных оттенков?
– Уже скоро, – обещает он. – Мы почти пришли.
Через минуту мы подходим к дополнительной станции канатной дороги, расположенной вдали от основных маршрутов за курортом. В этот поздний час она погружена в темноту, и я не понимаю, что мы будем здесь делать. Но стоит мне открыть рот, чтобы озвучить свои сомнения, как фуникулер над нашими головами дергается и приходит в движение, медленно уползая в горы.
Я потрясена. Во все глаза смотрю на Даниила, а он со снисходительной усмешкой разглядывает меня. Знает, что удивил, и наслаждается этим.
– Мы поднимемся выше в горы? – Меня снедает любопытство. – Прямо сейчас?
– Поднимемся, – подтверждает он, не раскрывая подробностей.
Его скрытность интригует и немного настораживает, но когда он ласково проводит по моей щеке тыльной стороной ладони, а потом властно берет за руку, переплетая наши пальцы, я забываю обо всем.
Не представляю, как ему удалось договориться, ведь курорт спит, но через минуту у входной калитки нас встречает мужчина в форме и пропускает внутрь станции. Еще мгновение – мы садимся в прозрачную кабинку, которая с тихим жужжанием тащит нас в горы.
Даниил не позволяет мне сесть рядом – усаживает на свои колени, заключает в кольцо рук и утыкается носом в мои волосы на затылке. Огромная куртка, которую он мне одолжил, не позволяет мне в полной мере ощутить его прикосновения, но я хитрю – немного расстегиваю молнию и ежусь от удовольствия, чувствуя горячее дыхание на своей шее. Я знаю, что мой маневр не укрылся от внимания парня, но он проявляет деликатность и никак его не комментирует. И хотя я не вижу его лица, я чувствую, что он улыбается.
Некоторое время мы едем в тишине. Я наслаждаюсь нашей скромной близостью и бесстыдно ожидаю продолжения. От чувственности момента дыхание сбивается, а понимание того, что я могу повернуть голову и коснуться губами его губ, попробовать его на вкус, кружит голову. Чтобы отвлечься, я задаю вопрос:
– Как тебе удалось запустить канатку? Ночь на дворе.
– Попросил друга об одолжении, – просто говорит он, опаляя горячим дыханием мой затылок.
Его ответ удивляет меня. Девять из десяти знакомых мне парней воспользовались бы шансом, чтобы подчеркнуть свою значимость, принадлежность к особому кругу избранных, для которых не существует ничего невозможного, но Даниил ведет себя абсолютно естественно и просто – без кичливости и желания что-то доказать. И это производит на меня впечатление.
Чтобы устроиться поудобнее, я ерзаю на его коленях, но останавливаюсь, когда крепкая ладонь ложится на мое бедро.
– Перестань, – его голос звучит хрипло. – Я ведь не железный.
Я замираю. Даже дышать перестаю.
– Прости, я… Я не подумала, – пытаюсь слезть с его колен, но он не позволяет. Теперь обе его ладони лежат на моих бедрах, а грудь упирается в мою спину.
– Успокойся, – шепчет он мне прямо в ухо, а потом я чувствую, как его зубы мягко прикусывают мочку.
Минут через пятнадцать в непроглядной темноте я начинаю различать очертания новой станции. Вскоре Даниил ставит меня на ноги и поднимается сам, а потом помогает мне выйти из кабинки.
Уже привычным жестом он берет меня за руку, а у меня в груди вновь разливается тепло. Я не понимаю, как и почему это все кажется таким правильным.
– Ох, – из моей груди вырывается восторженный вздох, когда я оглядываюсь по сторонам. – Где мы?
– На крыше мира, Мирослава, разве не видишь? – Даниил смотрит на меня с еще незнакомой мне мальчишеской улыбкой на прекрасном лице, и я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
Нет, мы не на Плато и не на Пике. Это новое незнакомое мне место. Кроме сервисной будки здесь нет построек, нет огней. Вокруг только голубоватый в ночи снег и пушистые деревья с мохнатыми лапами.
Заметив, что я замешкалась, Даниил тянет меня к краю деревянного помоста. От открывшейся мне красоты у меня перехватывает дыхание.
Вокруг ни души, и так высоко, что редкие ватные облака проплывают далеко под нами, укрывая от взглядов часть светящейся золотыми огнями долины. Высоко над нами висит бледно-желтый диск луны, а вокруг нее рассыпались миллионы звезд – я в жизни не видела столько на небе!
– Нереально, – задыхаюсь я от восторга, и мой голос звучит очень тихо и очень низко.
– Знал, что тебе понравится.
Это банально, но здесь, на сервисной смотровой площадке, оторванной от реального мира на тысячу метров, у меня впервые возникает ощущение, что мы с Даниилом остались единственными людьми на земле. Одни. Наедине друг с другом, и только природа наш свидетель. И небо только для нас. И этот искрящийся свежестью воздух. И даже луна светит только нам. И еще тишина. Полная. Абсолютная. Бескомпромиссная. Звенящая в своей безмолвности. Ее не нарушает ничто, разве что громкий стук наших сердец.