– Ты похудела, – игнорируя мое замечание, внезапно бросает Благов. – Мне не нравится.
От этой вопиющей наглости у меня не то что слова, даже дыхание в горле застревает. Ему не нравится? Совсем обалдел мне такие вещи говорить после месячного молчания.
– Пять баллов за комплимент, – огрызаюсь я, вздергивая подбородок.
Внутри все кипит, плавится. Эмоциональная слабость, которую я ощущала с момента нашей встречи, бесследно растворяется в водовороте ярости, вызванной его вызывающим поведением. И это прекрасно. Негодование, злость, ярость – мое единственное спасение от дурманящей голову токсичности Благова, которая уже начала свое разлагающее действие на мой мозг. Например, мне очень хочется провести ладонью по его подбородку, покрытому двухдневной щетиной, или запустить пальцы в жесткие волосы на затылке. Непозволительные глупости.
– Комплименты тебе пусть Ковальчук отвешивает, – говорит он, презрительно скаля зубы.
От его слов у меня так чешутся ладони, что я даже не знаю, как сдерживаюсь, чтобы не пройтись пощечиной по наглому лицу.
– Ревнуешь, малыш? – произношу насмешливо.
И плевать, что Сашу я не видела уже месяц с того последнего раза в кафе, я скорее язык себе откушу, чем признаюсь в этом Благову.
– Жалею беднягу. Он, наверное, не в курсе, что ты ночь провела в моей постели, – мстительно цедит он, раздевая меня глазами.
– О, он в курсе, за нас не беспокойся, – улыбаюсь самой сладкой из своих улыбок и добавляю: – Я обычно не лгу людям, которые мне дороги.
Синие глаза Благова темнеют, как море в грозу, губы сжимаются в тонкую линию, на резко очерченных скулах проявляются красные пятна – он в ярости, и это завораживающее зрелище.
– Сука! – рычит он. Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, он хватает меня за руку и рывком дергает к себе. – Значит, мне ты врала?
– Ты путаешь меня с одной из своих подружек! – возражаю с жаром. – Чтобы врать, я должна была тебе что-то обещать, а я этого не делала.
Дергаюсь в попытке вырваться из его захвата, но он не отпускает. Напряженное лицо словно маска, только глаза полыхают диким огнем. Кажется, что он борется с собой и своими желаниями. Что ж, он тут не один такой. Ответная страсть с привкусом безумства топит и меня. Не помогает и то, что я нахожусь в опасной близости от него: через шелковую ткань платья ощущаю жар крепкого тела и вибрирующие волны ярости.
А еще он такой одуряюще красивый. Вглядываюсь в его лицо и с удивлением отмечаю, что он тоже похудел, как-то осунулся. Это не делает его менее привлекательным в моих глазах – я просто констатирую факт.
Пока я пускаю слюни на его внешность, в глубине души обрадованная этой неожиданной близостью, Благов наклоняется ко мне, обдавая жаром своего дыхания мою шею. Кожа на моей спине натягивается, а волоски на затылке встают дыбом – это плохой знак. Знак возбуждения. Поэтому я инстинктивно отступаю назад в попытке сохранить между нами хоть какую-то дистанцию.
Благов неумолим. Руку не выпускает и на каждый мой шаг от него делает два ко мне, пока мои бедра и низ спины не впечатывается в холодный мраморный умывальник.
Моя рука свободна, но радость длится лишь мгновение. Благов упирается руками в раковину по обе стороны от меня, запирая в импровизированную клетку своим мощным телом.
– Пусти, – выдыхаю глухо, облизывая кончиком языка внезапно пересохшие губы.
Одно долгое мгновение он сверлит меня тяжелым взглядом. Вместо ответа одна его рука ложится мне на талию, а вторая перемещается на затылок.
– Ты сама этого не хочешь, – надменно заявляет он, придвигая меня ближе.
– Ты самоуверенный, наглый… – Его тон меня бесит, раззадоривает. Я никогда не была жестокой, но сейчас хочу обидеть его, наказать, сделать больно.
– Сука, – шепчет он, когда мои ногти вонзаются в его затылок. Он тяжело дышит мне в ухо, но не делает попытки освободиться, так что я сильнее впиваюсь ногтями в податливую кожу.
Тонкая грань между яростью и похотью становится едва различимой. Затуманенным желанием мозгом понимаю, что язык Благова обводит контур моего уха. Когда острые зубы прикусывают мочку, я не могу сдержать стон удовольствия. Он тут же отстраняется и с победным блеском в глазах изучает мое лицо.
– С ним ты также быстро заводишься?
– А ты со своими подружками? – приподнимаю брови и выразительно смотрю вниз, где мне в бедро упирается наглядное свидетельство его возбуждения.
– Ни одна из них не уходит из моей постели под покровом ночи как шлюха, – парирует Благов, тяжело дыша.
В этот раз я не сдерживаюсь. Моя ладонь со звоном соприкасается с его щекой, на которой через мгновение появляется сначала белый, а потом краснеющий отпечаток.
– Так все это представление ты устроил потому, что я ранила твою нежную гордость? – Если бы я не была настолько злой на него, я бы рассмеялась.
– Это все потому, что от меня ты ушла к нему! – шипит он, стискивая пальцы на моей талии.
– Наверняка твои бесчисленные подружки быстро утешили тебя.
– Я бы переспал с каждой из них, только чтобы выкинуть тебя из головы, – бросает он. – Но ты как заноза, которая ноет и не дает мне нормально существовать. Надо было взять тебя еще той ночью в моем доме. Гарантирую, это бы понравилось нам обоим.
И опять эта дерзкая, непозволительная наглость!
– Размечтался.
Благов улыбается.
От его улыбки у меня холодок бежит по позвоночнику, и, прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, он с голодным остервенением впивается в мои губы, разжигая огонь, затмевающий собою здравый смысл.
Он действует как ураган, сметающий все на своем пути. Его движения порывистые, но расчетливые – я ощущаю его губы и пальцы именно там, где сильнее всего жажду прикосновений. Горячий язык жадно врывается в рот и отступает, имитируя самый интимный акт. Дыхание опаляет.
Его руки сжимают ягодицы и приподнимают меня, усаживая на гладкую поверхность столешницы умывальника. Он толкается в меня бедрами, и я послушно развожу колени в стороны, чтобы он устроился между моих ног и еще теснее прижал к себе.
О господи.
От избытка чувств закатываю глаза. Темнота под прикрытыми веками расцветает тысячами цветных узоров. В животе растет лихорадочное напряжение. В груди все дребезжит. Каждый нерв, каждая клеточка оголена. Ощущение собственного тела настолько реально, насколько бестелесна способность соображать.
– Займись со мной сексом, – выдыхает он мне в рот.
– Ты с ума сошел? – У меня едва язык ворочается от избытка эмоций, но его бесстыдное предложение проникает сквозь дурман возбуждения, вызывая во мне отторжение. Он так просто произносит эти порочные слова, словно речь идет о заказе еды в ресторане.
Или шлюхи.
Он ведь так назвал меня?
– Сошел, – соглашается Благов, тяжело дыша. – Ты в этом виновата.
Он вновь тянется к моим губам с явным намерением поцеловать, но я откидываю голову, чтобы уклониться от этого прикосновения.
– Не надо. Не так, – на этот раз я прошу его.
Моя рука ложится на лацкан дорогого пиджака в тщетной попытке оттолкнуть его. Отчетливо понимаю, что на протяжении всей этой драматической сцены держалась только на адреналине, вызванном новой встречей с Благовым, а теперь всплеск энергии сменился страшной опустошенностью.
– Тебе нужны удобства? – он неверно истолковывает мой отказ.
Я мотаю головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Я месяц жила в ожидании, что он появится, а теперь не могу дождаться, чтобы он ушел и оставил меня зализывать новые раны, которые он играючи нанес.
– Жертвы мне не нужны, – он выпускает меня из объятий, и я поспешно поправляю свое платье. – Ты сама этого хочешь, несмотря на игры в любовь с Ковальчуком.
Я вздрагиваю от осознания, что он уже составил свое мнение обо мне. Совсем нелестное. В этот момент меня обуревает такой нестерпимый стыд за свою несдержанность, что хочется плакать.
Ну почему с ним всегда так? Стоит ему захотеть, и я лужицей растекаюсь у его ног, хотя знаю, что потом тысячу раз пожалею об этом.
– Не знаю, что ты там себе напридумывал, но я с Сашей порвала, как только мы в Москву вернулись. А теперь уходи. – Несмотря на то что внутри у меня все дрожит, голос звучит почти спокойно. Почти. Потому что если я пробуду еще хоть минуту в компании Благова, то сотворю что-нибудь непростительное.
– Мира…
Его вытянутое лицо и растерянное выражение в глазах – слабое утешение.
– Уходи! – кричу я. – Дай мне привести себя в порядок.
Его ищущий взгляд мечется по моему лицу, но лишь мгновение.
Даниил покорно кивает и уходит.
И когда за ним наконец закрывается дверь, по моим щекам начинают течь слезы обиды.
Глава 25
Позволив себе мгновение слабости, я стираю со щек слезы, заново закручиваю волосы в узел – теперь уже на затылке, поправляю макияж. На то, чтобы привести себя в порядок, у меня уходит пять минут. В конце концов, выдают меня разве что глаза – почти черные от расширенных зрачков и немного дикие, со спрятанными в их глубине отголосками бешеной вспышки возбуждения.
Когда я наконец выхожу из туалета, Благов ждет меня снаружи. Стоит, небрежно прислонившись плечом к стене, и мрачно смотрит прямо на меня. Женщины вокруг него в возрасте от пятнадцати до пятидесяти, очевидно, пребывают в состоянии, близком к оргазму, – глазеют на него, словно он древнегреческое божество. Видимо, именно в этом кроется причина, почему за все время никто ни разу не пытался вломиться ко мне в туалет – девчонки терпеливо ждут своей очереди, бросая жадные взгляды на Благова. Наивные, не знают, какой он мудак.
Я собираюсь сделать вид, что его тут нет, но он легко отталкивается от стены и преграждает мне дорогу. Сбежать я не могу – единственный выход в его стороне, так что мое желание больше никогда в жизни не разговаривать с этим человеком заранее обречено на провал.
– Дай мне пройти, – враждебно произношу я, избегая смотреть ему в лицо.