Выражение удивления в его глазах быстро сменяется пониманием того, что произошло. Как в замедленной съемке, наблюдаю, как поджимаются его губы. Как лицо приобретает одновременно решительное и сочувственное выражение.
Клапан предохранения на моей сдержанности срывается. Я всхлипываю раз. Потом еще раз и еще. Даня стремительно встает с дивана, захлопывает крышку своего ноутбука и успевает сократить расстояние между нами за мгновение до того, как меня сотрясают самые настоящие рыдания.
Он не спрашивает, что случилось. Да и нужно ли, когда и так все понятно? Только крепко обнимает, позволяя выплакать свою горечь, обиду, разочарование и боль.
– Шшшшш, – мягко шепчет он, пока я орошаю слезами футболку на его груди. – Не нужно. Не плачь. Мира, пожалуйста.
– Он п-просто… Он даже не хочет м-меня с-слушать, – всхлипываю я, цепляясь за его плечи. – Не п-понимает.
– Дай ему время. – Даня поглаживает мои волосы и покрывает мелкими поцелуями мой висок. – Он твой отец. Конечно, он поймет.
– О-он дум-мает, что ты используешь меня, – бормочу я. – Из-за биз-знеса.
– Шшшш… – Он ласково кладет ладони на мои щеки и заглядывает в глаза: – Не думай сейчас об этом, ладно? Пойдем, налью тебе выпить.
Даня помогает мне снять верхнюю одежду, крепко обнимает, давая понять, что в этой ситуации я не одна, и, поддерживая за плечи, ведет на кухню.
– Могу заварить чай. Или хочешь чего-нибудь покрепче? – спрашивает он, усаживая меня на стул.
Прежде чем ответить, медленно вдыхаю и выдыхаю, беря под контроль собственные чувства.
– Чай, – коротко отвечаю я, вытирая рукавом толстовки мокрые щеки. – Извини, что я так свалилась без предупреждения.
Он поднимает глаза от заварочного чайника и смотрит на меня почти укоризненно:
– Ты сейчас серьезно? Сделаю вид, что ты этого не говорила. Знаешь же, что это твой дом тоже.
– Извини, – снова повторяю я, слабо улыбаясь. – Никак не могу привыкнуть.
Даня возвращается к методичному завариванию чая и нарезке лимона, а я молча наблюдаю за ним. Почему-то вспоминаю каникулы в Сочи и то, каким надменным и далеким он мне тогда казался. Такая глупость! Сейчас я точно знаю, что человека ближе, добрее и заботливее я вообще не встречала в своей жизни. И вряд ли встречу. Поэтому никому не позволю встать между нами. Даже отцу.
– Мне жаль, что так получилось, Мира. Правда, жаль, – словно читая мои мысли, произносит Даниил. – Я ожидал, что твой отец может воспринять все так, но все же надеялся, что он сможет услышать тебя.
– Тебе тоже придется родным рассказать, – говорю я с тяжелым вздохом, не желая вспоминать разговор с отцом.
– Не придется, – отвечает он, как-то настороженно разглядывая меня. – Я уже рассказал. Заехал к ним после того, как тебя у дома высадил.
– И? – спрашиваю, затаив дыхание.
– Ждут нас на обед в воскресенье, – отвечает он, пожимая плечами.
– Серьезно? – слезы, которые едва успели прекратиться, вновь наполняют глаза. Значит, его родители готовы принять выбор сына, тогда как мой отец…
– Не хотел тебе говорить сегодня, – сокрушенно вздыхает Даниил, опираясь на столешницу. – Знал, что примешь близко к сердцу.
Он подходит ко мне и ставит передо мной заварочный чайник и две кружки. Ласково проводит по щеке, подушечкой большого пальца гладит губы.
– Будь хоть весь мир против, это ничего не изменит для меня, – говорит он. – А для тебя?
– Нет, – тихо говорю я, глядя на его красивое лицо. – Не изменит.
– Тогда забудь. Ни о чем не думай. – Он привлекает меня к себе, а его губы похищают с моих вздох удовольствия.
Забыв обо всем, беспомощно льну к нему, чувствуя, как теплые губы настойчиво раздвигают мои губы. Приоткрываю рот, впуская внутрь его язык. Запускаю пальцы в его волосы на затылке.
Наш поцелуй неистовый, страстный, но когда я хватаюсь за край Даниной футболки, он нежно, но настойчиво меня отстраняет.
– Это было просто для того, чтобы ты вспомнила, что не все так плохо, – задумчиво тянет он, переводя дыхание и нежно очерчивая пальцем контур моего лица. – Давай закажем что-нибудь на ужин и посмотрим кино.
Я киваю. Он вновь касается моих губ, на этот раз легким как перышко поцелуем, и отпускает.
– Твое пристрастие к чаю заразительно, – он наливает напиток в две чашки, подает одну из них мне и садится на стул напротив.
Мы сидим молча довольно долго. Пьем чай. Смотрим друг на друга. И тишина совсем не тяготит нас. Напротив, сейчас и мне, и ему все без слов понятно.
Мы заказываем суши. Потом в обнимку сидим на диване и смотрим фильм. Моя голова лежит на груди Дани, его сердце бьется прямо под моим ухом, так что его раскатистый гул порой заглушает для меня диалоги в фильме. Но это не важно. Напряжение понемногу покидает мое тело, и я не замечаю, как засыпаю.
Глава 39
Просыпаюсь от нежного прикосновения к своей щеке. Сквозь дрему трусь о теплую ладонь и нехотя открываю глаза, отмечая, что сквозь задернутые шторы в комнату пробивается тусклый свет зари. Не представляю как, но, похоже, наступило утро и я в спальне, хотя последнее, что помню, – это мягкие подушки дивана и теплое мужское плечо рядом.
Сейчас же Даниил сидит на краю кровати. Он уже в костюме. Волосы чуть влажные после душа, лицо гладко выбрито. Вдыхаю полной грудью приятный древесно-цитрусовый аромат, который кружит мне голову с самой первой встречи, и робко улыбаюсь.
– Доброе утро, – говорит Даня мягко, тоже улыбаясь. – Я ухожу, если что-то понадобится – звони.
– Я не помню, как заснула, – смущенно произношу я. – Мы фильм смотрели в гостиной…
– Вчера у тебя был непростой день, – он бережно отводит прядь волос с моего лица. – Ты вымоталась, а я не стал тебя тревожить.
– Сам меня перенес, Супермен? – спрашиваю с улыбкой, протягивая руку и поглаживая его плечо.
– Нет, с помощью тележки-погрузчика, – отвечает он с лукавым смешком.
Успеваю шлепнуть его по плечу, прежде чем Даня перехватывает мою ладонь и переплетает наши пальцы.
– Чем займешься? – интересуется он, поднося плененную ладонь к своим губам и касаясь языком костяшек пальцев.
– В универ не пойду, – сиплю я, млея от этой искусной ласки. – Посплю еще. Может быть, наконец порисую.
– Жалеть себя не будешь? – вопрос звучит как шутка, но тон, которым Даня произносит его, абсолютно серьезен.
– Как я могу? – спрашиваю совершенно искренне. – Я в жизни джекпот сорвала в твоем лице.
Его губы растягиваются в чувственной улыбке, которая согревает мое сердце.
– Приятно слышать. У меня сегодня много дел, но к шести постараюсь освободиться. Можем сходить в кино или поужинать. И мне с Димой нужно пересечься. Помнишь его? Он на дне рождении Кирилла был.
– Помню, – киваю я, внезапно думая о влюбленной в парня Нике. После дня рождения мы с ней договаривались выпить кофе в центре, но так и не созвонились. Может быть, как раз сегодня исправлю это упущение.
Когда Даня уезжает, я долго лежу в кровати, невидящим взглядом рассматривая потолок. Не хочу думать о том, что случилось вчера, и все же мысли сами движутся по направлению к отцу и словам, которые он мне сказал. Я хорошо знаю его – он быстро вспыхивает, но со временем отходит. Мне остается лишь надеяться, что, успокоившись, он сумеет понять и принять мой выбор.
Около десяти утра тишину спальни разрезает телефонный звонок. На экране светится «Мама», и я сразу беру трубку.
– Привет, мам, – говорю настороженно.
– Здравствуй, дорогая, – ее голос звучит немного натянуто. – Я не помешала?
– Нет, конечно. Я дома, – отвечаю торопливо, запоздало смущаясь из-за того, что назвала Данину квартиру своим домом. – У вас все хорошо? Как папа?
– Папа переживет, – отмахивается мама. – А ты?
– Все в порядке, ма, правда, – говорю совершенно искренне. – Только универ я сегодня прогуляла.
– Приедешь домой? – спрашивает она и, словно боится, что я откажусь, торопливо добавляет: – Влад в Петербург уехал. Сказал, вернется поздно. Мы сможем спокойно поговорить.
– Хорошо. Приеду.
Два часа спустя я захожу в родительский дом. Чувствую себя странно – словно вор, который без спроса вламывается на чужую территорию. Знаю, что отца здесь нет, и все же подсознательно жду, что он появится.
С порога слышу доносящийся из зала писк Андрюши.
– Привет, сладкий, – произношу ласково, усаживаясь на колени перед детским ковриком, на котором он резвится. – Соскучился?
Малыш довольно гулит, суча ножками и ручками, и я беру его на руки, вызывая дополнительную какофонию восторженных звуков. Мама, все это время молча наблюдающая за нами, вдруг произносит:
– Не думала, что скажу это так скоро, но однажды ты станешь чудесной мамой, Мира.
Смущенно улыбаюсь и прижимаю к себе маленького человечка, на секунду представляя другого малыша с такими же синими глазами, как у Даниила.
– Ты не осуждаешь меня, мам? – спрашиваю я, встречая на себе ее изучающий взгляд.
– Разве я имею на это право? – отвечает она вопросом на вопрос. – Влад мой муж, но ты моя дочь. Я видела, какой счастливой ты была в последние месяцы, и теперь точно знаю, кого за это благодарить. Для меня это главное, а не то, какую фамилию носит твой парень.
– Тебе бы Даня понравился, – говорю с улыбкой. – Он лучший из людей, которых я знаю.
– Приезжайте завтра вместе, – предлагает она.
– Но папа…
– Папа вряд ли днем дома будет – не удивлюсь, если опять улетит, – она пожимает плечами. – Если бы не мы с Андрюшей, он бы в Петербург переехал на пару месяцев: никак не угомонится с этим проектом, хотя все там идет наперекосяк.
От мысли, что тендер на эту многострадальную стройку может выиграть отец Дани, мне становится не по себе. Если это случится, то папа никогда не одобрит мои отношения с Благовым – я это чувствую.
– Приедете? – спрашивает мама, когда молчание затягивается.
– А если папа узнает… – произношу с сомнением.