– Как видишь, – бурчит он.
– Какая жалость, – несмотря на противоположный смысл своих слов, Ника довольно улыбается.
Никогда не была свахой, но сейчас на интуитивном уровне чувствую, что между этими двумя происходит куда больше, чем кажется на первый взгляд.
– Колу и попкорн будешь? – спрашивает Дима у Ники, подталкивая ее к бару.
Она согласно кивает и идет за ним, а мы с Даней двигаемся следом.
Неожиданно я чувствую ощутимый удар в бок. Тело по инерции бросает в сторону, но, к счастью, Даниил успевает вовремя подхватить меня.
– Ой, извини! – Мой взгляд фокусируется на совсем юном парнишке, который огромными глазами смотрит на меня: – Не заметил тебя.
– Смотри лучше, – рычит в ответ Даня, бережно прижимая меня к себе.
– Все нормально, – успокаиваю я парнишку.
Когда он отходит, Даня провожает его недовольным взглядом.
– За тобой глаз да глаз нужен, – бурчит он, обвивая рукой мои плечи.
– Кстати, об этом. – Ника оборачивается и, посылая мне извиняющийся взгляд, серьезно произносит: – К Мире пристает ее бывший. Агрессивный парень.
Я каменею. Рука на моем плече тоже.
– Подробнее, – требовательно спрашивает Даниил, пытливо глядя мне в глаза.
– Да нет никаких подробностей, – мямлю я, отчаянно желая прибить Нику.
– Ковальчук, твою мать, никак не уймется? – шипит он.
– Мы случайно встретились в центре.
– Ясно, – цедит Даня, стискивая мое запястье. – Дим, за Никой присмотри. В кино без нас давайте.
И, не дав мне попрощаться с ребятами, тянет прочь из кинотеатра.
Глава 42
– Ты мне рассказать собиралась? – суровый тон Даниила не сулит мне ничего хорошего.
– Нет, – отвечаю честно, забираясь на пассажирское сиденье. – Я сказала ему, что мы с тобой вместе. Уверена, больше он не побеспокоит меня.
– Значит, все это время беспокоил? – с нажимом спрашивает он.
– Да нет же! – я устало откидываюсь в кресле. – В последний раз я видела его еще в январе. Несколько раз он предлагал встретиться, но я всегда отказывалась.
Видимо, удовлетворившись моим ответом, Даня захлопывает за мной дверь и обходит машину, чтобы занять водительское место.
– Почему Ника посчитала его агрессивным? – продолжает он свой допрос пять минут спустя, умело лавируя в плотном автомобильном потоке.
Я демонстративно вздыхаю. Мне одновременно хочется поскорее закрыть эту тему, а для этого нужно все ему рассказать, встать в позу и упрямо молчать, потому что на самом деле я ни в чем не виновата. Но Даня в таком состоянии, что не удивлюсь, если он позвонит Нике и уточнит все детали случившегося у нее.
– У тебя очень выразительное лицо, Мирослава, – замечает он холодно, пока я веду бессмысленный диалог с самой собой. – Я почти уверен, что знаю, что ты пытаешься скрыть от меня.
– Я не пытаюсь ничего скрыть! – огрызаюсь я. – Он поцеловал меня, я его оттолкнула.
Жмурюсь, потому что Даня со свистом выдыхает воздух. Выглядит при этом так устрашающе, что я невольно отодвигаюсь от него.
– Жалкий мудак! – зло шипит он, с силой ударяя по рулю. – Голову ему оторву.
– Если ты не прекратишь так гнать, то головы оторвутся у нас, – замечаю возмущенно.
Я не надеюсь на это, но Даниил прислушивается к моим словам. Он сбавляет скорость, но по тому, с какой силой его пальцы сжимают руль, я могу предположить, насколько он взбешен.
Остаток пути мы проводим в гнетущем молчании. На улице уже темно, и всю дорогу я развлекаю себя тем, что считаю зажженные фонари. С одной стороны, злюсь на Даню, что устроил сцену, с другой – думаю о том, как бы я себя повела в подобной ситуации.
В квартиру мы тоже поднимаемся в тишине. Даня открывает дверь и пропускает меня вперед. Разуваюсь, скидываю пальто, бросаю на пол брендированный пакет ЦУМа с покупками и, так и не проронив ни слова, закрываюсь в ванной.
Долго и методично мою руки, чищу зубы, расчесываю волосы, оттягивая момент, когда придется выйти.
Даниила не оказывается ни в зале, ни в спальне. В конце концов нахожу его в кухне со стаканом виски в руках. Игнорируя его присутствие, наливаю себе воды. Он молчит. Я тоже не желаю начинать разговаривать первой. Так мы и стоим друг напротив друга, как боксеры на ринге. Он сверлит меня взглядом. Я отвечаю ему тем же. Но в конце концов первыми нервы сдают не у него, а у меня.
– Дань, прекрати так смотреть на меня! – восклицаю я, со стуком ставя стакан на стол. – Ничего не случилось. Ну, поцеловал он меня, подумаешь. Я же его не целовала. Оттолкнула сразу. Не надо придавать этому такое значение.
– То есть если бы ты увидела, как меня целует Вера, то не придала бы этому никакого значения? – вкрадчиво спрашивает он, делая глоток из своего бокала.
– Это другое!
– Это то же самое! – грубо бросает он. – Особенно бесит, что ты собиралась от меня это скрыть.
– Я просто не хотела, чтобы ты злился вот как сейчас, – говорю примирительно. – И тебе, и мне было бы гораздо легче, если бы Ника держала язык за зубами.
Если этой фразой я хотела успокоить Даню, то добилась прямо противоположного эффекта. Лицо его стало еще жестче, черты лица заострились, а пальцы левой руки так сжали стакан, что я испугалась, что он его раздавит.
– Послушай меня, Мира, – говорит он обманчиво мягким тоном, за которым я слышу металл. – Не смей скрывать от меня такие вещи. Никогда. Я понятно выражаюсь? Ты – моя. Даже думать не хочу, что кто-то кроме меня тебя трогать будет, особенно этот спортсмен недоделанный. Если надо будет, охрану вокруг тебя поставлю, Ковальчуку рожу разобью. Это ясно?
Ошарашенная этой внезапной вспышкой ревности, я стою, не в силах пошевелиться. Никогда с момента нашего знакомства я не видела Даниила таким – жестким, бескомпромиссным, властным. Для меня он был родным обаятельным парнем, кружившим голову, а сейчас у меня создается ощущение, что рядом со мной незнакомец. С тревогой замечаю в нем что-то первобытное, что скрывается под его внешним лоском. Какую-то внутреннюю силу. Мощь. Нежелание уступать. Возможно, даже скрытую жестокость.
– Не слышу! – настойчиво произносит он, но я настолько потрясена, что в первый момент даже не могу сообразить, о чем он говорит.
– Ясно, – шепчу спустя какое-то время, прямо выдерживая его пристальный взгляд. – А ведь ты сам совсем недавно говорил о доверии.
Не желая продолжать этот разговор, демонстративно выхожу из кухни и иду в спальню. Там скидываю юбку и джемпер и переодеваюсь в домашние шорты и футболку. Потом достаю из сумки, которую привезла из родительского дома, большой альбом для чертежей и впервые за долгое время берусь за карандаш и краски.
Рисование всегда действовало на меня успокаивающе. Судя по тому, как дрожат мои руки, успокоиться мне сейчас жизненно необходимо.
Около одиннадцати вечера я складываю кисти и краски и оставляю свежую акварель просыхать на столе. В комнате я по-прежнему одна. Стука входной двери я не слышала – значит, Даня предпочитает одиночество кухни или гостиной моей компании. Это ранит меня – никогда еще мы не ссорились настолько серьезно, но, полагаю, рано или поздно это должно было произойти.
Я ложусь в кровать, морально готовясь к бессонной ночи, но неожиданно быстро засыпаю.
Просыпаюсь внезапно от какого-то постороннего звука. Открываю глаза, и в тусклом свете луны вижу темную фигуру Даниила возле стола, на котором я оставила свой рисунок. Он вертит листок в руках, потом смотрит на кровать, на которой я лежу. Закрываю глаза, не желая выдать себя. Даня вздыхает, быстро раздевается и устраивается на своей части постели.
Несколько минут я лежу, боясь пошевелиться и вздохнуть, надеясь вскоре услышать размеренное дыхание, которое скажет мне о том, что он заснул. Но вместо этого тишину нарушает напряженный голос:
– Я знаю, что ты не спишь. – Когда я не отвечаю, добавляет: – Прости. Сам не ожидал, что так отреагирую. Никогда не считал себя собственником, но с тобой у меня с самого начала все не так, как раньше.
Затаив дыхание слушаю его исповедь.
– Я доверяю тебе и знаю, что ты меня не обманываешь, – продолжает он. – Просто от мысли, что кто-то может забрать тебя, что я могу потерять тебя, мне хочется крушить все вокруг.
– Ты меня не потеряешь, – отвечаю мягко, поворачивая голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – У меня ведь с тобой тоже все иначе. Я люблю тебя.
Даниил приподнимается на локтях, а в следующую секунду перекатывается и нависает надо мной, утыкаясь теплым носом в мое плечо. Льну к нему, успокоенная теплом его тела и бережным объятием рук, касаюсь губами его волос.
Этой ночью мы занимаемся любовью медленно и долго. Даня предельно нежен, но во всех его движениях мне мерещится неуловимый и совершенно необъяснимый оттенок отчаяния.
Глава 43
С отцом я не разговариваю уже две недели. И все же есть ниточка, которая нас связывает, – это его непоколебимая вера в мой художественный талант, и я не решаюсь ее разорвать. Именно поэтому четыре дня назад я не отменила назначенную встречу с Дарьей Сергеевой, куратором Центра современного искусства, которую организовал для меня отец, а сразу после пары по социологии поехала к ней на другой конец города.
Дарья – приятная девушка не старше тридцати пяти – минут десять задумчиво рассматривала стопку моих работ, а потом без лишних разговоров зачислила на курс. Несмотря на то что расписание очень плотное и занятия проходят три раза в неделю, я этому только рада. Даня целиком и полностью погрузился в реализацию своего проекта и часто отсутствует дома, так что я с удовольствием посвящаю свободное от учебы время творческому хобби.
Этим вечером Даня тоже задерживается. Звоню ему после вечерней художественной сессии, но в ответ слышу, что он будет занят еще минимум три часа. Сидеть дома в одиночестве мне не хочется, поэтому я заезжаю к родителям, чтобы повидать маму и поиграть с Андрюшей.
Малыш встречает меня радостным гулением и беззубой улыбкой, и пока я наслаждаюсь его вниманием, слюнявит фенечку на моей руке. Мама, явно обрадованная моим неожиданным визитом, в это время угощает меня свежим пирогом и чаем, а я беззаботно делюсь с ней последними новостями.