С этими словами он выдернул меня из ручейка и потащил танцевать.
Из-за этих его танцев все здравые мысли и планы моментально вылетели у меня из головы, я совершенно позабыла и о договоренности с Пинапом, и о том, что пришла туда с ребятами, я и саму себя толком не помнила. Только здесь и сейчас, только музыка, костёр, звёзды, трепет и ритм. Огромное, самозабвенное ощущение восторга и притяжения. Свобода, зависимость и полное погружение в вечность.
В тот вечер моё сознание уже не поддавалось никакому контролю, оно просто отсутствовало. Но когда мы под утро совершенно вымотанные добрались до дома, и я согласилась на Милину кровать, Амелин обрадованно сказав: «Надеюсь, ты быстро привыкнешь», завалился на свою раскладушку и долго глазел на меня через предрассветные сумерки комнаты, пока я не пригрозила, что уйду.
Глава 20
Никита
К жаре мы немного привыкли и о внешнем виде почти не беспокоились, девчонки на крышу по-прежнему приходили, но мы про них уже всё знали и видели вблизи, так что особо можно было не стараться. Мы им и так нравились, а они нам не очень.
Точнее мне не нравились, Макс же вполне неплохо проводил время. Он рассчитывал раскрутить свою носатую Катю на нечто большее, чем поцелуи на лавочке, а у меня даже такого интереса не возникало.
Обе Юли хоть не возражали против моих «знаков внимания», но всё это было такое искусственное, что мне за самого себя делалось неловко.
Зато Дятел вдруг нашёл общий язык с «тельняшкой» Лизой и оба вечера, когда мы ещё встречались с ними, проболтал с ней, рассказывая что-то вроде: «Глазами лягушки проталкивают пищу в рот. Ты знала? Моргают и проталкивают. А ещё, в старину лягушек бросали в молоко, чтобы оно не скисало. Это потому что их кожа имеет клетки, способные вырабатывает антибиотики. И дышат они кожей, а жабр у них нет».
Лиза так зачаровано слушала всю эту фигню, что самоуверенность Дятла подскочила до предела, и тем же вечером перед сном он докопался до меня.
— Никит, — понизил голос, чтобы спящий Трифонов случайно не подслушал. — А у тебя это уже было?
Я сначала вообще не понял, о чём речь, но потом взглянул на блестящие ангельские глазки и сразу догадался.
— Само собой.
— А с кем? Расскажи. Как всё это вообще? На самом деле.
Он моментально так прилип, что врать предстояло по полной.
— Я тебе что Криворотов трепать о таком направо и налево?
— Ну, я же по-нормальному спрашиваю и никому не расскажу. Обещаю.
— Всё, отвали, — я отвернулся.
— Или может не было? Ты просто скажи и всё. Я отстану. Чего такого? У меня тоже не было.
В умении выбесить на ровном месте с ним никто не мог сравниться.
— При чём тут ты? Ты — это ты, а я — это я! Не видишь разницу?!
— Я понял. Значит не было, — запросто резюмировал Дятел.
Мы уже прошли ту стадию отношений, когда за каждое слово мне хотелось его убить. Поэтому я просто перестал разговаривать. Надел наушники и врубил погромче Sum 41. Дятел отлично знал, что если я так делал, то в ближайшие минут пятнадцать он может хоть на ушах стоять, я всё равно не буду на него реагировать, поэтому замолчал.
В день, когда Артём должен был уехать, с самого утра неожиданно пришёл Борис.
Сидели, завтракали, кидали ножик в самодельный дартс — кусок картонки, которую Артём притащил с площадки.
— Ребят, — сказал Борис. — Хорошо бы вам сегодня закончить. Завтра контейнеры с утра пораньше увезут и новые поставят. Просто с той машиной, которая их возит очень сложно договориться, у них там график и всё расписано. Нужен марш-бросок. Сделаете? И тогда завтра у вас будет выходной, а я экскаваторщику позвоню, чтобы второй корпус приехал ломать.
— Сделаем, — не раздумывая пообещал Трифонов.
На первый взгляд, там оставалось немного, но мы-то уже были опытные и знали, что это очень обманчивое впечатление.
Кроме того, в последние дни производительность Дятла упала до минимума. Он заметно подустал и от былого рвения не осталось и следа. Если бы не страх опозориться в глазах Трифонова, наверняка бы уже скуксился. Оставаясь со мной наедине он несколько раз пытался пожаловаться, но я делал вид, что ничего не понимаю.
Отъезд же Артёма означал, что фактически нас остается трое.
— Мы не успеем, — сказал я, когда Борис ушёл. — Втроём.
Все поняли, о чем я, а Дятел только хлопал глазами и никак не мог сообразить, чего мы замолчали и переглядываемся.
В конечном счёте, взгляды остановились на Артёме, который специально встал пораньше, сложил вещи и даже оделся.
Без труда прочитав нашу молчаливую просьбу остаться, он недовольно фыркнул.
— Ну, вы чего? Я уже решил. У меня на послезавтра билеты забронированы. Вите ещё собраться нужно будет.
— Так это же послезавтра, — сказал Макс. — Завтра утром приедешь и послезавтра улетите в свой Диснейленд.
— Диснейленд? — недоверчиво переспросил Трифонов.
Артём ничуть не смутился.
— Ну, да. Дети же это любят.
— Ничёсе, — ахнул Дятел. — В настоящий Диснейленд?
— Видишь, — Артём подмигнул Тифону.
— Так предупреди её заранее, — предложил Макс. — Как все люди нормальные делают.
— Это должен быть сюрприз.
— Своими выходками ты её испортишь.
— Знаю. Но ничего не могу с собой поделать.
— Диснейленд?! Это такой пафос. Ты, Тёма, отстойный мажористый придурок.
— Пошёл вон, — запросто откликнулся Артём. — Зато от восторга она забудет обо всём неприятном.
— Ага, чтобы ты потом ещё как-нибудь похуже с ней поступил.
— Откуда тебе знать, что будет потом? Мы живем сейчас.
Трифонов внимательно прислушивался к их разговору, хотя обычно чужие отношения его не интересовали, потом вдруг спросил:
— Сколько это стоит?
Макс с Артёмом удивлённо повернулись в его сторону.
— Диснейленд много стоит? — повторил он.
— Много, — ответил Артём.
Трифонов удовлетворенно кивнул:
— Ладно, поезжай. Мы сами тут.
— В Диснейленде классно, — сказал Дятел. — Знаете, какой у них слоган? «Самое счастливое место на земле». Там есть правило No Sad Kids. Если сотрудник парка видит грустного ребенка, он должен его утешить или развеселить. Я бы хотел в Диснейленд.
— Нашелся мне тут грустный ребенок, — я пихнул его в бок.
Он замолчал. Но отчего-то грустно стало всем.
Артём встал.
— А как же фермеры? — предпринял ещё одну попытку Макс.
После того нашего «кукурузного забега» его переклинило на фермерах. Никак не давало покоя, чего они там так тщательно охраняют. И кто они вообще такие. Из-за того, что у них было оружие, фермеры казались Максу очень подозрительными. Он даже подбил Артёма на вылазку к их дому за скошенным полем, и они на полном серьёзе обсуждали, как туда забраться и всё разузнать.
— Никиту возьми. Я в вас верю, — Артём победно потряс кулаком, закинул на плечо рюкзак и ушёл.
Провожать его мы не пошли. Даже Макс. Торопились на площадку.
Пандора медленно прокатилась мимо нас на аллее, Артём посигналил, мы вяленько помахали руками.
В этот день нам предстояло «убиться» на площадке и все это понимали. Даже у Трифонова, у которого в мыслях уже поселился Диснейленд и Зоины восторги, энтузиазма не было никакого.
Понемногу раскачались. Большие куски, хоть и тяжелее, но куда приятнее носить. Вытащил часть оконной рамы или блок стеновой панели и сразу видно, что дело идёт. А оставшаяся куча камней, кирпичей, досок, стёкол, руберойда, мелких цементных осколков и песка, казалась нескончаемой. Старались больше таскать на носилках. Нагружали по максимуму. Так что когда отрывали их от земли, мышцы на руках норовили вот-вот лопнуть от натуги.
Артём вернулся неожиданно. Минут через пятнадцать, после того, как мы взялись за дело. Очень тихо подкатил на машине, вышел и курил, облокотившись о капот, ждал, когда посмотрим в его сторону. Он успел переодеться в рабочую одежду и всем своим видом показывал, что он как минимум Бэтмен, готовый пожертвовать собой, ради спасения Готэма.
С его появлением боевой дух нашего сникшего отряда заметно возрос и мы, почти не прерываясь на обед, к шести часам всё-таки «дожали» злосчастную кучу.
После чего, изображая первобытные победные танцы, скакали размахивая лопатами под орущих из Пандоры Palaye Royale. Девчонки на крыше хохотали, но нам было пофиг.
Саша тоже смеялась. Её «сделка» закончилась два дня назад, однако она всё равно приходила. Это было странно и нагло.
Впрочем, после той моей выходки я с ней больше не разговаривал. Даже извиняться не стал. Решил пусть думает, что хочет.
А вечером, дружно «забив» на девчонок, долго сидели у мангала, болтая о всякой ерунде.
Дым от костра смешался с запахами леса, жареного мяса, сигаретного дыма и нашей, пропитанной солнцем кожи. Между ветвей проглядывали звёзды и до меня вдруг дошло, что имел в виду папа, говоря, что в восемнадцать все хотят изменить мир.
А потом Артём предложил пойти на озеро и все сразу согласились.
Вода оказалась тёплая, как в ванной. Над ней клубился туман. Мы купались голые, а потом валялись на земле, ощутимо подмерзая, но пытаясь впитать в себя этот утренний холод, чтобы потом вспоминать о нём во время дневной жары.
— Между прочим, земля лечит, — сообщил Дятел, распластавшись на пузе лицом вниз и раскинув руки так, словно собирался обнять весь земной шар. — У неё отрицательный ионный заряд и соприкосновение с ней разжижает кровь.
— Мне такое нельзя, — сказал Трифонов. — В моей крови, после капельниц и крови-то не осталось.
— Точно осталось, — заверил я. — Раз заражение было, значит что-то же заразилось.
И тут вдруг Артём как заржет. Смеялся, смеялся, мы всё понять не могли, чего его так прихватило. Потом, наконец, выдавил:
— Деда вспомнил, который к тебе ходил.
Трифонов усмехнулся.
— Он ко всем ходил.
— Но спал-то с тобой.
— В соседней палате дед один лежал, — пояснил нам Тифон. — С провалами в сознании. У него и днем случалось, но особенно ночью. Вставал и бродил по коридору, а потом вместо того, чтобы к себе вернуться, к нам приходил и ложился в мою кровать. Первый раз я реально до жути перепугался. Просыпаюсь оттого, что кто-то под бок пытается привалиться. Эти, — он кивнул в сторону Артёма, — долбанутые на голову оба, так что я спросонья решил, что это очередной прикол и чуть деда и не прибил. Хорошо неудобно было, пока разворачивался, лицо его увидел.