Когда вы сомневаетесь, выбирая между различными диагнозами, и читаете книги или статьи, то необходимо обращать внимание на слова «часто», «характерно», «локализация», «регион».
Если у человека, который всю жизнь живет в России, началась лихорадка и озноб, то логичнее предположить кишечную инфекцию, а не малярию, которая в 90 процентах случаев возникает в регионах Африки.
Мне очень нравится фраза: «Если вы слышите стук копыт, то сначала думайте о лошади, а только потом о зебре». Сначала предполагайте наиболее вероятные и распространенные заболевания для региона, в котором вы работаете, а уже потом начинайте копаться в редких болезнях.
Та астроцитома оставила у меня неизгладимое первое впечатление, ведь до поступления в ординатуру я была свято уверена в том, что молодость автоматически идет под руку со здоровьем и является чуть ли не гарантированной защитой от любых болезней. Поэтому увидеть новообразование у ребенка стало для меня серьезным испытанием. В еще больший шок меня повергло знание о том, что онкологические заболевания могут возникать даже внутриутробно вследствие каких-либо генетических поломок. Но, к своему стыду, хочу признаться, что я никогда не видела ничего более красивого, чем различные патологии под микроскопом: насколько уродливыми бывают болезни снаружи, настолько же прекрасны они внутри.
Я просто обожаю все исследовать под микроскопом: окончательно и бесповоротно я влюбилась в микромир еще в восьмом классе, когда нам показали пленочку от луковицы в большом увеличении.
Каждая клеточка, каждая структура, которую я узнаю, окутана каким-то волшебством, и даже спустя сотни просмотренных микропрепаратов я все еще ощущаю этот восторг открытия. Плавно перемещая объективы с разным увеличением и рассматривая каждый миллиметр препарата, я чувствую себя богиней, которая невидимым для исследуемых клеток оком взирает на них с высоты. Ткани, запечатленные на стекле, напоминают мне увековеченных в янтаре насекомых.
Я всегда любила профессии, которые позволяют увидеть изнанку или закулисье чего-то, что недоступно обычным людям. Так, на шестом курсе я прошла кастинг в кино и сбежала на съемки в другой город, соврав родителям про ночное дежурство. Снимали сцену ограбления казино в общей сложности около 12 часов. Пока стилисты подбирали платья, вокруг наших лиц порхали кисточки визажистов, везде были расставлены зеленые экраны, микрофоны, камеры, звучали те самые «Тишина! Мотор!». Я просто плавилась от счастья, осознав, что сниматься в кино хоть и энергозатратно, но намного интереснее, чем просто смотреть на готовый результат.
Тогда был всего один неловкий момент, уже после окончания съемок, когда мама увидела у меня на столе фишку из казино, и я прямо зависла на ее вопросе: «Что это?». Сказать правду, что я врала насчет ночного дежурства? Тогда меня больше вообще никуда не отпустят – не будет доверия. Сказать, что я увлеклась игрой в рулетку? Тоже так себе ответ. В итоге мама сама придумала лучший вариант, с которым я облегченно согласилась: «Это из магазина приколов?» Конечно, мама! Но самый большой прикол вас ожидает, когда вы увидите меня на экране кинотеатра.
От работы меня оторвал телефонный звонок. Время 11 утра. Странно, потому что и Кирилл, и родители в курсе, что я прошу не тревожить меня до 15 часов, если это не что-то важное. На экране высветилась фамилия подруги (есть у меня такая привычка записывать всех по фамилиям).
– Привет, Ань. Что-то случилось? – Я вышла в коридор, чтобы не отвлекать своим разговором коллег.
– Привет, Тань. – Голос подруги дрожал. Было слышно, что она либо недавно плакала, либо собирается сделать это сейчас. – Что там у тебя, есть свободные окошки на сегодня? Делаешь подругам скидки на вскрытия? А то у меня тут возникла одна проблема, и мне кажется, что с ней долго не живут.
Я моментально сосредоточилась: Анька была паникершей с ипохондричными замашками, которая про любой прыщ думала, что это рак, а про секундную задержку менструации – что это беременность, причем когда еще даже не вела половую жизнь. Но шутить над болячками она начинала, только если действительно случалось что-то серьезное: это была ее защитная реакция на сильный стресс. Прошлой зимой мы были в горах, и она, катаясь на лыжах, сломала ногу так, что большеберцовая кость пробила комбинезон и торчала наружу. Когда спасатели грузили ее на носилки, она шутила, что впредь будет четче формулировать свои желания, ведь на Новый год она загадала стать более открытой, но явно не подразумевала под этим получение открытого перелома.
– Слушаю тебя. Медленно вдохни, спокойно выдохни и подробно расскажи, что случилось. Я мысленно рядом с тобой, сейчас во всем разберемся.
Моей защитной реакцией на стресс было говорение: тишина будто физически начинала на меня давить, и я начинала заполнять ее болтовней, успокаивая и себя, и тех, кто рядом. Когда дело касается моих близких, мне очень тяжело бывает сохранять сердце холодным, а разум – трезвым. Это и стало одной из причин, почему я выбрала профессию патологоанатома – так у меня всегда есть время на спокойное чтение книг и взвешенную и обдуманную постановку диагноза, а когда перед тобой не живой человек, а всего лишь листок с направлением, где сухо указаны только факты и цифры, сосредоточиться легче.
– Я сегодня, когда отхаркивалась, увидела в раковине черные точки, похоже на черную плесень – знаешь, какая бывает на хлебе?
Перед моими глазами сразу пронеслись несколько предположительных диагнозов. Чаще всего черный цвет означает гангрену и распад тканей, но это странно: мы с ней встречались на прошлой неделе, и я бы обязательно заметила у нее тревожные симптомы. Чем больше погружаешься в мир патологий, тем больше волей-неволей начинаешь анализировать и сканировать всех вокруг.
Нет, нужно сужать круг, иначе мы будем разбираться с этим до вечера. Первое, с чего начинается исследование, – подробный расспрос пациента, главное – внимательно слушать и анализировать полученную информацию, и в 90 процентов случаев можно обнаружить зацепку, которая приведет к верному диагнозу.
– Подробнее, пожалуйста. Есть еще какие-то симптомы? Температура, кашель, боль, хрипы? В идеале сфоткай и пришли мне эти точки, если ты их не смыла.
Когда ты врач, то память твоего телефона на 80 процентов состоит из фотографий анализов и патологий друзей и пациентов, причем некоторые из них ты получаешь даже против своей воли.
– Я уже послала тебе фото, прежде чем звонить, можешь открыть сообщение? Нет, больше ничего не чувствую, кроме небольшого похмелья, мы вчера в баре отмечали проводы коллеги, которая переводится в Москву. А сегодня я начала умываться, и тут это. Кукушка-кукушка, сколько мне осталось?
Снова шутки, подруга заметно нервничает. Попросив ее секунду помолчать, я поставила Аню на громкую связь и открыла фото. Белая раковина, абсолютно нормальная полупрозрачная слюна, в которой действительно проглядывались какие-то маленькие темные пятна. Крови нет, что уже радует. Что же это может быть, особенно при отсутствии других симптомов?
– Давай сначала исключим любые посторонние причины. Ты не могла до этого что-то вылить в раковину и плохо смыть, к примеру, чашку с кофейной гущей, а потом начала сплевывать и подумала, что это твое? Помнишь, как твоя мама вылила борщ в унитаз, а ты спросонья подумала, что у тебя ректальное кровотечение?
– Нет, ты что, у меня кофемашина, какая гуща? Дома порядок, это не может быть каким-то чистящим средством или чем-то вроде этого.
– Хорошо, едем дальше. Что ты ела накануне? Может, булку с маком, а потом легла спать, не почистив зубы, а потом твои черные точки вышли со слюной?
– Утром кофе и рисовую кашу, днем ничего, потому что вечером в офис Наташа заказала всем сырную пиццу и роллы, а в самом баре уже было не до еды.
Снова мимо. Эти точки отдаленно напоминали мне что-то, но я никак не могла вспомнить, что именно. Здесь явно какая-то не патологическая причина, а слишком странный изолированный симптом, который возник словно ниоткуда. Я чувствовала будто зуд в черепе, как бывает, когда ты долго не можешь вспомнить название какого-то простого предмета или явления. Дело не в еде, не в чистящих средствах или невнимательности, а в чем же тогда? Думай!
– Мне в голову ничего пока не приходит. Еще раз опиши мне, пожалуйста, максимально подробно вчерашний вечер, начиная с бара, ночь и сегодняшнее утро.
– Да что рассказывать-то? Мы всем отделом поели, собрались и при полном параде поехали в бар. Там меня Денис, наш редактор, который бегает за мной уже месяца три, угощал коктейлями с текилой. М-м-м, что еще? Мы с девчонками много танцевали, выходили на улицу подышать и сделать пару фоток, пока макияж не потек от пота, слишком жаркая ночь получилась. Целовались с Никитой, это наш айтишник. Честно говоря, я думала, что это Денис, но в темноте перепутала. Я немного перебрала с коктейлями, поэтому около трех утра Марина отвезла меня домой. Я так устала, что бахнулась спать, даже не раздевшись. Теперь подушку стирать придется, надеюсь, отбеливатель справится с тушью. А еще, прикинь, на раковине я нашла бокал из бара – видимо, опять утащила, не заметив.
Я захохотала: у Ани ни одна вечеринка не обходится без происшествий. Дома у нее целая полка вещей, которые она скплептоманила на разных вечеринках, включая дорожный знак – как и откуда она приволокла его домой, для меня до сих пор остается загадкой. Во время разговора меня зацепило какое-то слово. Зуд в черепе нарастал все сильнее. Я стала перебирать услышанные от нее фразы, и внезапно меня озарило, потому что я вспомнила статью, которую прочла около месяца назад:
– Солнце мое ненаглядное, скажи, пожалуйста, а ты и сейчас с макияжем?
– Ну да, я утром проснулась, пошла умываться, и тут это. Так что со мной, доктор, не пора ли присматривать себе уютную урну для праха?
– Твои черные точки в слюне – это комочки туши, балда. Напугала ты меня своей плесенью. Умойся и живи долго и счастливо.