Но ничего. Главное, быть дома, рядом с близкими. Теперь я понимала отца. Даже умирая и понимая, что туман завладел им, он стремился домой. Стремился к детям и не представлял, что не обнимет нас больше. Возможно. осознай, что принесёт нам погибель, он бы остановился, но подсознание гнало его домой. К семье, к любимым дочкам, что ждут его у окна.
Теперь так же ждали и меня.
Темнело быстро. Я передвигала ноги на чистом упрямстве. Впереди неспешно бежал волк. Только когда он остановился, поняла, что это дыра в заборе и, валяющаяся, так и не отремонтированная калитка вела в мой дом. Осторожно пройдя по ней, вошла в свой двор. Скрипнула входная дверь и мне навстречу со свечкой в руках выскочила Эмбер.
— Томмали ты живая, — тихо выдохнула она, в неестественно чёрных глазах горело красное пламя, — я чувствую, сестра. Сердце стынет от их голода. Сотни.
Томмали, их сотни.
— Живая я, — хриплым голосом шепнула я и, почувствовав слабость в ногах, осела на землю.
Подбежав ко мне, сестра помогла подняться и, кряхтя от тяжести, затащила меня в дом. Чёрный волк при этом придерживал дверь мордой, чтобы она не закрывалась.
Пропустив нас, зверь внимательно смотрелся, словно оценивая обстановку.
— Мёртвые. Мне так страшно, Томма. Я словно спышу их мысли. Они голодны, — тихо пробормотала Эмбер. — Где ты была всё это время? В Тумане?
— Нет — я тяжело опустилась на кровать, сестра подняла мои ноги и уложила меня на твёрдый матрас, — у варда я была. Он меня нашёл.
Я не желала сейчас рассказывать, как это случилось, и что я видела тело Лестры, и не смогла принести его домой. Всё это уже неважно. Главное, я вернулась.
— У варда?! — Эмбер села рядом со мной. — Но там же безопасно. Зачем же ты пришла сюда, Томма?
— Здесь мой дом, здесь ты, — просто ответила я.
— Но как же он? — в голосе сестры росло возмущение.
— Яне знаю его, он мне чужой, — я вспомнила Лестру, её мёртвое холодное тело в моих руках. — Ты теперь всё, что у меня есть. Всё, что осталось.
Она схватилась за голову и встала. Волк рыкнул, но никто не обратил на него внимания. Эмбер смотрела на меня с укором. Словно я перед ней в чём-то виновата.
— Глупо! Как же глупо ты поступила! Теперь мы вместе умрём, — в голосе сестры сквозила злость. — Как ты до такого додумалась. Ты глупая, Томма! Ты могла спастись. Зачем?
— Затем, что я больше не хочу никого хоронить, Эм. Я больше не хочу рыть могилы для своих родных. Не хочу держать в объятьях остывшие тела и оплакивать их. Я не хочу, сестрёнка. Твою смерть я просто не переживу.
Глава 35
Перебравшись через меня, Эмбер улеглась и прижалась к моему боку. Волк впился в нас взглядом, словно что-то хотел, затем вскочил на задние лапы и задвинул щеколду на двери.
— Умный зверь, — выдохнула я, — всю дорогу за мной бежал.
Во дворе послышалась какая-то возня и глухой удар, словно трухлявые доски наземь бросили. Забор повалили, что ли?!
— Я не готова умирать, — тихо шепнула Эмбер. — Совсем не готова. Расскажи что-нибудь о маме, Томма?
Я улыбнулась сквозь подступающие слёзы, это простое движение губ причинило боль.
— Она была красавицей, — негромко шепнула я.
— Нет, расскажи то, чего я не знаю и не помню, — допытывалась Эм.
У дверей послышались шаркающие шаги.
— Ты была уже большой, чтобы чего-то не помнить, — быстро пробормотала я, поглядывая на дверь. Волк стоял около неё и не шевелился.
— Мне было всего семь лет, — возразила Эм, — не так уж и много. Расскажи что-нибудь о ней, пожалуйста.
Я обняла её здоровой рукой, второй старалась ни к чему не прикасаться: ободранная покрытая коркой крови и грязи ладонь саднила.
— Мама любила рассказывать тебе сказки о красавицах и храбрых магах. Иногда мы с Лестрой сидели с ней в огороде и придумывали для тебя очередную историю на ночь. А ещё она любила, чтобы у кровати в твоей комнате всегда стояли цветы, — признаться, я уже и сама не могла воскресить в памяти момент, когда отец наглухо заколотил проходы в другие комнаты, оставив нам только зал, который теперь служил ещё и кухней. — Эм, помнишь время, когда у нас ещё были свои комнаты и дом не был заколочен?
— Помню, — прошептала она. — Особенно я любила цветущую вишню. Я до сих пор порою чувствую её запах, хотя дерева уже и нет давно. Я открывала окно и мне на подоконник осыпались нежные розовые лепестки. Мама говорила, что они танцуют для меня.
— Да, она называла это — танец лепестков, — вспомнила я этот подзабытый момент из прошлого. — Когда цвела вишня, мы собирались под ней и кружились, словно лепестки в воздухе.
Я улыбнулась и прикрыла глаза, оживляя то ощущения счастья.
— А я завидовала, — призналась Эм, — ведь я не могла присоединиться к вам. Я пробовала кружиться, но мне становилось плохо.
— Яне знала этого, — какая-то горечь заполнила сердце. Там в прошлом мы были счастливы, а я и забыла об этом. Совсем не помнила, как это смеяться от души и не бояться завтрашнего дня.
— Я бы хотела вернуться в прошлое хоть на один день, — шептала сестра, — снова открыть окно в своей комнате и увидеть вас с мамой и Лестрой под цветущей вишней. Хочу, чтобы вы, расставив руки, кружилась, хохоча а мама пела бы весёлую песенку. Ты помнишь её?
Я покачала головой, ничего не осталось в памяти, все пожрали серые безнадежные будни.
— Уже нет, — честно призналась я. — Мне порою кажется, что прошлого никогда не было, и я его просто выдумала.
— А я помню! Всё ещё помню.
Эмбер тихо запела, а я не смогла сдержать слезу.
Да, это была та самая печальная песня о девушке. что влюбилась в кузнеца, а он не ответил на её чувства. Её так часто пела матушка. Слёзы медленно стекали по щекам, причиняя физическую боль. Сама того не заметя, я стала подпевать сестре.
Вспоминая, как сидела с Лестрой на коленках у папы на осеннем празднике, а мама, беременная Эмбер и Итэром, плясала у костра под эту песенку. Местные мужики играли на лютне, а женщины, собравшись группой, звонко пели.
Тогда я была счастлива как никогда.
Тогда у нас была большая и дружная семья. Мы обожали с Лестрой друг друга, и каждый день гадали: сестричка у нас будет или братик.
В ту ночь Туман пришёл в нашу деревню впервые.
В ту ночь, убегая и таща нас с сестрой на руках, отец потерял из виду маму. Это ночь обернулась кошмаром. Многие тогда пропали, кого-то нашли мертвым, кого-то нет. И только мама вернулась домой на третий день под вечер, а к утру родилась Эмбер и Итэр.
Мой брат прожил не больше недели и умер в своей люльке. Эмбер же упрямо боролась за жизнь. Именно тогда за нашим сараем появилась первая могила.
Моргнув, я отогнала воспоминания. Эмбер умолкла и тихо дышала под моим боком.
— Я знаю, что говорила это много раз, но я люблю тебя, Эм. Я всегда хотела заменить тебе маму. И мне было стыдно, что я успела насладиться её любовью, а тебе достались такие крохи. Я видела, как ты стоишь у окна и ждёшь её взгляда, улыбки. Она всегда была занята, мы с Лестрой крутились возле неё — помогали, а ты сидела одна.
Сестрёнка шмыгнула носом, от её кожи исходил странный чёрный туман, но я не стала заострять на этом внимание.
— Я тоже тебя люблю, Томма, — тихо шепнула Эм, — и меньше всего на свете я бы хотела, чтобы сейчас ты находилась рядом со мной. Я не хочу, чтобы ты умерла.
Тебе нужно было остаться у вардов. я была бы спокойна, зная, что ты будешь жить.
У меня никогда не было будущего, и ты это знаешь. Ну, кому я нужна, такая болезная. Ни один мужчина на меня без жалости не взглянет, ни один не захочет. как женщину. Я никогда не обниму своё дитя. У меня будущего нет, но оно было у тебя. Понимаешь, а ты сама приговорила себя.
Я упрямо поджала губы.
— Мы ещё живы, — шепнула я.
— Я чувствую мёртвых, Томма, я отвожу их от дома прямо сейчас, но моих сил так мало. Они бродят под стенами. Я ощущаю их холод и голод. А еще они ищут: им кто-то нужен живым. Они будто свора пригнанная, чтобы отыскать кого-то одного и уничтожить остальных.
Словно услышав нас, под окном захрипел покойник. Сглотнув, я непроизвольно притянула сестру ещё ближе.
— У тебя ладонь в крови, — тихо шепнула она.
— Упала с лошади, — призналась я, — оказывается, ехать верхом очень сложно.
С минуту мы молчали. Волк неподвижно стоял у входной двери и никак на нас не реагировал. Зачем только поплёлся за мной. Жалко его было… и его, и себя, и даже варда, который точно разозлится, когда поймёт, что я сбежала. Северянина, наверное, жальче всего. Не заслужил он такого обращения. Было бы у нас время, возможно, всё и наладилось. Слюбилось. Срослось. А может, и нет. Слишком разные мы были.
— Знаешь, Эмбер, а мне этот мужчина, вард, очень понравился внешне. Никогда раньше особого внимания не обращала на парней наших. А тут… — я запнулась, улыбнувшись. — Я о нём даже фантазировала. Узнать бы, как он целуется.
Сестра завозилась и приподняла голову.
— Зачем же бегала от него? — на её лице было столько непонимания.
— Как зачем, милая? Затем, что князь он северный. Поиграется мной и бросит. Не верю я в любовь богатеев, наделенных властью, — из моей груди вырвался тяжёлый вздох.
— Но жена их вардигана прислуга бывшая, — снова запела знакомую песню Эм.
— Ив это не верю, — горькая усмешка коснулась моих губ. — Знаешь, даже если и женится он на мне, что уже сродни сказке. А дальше, Эм? Ведь нужно соответствовать статусу. А я кто?
Я замолчала, обдумывая собственные мысли.
— А ты девушка, что толком и читать не может, — тихо выдохнула сестра, правильно поняв мои слова.
— Да, — я кивнула своим думам. — Читаю по слогам, написать имя своё и могу.
Мира не видела, историю даже нашего княжества не знаю. Только сплетни, разве что. Ему ведь и поговорить со мной не о чем будет. Я ему неровня. Мне никогда не войти вих общество. Насколько хватит его любви?
Прикусив губу, я выдохнула. Печально.