Я сломалась и теперь просто хотела дожить до утра. Закрыв рукой лицо, тихо плакала.
— Всё будет хорошо, Томма, — выдохнул мужчина мне в волосы. — Эта ночь скоро закончится. И мы отправимся отдыхать. Ничего не бойся, девочка. Всё будет хорошо.
Всхлипнув, я, качнувшись, перекинула ноги на одну сторону, и обняла Вульфрика за талию, прижимаясь к нему. Вокруг всё также бегали воины. Летели стрелы. Кто-то, как и я, плакал, кто-то обречённо глядел на врата.
Прикрыв глаза, тихо запела мамину колыбельную. Мне казалось, что я схожу с ума.
Что эта ночь последняя, и я её не переживу. Уткнувшись в мужской лёгкий кафтан, вдыхала родной запах свежего дерева, и вспоминала счастливые дни детства.
Расплатившись сильнее, обняла варда крепче.
Врата сотрясались, неупокоенные не бросали попытки прорваться к живым. Их крики становились всё громче.
— Остановите их, — всхлипнула я. — Пожалуйста.
Меня трясло. Вард опустил голову и внимательно вгляделся в моё лицо. Он хмурился. Его брови осуждающе сошлись на переносице. В бордовых очах, словно лава, полыхал огонь.
— Успокойся, Томмали, — прорычал он — Приди в себя. Люди смотрят, а ты истеришь хуже детей малых.
От его слов я ощутила такой холод внутри. Я ведь поддержки ждала. Утешения_ Я всего лишь слабая молодая женщина. Я боюсь. Я…
Я хочу, чтобы всё закончилось. Я хочу жить и никогда не видеть больше мёртвых.
Глава 41
Шмыгнув потекшим от слёз носом, я выпрямилась и отстранилась от мужчины.
Отвернув от него голову, глянула на людей в повозке. Они и не замечали меня, испуганно жались друг к другу. Гам и ор неупокоенных нарастал. Местные жители, как заворожённые следили за вратами так же, как и я, трясясь в ужасе.
В моей душе клокотала детская обида. Отвернувшись, я тоже сосредоточила свой взгляд на вратах.
— Томмали… — начал было вард.
— Я успокоилась, — слегка заикаясь от слёз, перебила его. — Взяла себя в руки.
Мужчина снова попытался прижать меня к себе, но я не поддалась. Неуклюже качнувшись, всё же сохранила равновесие и отстранилась ещё дальше.
— Томма, что ты делаешь? Что за несвоевременные капризы и ребячество.
— Люди смотрят, — вернула я ему его же слова, — это неприлично, обниматься с малознакомым мужиком у всех на глазах.
Врата сотрясались. Я насторожённо глянула на калитку сбоку, служившую для входа в деревню в ночное время. Все замки на ней держались крепко. Сглотнув вязкий комок в горле, глубоко вдохнула и выдохнула. Зажмурившись, призвала себя к спокойствию. Что я мёртвых не видала!
«Нет, — тихо шепнул страх в душе. — В таком количестве никогда».
Врата снова тряхнуло, поднимая новую волну паники среди местных. Сильно зажмурив глаза, я заткнула уши пальцами, чтобы ничего вокруг не видеть и не слышать. Когда я была маленькой, то сильно боялась грозу. Слыша раскаты грома, пряталась под одеяло и так же закрывала уши. Тогда это помогало, тогда, а сейчас нет.
— Ну, хватит, — меня обняли сильные руки и, не обращая внимания на моё сопротивление, притянули к сильному телу. — Это даже обидно, Томма. Неужели настолько не веришь в нас.
Я ничего не ответила. Я устала. Смертельно устала. Вард укрыл меня краем своего плаща и прижал мою голову к груди, поглаживая по волосам. Столько нежности было в этом простом жесте.
— Скоро рассвет, Томма, — тихо шепнул Вульфрик. — Гуроны, похоже, так и не пришли. Продолжать весь этот спектакль смысла больше не имеет.
Вытянув вперёд руку, вард сформировал на ладони небольшой снежный вихрь и легонько стряхнул его с руки. Опустившись на землю, кружащий смерч мгновенно увеличился в размерах и понёсся к воротам.
Всё стихло.
Мужчины на вышках, выпустив последние стрелы, опустили луки. Войны спешно разбегались с пути снежного вихря, который всё увеличился прямо на глазах.
Достигнув врат, он вспыхнул и распался. На мгновение показалось, словно солнышко озарило пространство. Я резко зажмурилась, а когда открыла глаза увидела невероятное.
Врата и прилегающие к ним городские стены покрылись толстым слоем льда.
— Всё. Можешь успокоиться, сюда уж точно никто не ворвётся, — недовольно проворчал вард Вульфрик— И на будущее — учись мне доверять. Это неприятно, когда в тебе сомневается.
Я, глядя на заточенные во льду врата, и, правда, успокоилась.
— А мертвяки как? Их же уничтожить нужно, — тихо выдохнула я.
— Нет там уже никаких мертвяков, — всё так же недовольно ответил северянин за моей спиной, — есть лишь поляна ледяных скульптур. Вот теперь их все сжечь, это будет задача.
Я не верила тому, что слышу. Такая лютая злость накатила.
— То есть вы с самого начала могли вот так просто всё прекратить, — в недоверии я вскинула голову и глянула Иному прямо в глаза. Не верилось, что он вот так трепал всем нервы. — Вы что развлекались таким образом?
На моих глазах лицо варда Вульфрика стало принимать вполне человеческий вид.
Оно словно перевоплощалось.
— Чем ты слушаешь меня, Томмали? Я ведь сказал, что жду гурон, — процедил он.
— Но они не пришли? — я плохо соображала, но ясно было только одно — всей этой страшной ночи могло и не быть.
— Я не знаю, пришли они или нет. Мне пришлось выбирать: поимка в ловушку врага, или спокойствие собственной женщины. Ты для меня важнее. А их я поймаю позже.
Мужчина махнул рукою в сторону врат, словно признавая свой проигрыш в этой битве. Ночь сошла на нет. Мужчины, спускаясь с превратных вышек, украдкой бросали на меня недобрые укоризненные взгляды. Словно обвиняя меня в трусливости и несдержанности. Куда бы я ни повернула голову — всюду натыкалась на этот осуждающий взгляд.
Психанув, я спрыгнула с лошади так резко, что вард, и поймать не успел.
— Томмали, — прокричал он за моей спиной, — в чём дело?
Обида клокотала в моей душе.
— Ане надо на меня так смотреть, словно я ваших детей Туману скормила. Мне откуда было знать, что это всё игра и что никому ничего не грозит. В моём доме были настоящие неупокоенные. и, задержись вы хоть чуть-чуть, они бы нас разорвали с сестрой. Или это тоже была игра с целью наказать взорвавшуюся южанку? Это вы развлекаетесь так, ставя непокорных на место.
Вульфрик нахмурился и глянул на своих воинов. Те же ходили с опущенными головами, будто и не было того осуждения.
— И сейчас вы игрались в битву. Коварные планы осуществляли. А нам вы об этом сказали? Им сказали? — я ткнула пальцем в людей, что до сих пор сидели в повозках. — Их-то за что вы так разыграли? Чтобы на будущее знали, какие вы грозные. Вам весело было смотреть, как дети плачут да к мамкам жмутся. Вы с самого начала могли положить всему этому конец. Вы могли вывести людей и успокоить их. Вместо этого, мы как зайцы в петле тряслись до рассвета, гадая. переживём мы эту ночь или нет. Это непросто жестоко, вард Вульфрик. это чудовищно.
Северянин спешился. И подошёл ко мне вплотную. Он явно обдумывал мои слова, и они не пришлись ему по вкусу.
— На будущее никогда не кричи на меня прилюдно, — негромко отчитал он. — К вашему сведению, нет у нас с вами никакого будущего, — огрызнулась я, поражаясь своей смелости. Но сейчас, после всего, что я пережила, просто не могла оставаться трясущейся мышью.
— У нас есть будущее, очень счастливое и светлое, — прорычал он недовольно. Я открыла было рот, чтобы возразить, но он прижал к моим губам палец. — Угроза была, и люди сидели на телегах, потому что так было нужно. Я никогда не играю людскими судьбами и жизнями. Возможно, я был неправ, не разъяснив суть того, что происходило этой ночью. Но согласись. у нас с тобой не было времени для откровенных разговоров.
Я насупилась, но продолжала молчать. Хотел бы рассказать — не молчал и не позволил бы мне в страхе трястись.
— Злишься, — хмыкнул северянин, — твоё право. Сейчас я отведу тебя в наш временный дом. Людей расселят и накормят. Эта ночь подошла к концу. Успокойся, Томмали. Всё. Мёртвых больше нет.
За забором раздался громкий звук горна.
— А вот и подмога, — хмыкнул северянин. — Пусть теперь трупы собирают.
Глава 42
Подхватив под руку, вард настойчиво повёл меня в один из свежеотстроенных домов. Все они были однотипные, и я вдруг поняла, что варды живут так же, как и их воины. Никаких княжеских хоромов: простой одноэтажный дом с пристройками с двух сторон. Большие окна, аккуратное крыльцо с тремя ступеньками. Всё просто и обыденно. Даже намёка на роскошь нет.
Войдя в дом, мы миновали узкий коридорчик и прошли в большую гостиную, у стены стояла широкая лавка, обитая тканью. Больше мебели не наблюдалось.
Зато я заметила три двери. Прикрыв рот рукой, я еле сдержала нахлынувшие эмоции.
— Словно домой попали, — сонно шепнула позади меня Эмбер, которую принёс на руках вард Сай. Голос сестры, заспанный и тихий, громом прозвучал в моей голове.
— У нас также было. Большая комната, только стол посередине. А ещё печь у стены дополнительная для растопки зимой, папка её пристраивал. Хорошо это помню. Дверь напротив вела на кухню. Каждое утро мама громко гремела там чугунками. Она готовила сначала для собак, а потом нам на завтрак кашу. Спальня родителей располагалась справа, а наша комната слева. Её поделили надвое.
Лестра и Томмали спали в одной части, а я в другой. Так мама решила: я болела часто и ночи напролёт не спала. Вот чтобы девочкам не мешать, меня и отселили, — ‚Эм как-то грустно рассмеялась и добавила: — а я всё равно к Лестре под бок бегала спать, она никогда не сдавала, даже если мама поутру ругаться начинала.
Сестра умолкла. Вард Сай поднял её повыше и поцеловал в макушку. Да так нежно, что я смутилась. Вульфрик тоже заметил странность в поведении брата, но лишь ухмыльнулся своим догадкам.
Пройдя вперёд, я вспомнила, каким был наш дом ещё до войны, до смерти мамы, до того как в нашу деревню пришёл голод.
— Под нашим окном в детской росла большая вишня, — прошептала я, воскрешая в памяти те дни. — А у родителей — кусты смородины. Мама по утрам заваривала нам напиток из её ягод и листочков. Вкусно очень было. А потом смородина вымерзла. Вишню пришлось срубить, когда метель замела все подступы к лесу.