— Будет исполнено, товарищ капитан. Найду для этого время.
— Мы с тобой добрые, но по доброте душевной давай не забудем свой должок народу: Волк ушел. Папка с материалами его дела должна лежать не в глубинах твоего сейфа, а вот здесь, — Заварзин постучал пальцем по голове, — постоянно и всегда. Пока не будет схвачен. Нам с тобой вообще надо обдумать этого зверюгу: очень он странный, многое непонятно мне в нем. Надеюсь на тебя, Ефим Алексеевич, на твой большой опыт и оперативное чутье.
— Будет исполнено, товарищ капитан.
Заварзин помолчал и вновь улыбнулся:
— Не поздравляю тебя, Алексеич, с ликвидацией банды — тебе следственной работы еще по самую макушку. Ну, а ты меня, оперативника, поздравь все же… Иду в окружном партии, докладывать. Как ни говори, а в срок мы уложились.
— Поздравляю, Сергей Михайлович, — сказал Корсунов и добавил сокрушенно: — Потому-то я и упирался, когда следственное отделение мне давали. Вашему брату, сыщику, хорошо: поймал, сунул жулика в КПЗ — и гора с плеч. А нашему-то брату, следователю, трубить да трубить, пока доведешь этого жулика до суда.
— Да, кстати, — сказал Заварзин, поднимаясь. — Я тебе трех следователей давал?
— Давал… Отличные ребята. Хорошо помогли.
— Верни. Криванчиков жаловался: зашивается он.
— Что ж поделаешь, — огорченно развел руками Корсунов. — Я человек сознательный, долги всегда возвращаю… Теперь, пожалуй, и сам справлюсь. Завтра же отправлю людей к Криванчикову.
Глава шестая
— Ты все сказал, Зурган?
— Все, господин.
— В карцер захотел, Зурган? Смотри, не перехитри самого себя. Не такой уж ты темный и забитый, каким хочешь выглядеть.
— Привычка, гражданин следователь. Я — зайсанг, белая кость, сам господин. Ты для меня — как нойн, очень высокий господин. Привычка. От проклятого прошлого осталась.
Чуть уловимая усмешка зазмеилась на лиловых губах арестованного. Корсунов словно бы не заметил ее. Он аккуратно разложил на столе с десяток фотографий. На одной из них был снят Никола Волк.
— Гляди внимательно, Зурган. Не торопись.
Арестованный мазнул взглядом по фотографиям, взял одну.
— Вот он, твой русский… Теперь у него здесь, — и он показал на своей щеке, где именно, — свежий шрам.
— Уже в твоей банде получил?
— Пришел с ним.
Зурган помолчал и сказал с завистью:
— Вонючий пес!.. Видел я: выстрелом свалил Исенгали, схватил повод его коня — и ушел. Дай мне в степи два коня, начальник, — уйду и я от ваших десяти.
— Хорошо по-русски говоришь, Зурган.
— Неплохо.
Арестованный откинулся на спинку стула и смежил веки. И сидел так долго. Корсунов ждал. Зурган Оджаев сказал наконец на чистейшем русском, без малейшего акцента:
— Какой вам смысл знать это, Ефим Алексеевич? Завтра все равно расстреляете меня.
— Сначала судить будем. А уж потом расстреляем.
Зурган Оджаев чуть-чуть приоткрыл желтые раскосые глаза — и взгляд его был как лезвие.
— Тем более, господин, — сказал он.
— Опять дерзишь, Зурган… Ты не то что жить, ты даже права хотеть жить не имеешь. Ты не проливал — ты купался в людской крови.
— Сладко убивать, господин. Убивая, сладко жить, господин.
— Уведите, — сказал Корсунов охраннику.
Подрагивающими пальцами, торопясь, он свернул козью ножку, глубоко затянулся. Выдохнул разом:
— Сволочь! Ну нервов никаких с ним нет, это так…
Я, ст. следователь ОББ[5] УНКВД Астраханской области капитан Корсунов, рассмотрев материал о преступной деятельности Николая Тамбовского по кличке «Волк», он же Бухаров Матвей Иванович, он же Комовский Валерий Федорович, он же Рыбцов Павел Никифорович, он же Филатов Сергей Федорович, он же Баринов Геннадий Михайлович, нашел:
Настоящая фамилия Николая Тамбовского — Волка — Бухаров Матвей Иванович. Бухаров происходит от зажиточных крестьян села Ветлянка Астраханской области. В 1929 году в возрасте 20 лет он дезертировал из рядов Красной Армии, перешел турецкую границу, а в 1930 году вернулся тем же путем. Вместе с односельчанами Дербаневым и Лебедевым занимался вооруженным грабежом мирного населения, угоном колхозного скота. В декабре 1931 года бандгруппа была ликвидирована, Лебедев и Дербанев убиты, а Бухаров захвачен и осужден на 15 лет лишения свободы. В 1936 году он бежал из лагеря.
В декабре 1942 года Бухаров, имея документы на имя выздоравливающего после ранения мл. лейтенанта Красной Армии Рыбцова Павла Никифоровича, организовал в Астрахани преступную группу из рецидивистов и дезертиров. Бандиты убили двух сотрудников милиции, ранили четырех, ограбили шесть крупных складов с продовольственными и промышленными товарами. В феврале 1943 года сотрудниками Астраханского окружного отдела милиции и ВОМ банда была ликвидирована, но Бухарову удалось за взятку получить паспорт на имя Баринова Геннадия Михайловича и скрыться.
В январе 1944 года оперативными группами Астраханского отдела ББ была уничтожена банда Зургана Оджаева, состоявшая из изменников Родины и уголовников. В степях Астраханской, Ростовской, Сталинградской областей и в прикаспийских песках Казахстана банда грабила население, угоняла и уничтожала колхозный и совхозный скот. Главарь банды Зурган Оджаев находится под следствием, его сообщники уничтожены, кроме Николы Волка, которому при разгроме банды в районе Сарпинских озер удалось скрыться.
В настоящее время, по данным оперативных групп, Никола Волк вступил в банду Басанга Огдонова, действующую в тех же степях. А поэтому я, ст. следователь ОББ капитан Корсунов…
ПОСТАНОВИЛ:
Материалы на Николу Волка, он же Бухаров Матвей Иванович, он же Баринов Геннадий Михайлович, он же… выделить из дела № 1029 («Лягушка») и из дела № 1203 («Зурган») и принять к своему производству;
При подтверждении оперативных данных о том, что Никола Волк вошел в банду Басанга Огдонова, присоединить выделенные материалы к делу № 1204 («Степные волки»).
Шестые сутки опергруппа капитана Джакупа Кенжибаева преследовала в калмыцких степях банду Басанга Огдонова.
Трое осталось в банде, а было восемь. Иных оперативники убили в перестрелках, иных, раненых, пристрелили сами бандиты, взяв их коней.
Не первый раз опергруппа встречалась с бандой Басанга, но нынче — последние. Знали это и те и другие. Знали и то, что за шесть суток непрекращающейся, в лютый мороз, погони не столько оружие решит ее исход, сколько умение всадника расчетливо взять от коня его силу и выносливость. Взять — и не загубить, иначе погибнешь в степи и без пули.
На шестые сутки, в полдень, оперативники подняли бандитов с привала и пошли от них на расстоянии четырех криков[6]. На привале, в чугунке, оставленном впопыхах и набитом снегом, лежали куски синего лошадиного мяса: даже костер не успели развести. Увидев это, Тихон Самойлов сказал:
— Товарищ капитан, нагоним! Пересядем на запасных, нагоним!
Джакуп промолчал. Можно пересесть на запасных, можно сделать рывок… Очень хотелось покончить все разом — сколько же можно терпеть эту муку мученическую? Но и у бандитов есть запасные лошади, даже по две. Уйдут… Или нет? Уйдут… И тогда уж уйдут окончательно.
До сих пор опергруппа шла за бандитами по следам. Снег был глубок, следы — как печати. До первого бурана, конечно… Но все эти дни стоял мертвый, кристальный мороз, и Джакуп берег коней, зная, что те, кого гонят, беречь коней не смогут. Они умелые всадники, но за спиной неотрывно идет смерть. И все чаще, и все непроизвольнее их колени стальным капканом сжимают бока лошади, все чаще и безжалостнее, вспарывая шкуру, ложится плеть меж лошадиных ушей… Нынче бандиты впервые показались на глаза, если не считать тех коротких минут, когда, истерзанные постоянной опасностью, они принимали бой. Скоро конец… Дрожь нетерпения передалась ли от всадника коню? Саврасый конь Джакупа, вытянув шею и простонав, надбавил…
— Уходят! — сказал лейтенант Беляев, — Уходят, товарищ капитан!
— Пересели?
— Нет, на тех же, — Беляев приложил бинокль к глазам, добавил уже не так уверенно. — Должно быть, на тех же.
Часа через полтора опергруппа наткнулась на трех пристреленных лошадей. Степан Беляев подъехал к ним первый, спешился.
— Все взяли от бедолаг, — говорил он, переходя от одной лошади к другой. — Прежде чем пристрелить, жилы им отворили, кровососы.
— Это хорошо, — откликнулся Шакен Джумалиев. — Усталая кровь — отрава, товарищ лейтенант. От нее у них ноги отнимутся.
— Что нам их ноги, Шакен? Отнялись бы у них… — злобно выругался Тихон Самойлов и, непривычный к таким долгим скачкам, пошел раскорякой в сторонку. Через минуту вернулся, сказал буднично:
— Там третий лежит, товарищ капитан. Отбегался…
Близким выстрелом в затылок был убит бандит Араев, в прошлом табунщик астраханского совхоза «Волжский». Оперативники нашли ямку поглубже, нагребли снега, плотно притоптали. Джакуп не пожалел — рассыпал для верности полпачки махорки. В месяце феврале голодно степным хищникам, и махорка не помогла бы, не будь рядом подвалены три лошади. На них-то больше и надеялся Джакуп. Труп Араева стал теперь вещественным доказательством, а за утерю вещественного доказательства следователь Корсунов строго спросит.
— Двое их, — подытожил Степан Беляев. — Басанг и этот новенький, Никола Волк. Самые лютые теперь остались.
И каждый глянул на своих мосластых, уходившихся лошадей. И каждый подумал, что под бандитами теперь по три коня. Сегодня опять уйдут…
— Переседлывай! — приказал Джакуп.