— Ты животное, Максим… Ты просто похотливое животное… В тебе нет ничего человечного, ничего гуманного… Как ты можешь так жить? Я просто не понимаю… — сказала я, сдерживая новый приступ рыданий.
Максим стоял напротив меня — большой, сильный и красивый мужчина. Его лицо было опущено и тело поникло.
— Мне нечего сказать, Майя… Все так и есть… Во мне много всякого дерьма…
— Знаешь, в какой-то момент я подумала, что ты не так уж и плох… Что, возможно, в тебе есть какая-то светлая ипостась… Но чем больше я узнаю тебя, тем больше убеждаюсь, что ты — это одна сплошная тьма.
Максим поднял на меня глаза. В них было столько искренней боли и страдания, что мое сердце рвалось на части. Но и мне было больно. Я тоже страдала.
— Майя, если бы ты только дала мне шанс… Я бы… я бы сделал все, чтобы доказать тебе, насколько ты стала мне не безразлична…
Какой-то слабый огонек вспыхнул в моей душе. Вспыхнул и… потух.
— Я бы хотела поверить тебе, Максим… Но я не могу. Просто не могу… И я не хочу участвовать в твоей порочной жизни. Прости.
Сказав это, я резко развернулась и пошла прочь.
— Майя! — крикнул мне вдогонку Максим с отчаянием в голосе.
Я остановилась и обернулась, только чтобы сказать ему:
— Оставь меня в покое. Навсегда.
МАКСИМ
Я сорвался. Я просто не мог не сорваться.
В тот же вечер я напился до беспамятства. Один. В каком-то дешевом баре.
А потом я два часа просидел на коленях у могилы на кладбище. Я не был там с момента похорон — просто не находил в себе сил вернуться туда, где все хорошее и светлое в моей жизни официально закончилось.
Сначала смотритель не хотел пускать меня на территорию, аргументируя свой отказ тем, что кладбище уже закрыто на сегодня для посещений. Но я сверкнул перед ним пятитысячной купюрой «деревянных», и его лицо просветлело. Он выхватил банкноту из моих рук и начал проявлять несказанную любезность, предлагая лично проводить меня до могилы. Как будто я мог забыть, где она…
На протяжении двух лет я был уверен, что, как только снова окажусь тут, у меня неминуемо случится нервный срыв. Но на деле все вышло наоборот. Я испытал какое-то чудотворное умиротворение. Словно кто-то невидимый нежно поглаживал меня по голове и приговаривал мне на ухо, что все пройдет и со временем станет лучше…
Я просил совета. Или какого-то знака. Мне нужно было хоть что-то. Но ответом на мои немые просьбы была мертвецкая тишина кладбища, нарушаемая только лишь шелестом листьев на деревьях под дуновением ветра и стрекотом сверчков.
Вернувшись домой, я мог только продолжать пить, чтобы заглушить все эмоции и ощущения…
…Шатаясь, я пытался выполнить связки ударов по своей домашней груше. Это была априори провальная затея в том моем состоянии, и в итоге груша сама меня нокаутировала. Ха.
Приземлившись на задницу, я заржал как сумасшедший. Это была просто форменная истерика.
Я ненавидел весь мир. Но больше всего я ненавидел самого себя. За то, каким я стал. За то, каким меня увидела Майя.
В пьяном бреду я засыпал ее невнятными сообщениями, и, в конечном счете, она просто заблокировала меня. Вполне справедливо и ожидаемо.
Я сходил с ума. Я действительно сходил с ума.
Именно в тот момент, когда я понял, как сильно на самом деле она мне нужна, я потерял ее.
«Оставь меня в покое. Навсегда.»
Я был не достоин Майи. Она была слишком хороша для такого имбецила, как я.
Множество женщин мечтали быть со мной, а я хотел только Майю.
Но Майя не хотела меня. Она с новой силой возненавидела меня.
Не было ни одного шанса заслужить ее внимание. Не после всего того, что произошло.
Боже, она так ревела! Это настолько сильно ранило ее, причинило такую острую боль! Она, наверное, чувствовала себя окунутой в грязь с головой…
«Гребаный Бруно!»
Я бы хотел просто прижать ее миниатюрное тело к себе, нежно поцеловать в лоб и пообещать, что я изменюсь ради нее… Ради нас… Но какой в этом смысл, если она видеть меня не хочет…
МАЙЯ
Я видеть его не хотела. Ни видеть, ни слышать. Вообще никогда не знать…
Я была в таком разбитом состоянии, что просто не могла появиться дома. В итоге я пришла к Ольке и прорыдала у нее на плече до глубокой ночи… Когда, казалось, я была уже полностью обезвожена, слезы снова текли по моим щекам…
Мое сердце просто крошилось в щепки. Это было такое болезненное чувство, как будто кислота разъедала мою душу.
— Май, успокойся… — подруга обнимала меня за плечи и шептала мне в волосы, пока я горько плакала.
— Я… я… просто… не могу… не могу…
— Что тебя так расстроило в этой ситуации? — спросила Олька.
Всхлипнув, я заговорила:
— Это так ужасно, Оль… Вся эта история со свадьбой Бруно… И тот факт, что они были друзьями с Максимом… Как можно вообще так поступать с друзьями? В такой особенный день! Это же безнравственно…
Я снова разревелась. Олька прижала меня к себе крепче, даря мне небольшое успокоение.
— Ты же знала, какой он, Май… Он не скрывал своей сущности. Но только представь на секунду… А вдруг это не то, что он есть на самом деле?
Я закатила зареванные глаза и отмахнулась.
— Максим просто весь состоит из порока. В нем нет ничего святого.
— Ладно, допустим… Но что он тебе сказал?
— Что я ему не безразлична. И он хотел бы доказать это, если бы я дала ему шанс… — пробормотала я и шмыгнула носом.
— Во-от! — воодушевленно воскликнула моя подруга, — Дай ему этот шанс! Что ты теряешь, в конце концов?
Я посмотрела на Ольку напряженно.
— Если он обманет мое доверие, я потеряю свое сердце…
— Но ты уже потеряла свое сердце, влюбившись в него.
Мне как будто дали поддых. Даже в самых смелых мыслях я не могла позволить себе определить свое отношение к Максиму как влюбленность. Это просто не казалось возможным. Но услышав это слово из уст Ольки, я задумалась. Неужели я действительно влюблена в него? Если это так, то все гораздо, гораздо сложнее и запутаннее…
— Я просто не могу понять… Он весь соткан из противоречий… Сейчас Максим может быть нежным и заботливым, а в следующую секунду превратится в настоящее чудовище в моих глазах… Как такое может быть?.. Когда мы ехали на самокате, это было так… волшебно, что ли… А потом произошло то, что произошло…
Ярким флешбэком в моей памяти всплыло воспоминание о нашей поездке до ресторана. Сначала я страшно боялась, так что меня аж колотило. Но как только сильные руки Максима окутали меня, я моментально расслабилась и растворилась в этом моменте. Я чувствовала его дыхание на своей шее и слышала негромкие смешки, когда вскрикивала на кочках. За все время поездки мы не обменялись и парой слов, но этого было и не нужно. Все, что было важно — для меня лично — это его близость ко мне, создающая ощущение безопасности и комфорта…
— Ты же сама говорила, что видишь в нем что-то большее, что-то лучшее… — продолжала Олька, — Может, в его жизни был какой-то эпизод, который сделал его таким, какой он есть сейчас? Может, что-то сломило его?
Я задумалась над ее словами. Такое не приходило мне в голову. До этого момента я была уверена, что Максим всегда был таким отморозком. Я окончательно запуталась.
— Не знаю, Оль… Я просто хочу «откатиться» назад в наших отношениях. К тому времени, когда между нами была только неприязнь. Тогда хотя бы все было просто и понятно.
Олька тепло улыбнулась мне и положила голову на мое плечо.
— Просто отпусти вожжи, Май… Дай себе возможность разобраться во всем этом. Не требуй от себя никаких решений прямо сейчас. Подожди немного, понаблюдай за ним…
Я вымученно усмехнулась.
— Спасибо… Ты всегда знаешь, какие слова подобрать. Это очень ценно для меня.
Обхватив подругу руками, я чмокнула ее в висок. Она хихикнула.
МАКСИМ
Я не ложился спать этой ночью. И бутылка с виски не выходила из моих рук. Под утро мои рецепторы атрофировались, и я не чувствовал вкуса спиртного, хлебая его как воду.
Как порядочный, утром я поехал на работу — на полном автопилоте, без единой мысли в голове. Я был ментально пуст, как никогда. Мной двигали только безусловные рефлексы.
Я заплетающимся языком попросил таксиста высадить меня чуть раньше, не доезжая до гостиничного комплекса, тешась наивной надеждой, что небольшая пешая прогулка хоть как-то освежит меня. Пьяный и неопрятный, я уже почти подходил к месту своей работы, когда меня окликнули по имени. Я успел только заметить лысый череп, сплошь покрытый татуировками и блеснувшую в солнечном свете серьгу в ухе…
***
Это было «не по понятиям». Но у этих ребят не было никаких общепринятых понятий. Наброситься на одного вдвоем — это для них в порядке вещей. В конце концов, они просто делали свою работу. И я не мог их винить, как бы абсурдно это ни звучало.
У них было очевидное преимущество в силе. А я был пьян и совершенно обессилен тяжелой бессонной ночью и эмоциональной встряской. Я чувствовал себя просто тряпичной куклой. У меня не было сил сопротивляться и бороться. Я мог только принимать боль.
Пока один, склонившийся надо мной, наносил сокрушительные удары кулаком мне, поваленному на землю, в лицо, другой месил своей ногой мое брюхо, превращая внутренние органы в кашу. Я мысленно усмехнулся, поймав себя на мысли, что вот так может все закончиться. Возможно, это было лучшим решением моих проблем. Пора было заканчивать этот жуткий спектакль под названием «Моя никчемная жизнь», и эти лютые парни были преисполнены энтузиазма выбить из меня последние жалкие позывы к существованию. Но это не та цель, которая была поставлена перед ними.
— Патрон не будет в восторге, когда узнает, насколько ты готов к пятничному бою, — хрипло сказал бритоголовый.
С этими словами и последовавшим злобным гоготом они оставили меня. Я лежал в грязи — израненный, измученный, на границе между светом и тьмой.