— Не хочу я сидеть! Просто скажи, где Максим! — рявкнула я и тут же испытала чувство стыда за свою грубость.
Мила глубоко вздохнула, прежде чем сказать:
— Майя… Макс уехал.
Я округлила глаза и перестала дышать.
— Как — уехал? Куда? Надолго? Почему именно сейчас? Скоро начнут подъезжать гости! Он нужен мне здесь! — начиная с потрясения в голосе я перешла к страданию.
Мила положила руку мне на плечо.
— Так получилось. Он был вынужден сделать это. Мне очень жаль, Майя… Но я получила от него все инструкции и готова быть на подхвате! Смело эксплуатируй меня! — глаза Милы загорелись.
Меня не впечатлил ее энтузиазм. Я ощутила, как на меня свалилась вся тяжесть бренного мира. Но еще больше меня убивало, что Максим смог так поступить со мной. Именно сейчас, когда мы должны быть вместе. Именно тогда, когда я начала доверять ему… Он просто бросил меня, оставив разбираться с этим самостоятельно. И даже не потрудился предупредить об этом. Я чувствовала себя преданной…
— Майя, ты в порядке? — голос Милы звучал в моей голове на каком-то периферийном уровне, вытесняемый моими собственными мыслями.
— Куда. Он. Уехал? — каждое слово я произнесла так, как будто рубила их топором.
Мила опять вздохнула и опустила глаза на свои красивые туфли.
— У него бой в подпольном клубе. Он должен отработать карточный долг.
Мои ноги отказали, и я медленно приземлилась на скамейку. На мои глаза упала мутная пелена. Я могла бы заплакать, но находилась в таком глубоком шоке, что не могла выдавить из себя ни слезинки.
Подняв глаза на Милу, я увидела, что она очень встревожена моим состоянием.
— Это правда? — прохрипела я, ища намек на возможность отрицательного ответа в ее глазах.
— Да… — Мила кивнула и присела рядом со мной.
Я согнулась и уронила голову на руки.
— Он едва восстановился после избиения… С него еще не до конца сошли синяки и раны… Как он мог быть таким безрассудным, чтобы ввязаться в это… — бормотала я.
Ладонь Милы легла на мою спину и ободряюще потерла ее.
— Майя, с ним все будет хорошо. Он сильный мужчина. Но у него есть проблема, которую надо решить. Иначе все может стать еще хуже…
Я бесслезно всхлипнула и взглянула на Милу умоляющими глазами.
— Это может быть опасно для него? Для его здоровья и жизни?
Она молча кивнула. Я застонала от отчаяния.
— Но он справится с этим! Потому что ему есть, ради кого вернуться сюда! Он вернется к тебе! — Мила спешила успокоить меня, но это было тщетно.
Покой ушел из моей души. Я была вся как комок оголенных нервов.
Пока я не увижу Максима живым и невредимым, о спокойствии можно и не мечтать. А нужно было еще продолжить работу…
— Майя, позволь мне помочь тебе со всем этим, — сказала Мила, обводя рукой окружающую территорию.
Я закрыла глаза и погрузилась в транс.
МАКСИМ
«Господи, что за гребаная дыра!»
Мое лицо машинально скривилось от отвращения, когда я осматривал место проведения боя.
Это был какой-то заброшенный и полуразрушенный склад. Запах пота и крови стоял перманентно — его уже невозможно было выветрить. Да и кого это волновало?
Сам ринг представлял собой просто квадратный помост, ограниченный с четырех сторон натянутыми канатами. Пол ринга был заляпан следами крови, которые никто не потрудился отмыть. Да и кого это могло беспокоить?
В качестве трибун использовались какие-то старые обшарпанные скамейки, скорее всего привезенные с помойки.
Освещение было тусклым, зловещим. Это должно было навевать страх, но на деле только раздражало.
Народу была тьма. Возбужденные голоса зрителей создавали невообразимый шум, закладывающий уши.
Патрон потрудился создать мне хорошую рекламу перед боем. Я мысленно усмехнулся, понимая, что он пошел на большой риск, сделав это. Но давайте посмотрим правде в глаза. Бо́льшему риску подвергался я. Я мог лишиться жизни или здоровья, в то время как Патрон просто потерял бы деньги. Но, очевидно, у моей жизни была рыночная стоимость, эквивалентная количеству людей, поставивших свои кровные на бывшего боксера, то есть меня. А их было чертовски много, по заверениям Патрона.
Я вздохнул и закрыл глаза.
Майя…
Она звонила и писала мне. Я видел это и боролся с желанием ответить ей. Но что бы я ей сказал?
«Привет, Веснушка! Я тут быстренько отчихвостю одного парня, чтобы отдать долг, и ты сможешь снова лицезреть мою ублюдочную рожу!»
Как я мог давать ей какие-то обещания, если сам не представлял исход боя? У меня не было страха или паники. Я был спокоен и сконцентрирован. Это тот навык проработки эмоций, за который я был бесконечно благодарен профессиональному спорту, занимавшему когда-то в моей жизни первоочередное место.
Я должен был вернуться.
Я должен был вернуться к НЕЙ!
У меня понятия не было, как я смогу объясниться и оправдаться перед Майей, но это сейчас не имело значения. Мы что-нибудь придумали бы. Наверное…
Я просто обязан вернуться к своей Веснушке.
МАЙЯ
Я переключилась в режим робота, чтобы довести дело до конца.
Это было сложно, учитывая, что мое сердце болело за Максима. Я старалась исключить любые зрительные и вербальные контакты с кем бы то ни было, чтобы не сорваться.
Мне просто нужно было сделать это.
И я делала — на полном автопилоте.
Время тянулось так медленно, что это сводило с ума. Секунды перетекали в минуты, минуты — в часы.
«Сколько это может длиться?»
«Он вообще живой еще?»
«Ненавижу тебя, Максим! Ты мерзавец!»
«Господи, только вернись живым…»
«Я лично задушу тебя, когда увижу!»
«Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке! Пожалуйста…»
Наблюдая за веселящимися гостями, мне самой хотелось рвать на себе волосы. Мой взгляд упал на Бориса Николаевича. Он громогласно хохотал над чьей-то шуткой. Его глаза блестели от алкоголя. Отец Максима казался расслабленным, и я задалась вопросом: неужели он не чувствует, что его единственному сыну угрожает опасность? Очевидно, так это не работает.
Весь вечер я старалась прикрыть Максима перед отцом, чтобы он не заметил его отсутствия. Неловкая объяснительная беседа с Борисом Николаевичем точно раздавила бы меня.
Правда, несколько раз он подлавливал меня и интересовался, все ли в порядке. Конечно, он имел в виду праздник. Мои всегда утвердительные и немногословные ответы удовлетворяли его любопытство, и Борис Николаевич не развивал разговор дальше. За это я была ему безмерно благодарна.
— Майя, как ты? — спросила Милка, мягко опустив ладонь на мое плечо.
Я вяло улыбнулась ей. Это было фальшиво.
— Ты не знаешь, сколько еще ждать? Я просто с ума схожу… — в моем голосе слышалась надрывная мольба о помощи.
— Не знаю… — она удрученно покачала головой, — Ты не пыталась с ним связаться больше?
— А смысл? Думаешь, он поднимет сломанный во время боя палец и любезно попросит минутку перерыва, чтобы поговорить со мной? — я невесело посмеялась.
— У тебя начинается тихая истерика. Твои шутки говорят об этом, — вымученно усмехнулась Мила.
Я посмотрела на нее устало.
— Мое терпение держится на волоске…
Мила обняла меня за плечи и склонила свою голову к моей.
— Все будет хорошо. Ты должна верить в него.
— Мое сердце готово разорваться в клочья от волнения, Мила…
— Я понимаю, девочка. Я тоже волнуюсь. Но я знаю Макса. Он не сдается никогда. Тем более сейчас он не позволит себе этого, когда у него есть такой сильный мотивирующий стимул в твоем лице.
— Лучше бы тебе быть правой… — сказала я сокрушенно и вздохнула.
МАКСИМ
Три недели, потраченные на приведение себя в удовлетворительную форму, практически без алкоголя и на относительно правильном питании, дали свои плоды. Я чувствовал себя достаточно уверенно. В крови бурлил адреналин. Я знал, что это тот шанс, который нельзя упустить. В конце концов, я мог сдохнуть здесь, на ринге, либо от рук головорезов Патрона, если не верну ему долг. Но я не собирался умирать. Я готовился — отчаянно и одержимо. Во рту ощущалось знакомое предвкушение от схватки. Я почти забыл это чувство. Но сейчас оно снова растекалось по моим венам…
Моего противника в бойцовских кругах звали Гром — сокращенно от «Громила». Посмотрев на него, я мысленно прикинул наши шансы. Я был крупным парнем, но этот казался просто горой. Его голова была обрита, что демонстрировало неидеальную форму черепа, покрытую боевыми шрамами. У него были длинные и мощные руки. Его кулаки походили на кувалды. Я поймал себя на мысли, что благодаря им я могу встретить свою смерть, ну или, в лучшем случае, инвалидность. И все-таки, возможно, у Грома и было преимущество в силе удара, но с его весом и ростом, вряд ли он мог быть достаточно подвижен и маневренен. Я планировал сыграть на этом.
Когда прозвучал гонг, мы начали кружить по рингу, не отрывая сосредоточенных взглядов друг от друга. Это был самый приятный — в извращенном смысле слова — момент боя: волнующая интрига, которая заключалась в том, кто же нанесет первый удар.
Толпа взревела, и мы одновременно навалились друг на друга. Мощная фигура Грома оказалась сильней, и в результате я был прижат одной его длинной рукой к канатам, в то время как другая его рука, заканчивающаяся громадным кулаком, начала колотить меня в грудную клетку и живот. Я согнулся вдвое от сильного удара в брюхо. Публика ликовала, наслаждаясь этой сценой насилия.
Не давая возможности перевести дыхание, Громила нанес мне удар в шею, от чего я чуть не задохнулся и упал на колени. Мне едва удалось оправиться и отступить в центр ринга, когда прозвучал гонг, ознаменовавший окончание раунда. Я с трудом поднялся на ноги и отошел в свой угол, обливаясь по́том и восстанавливая дыхание…
Следующие три раунда прошли слишком однообразно, если не сказать скучно. Я методично наносил удары в верхнюю часть тела Громилы, которые, казалось, не были для него сколько-нибудь чувствительными. Он просто следовал за мной и размахивал своими огромными руками, заставляя меня «танцевать» по рингу. Правда, мне удалось получить несколько сильных ударов в лицо. Я держался, но уставал от этого.