тами в сфере культуры, ведет активную политику по поддержке творческих инициатив, развитию креативного потенциала жителей, проводит проектные и образовательные семинары. Фонд организует ежегодный Международный культурный форум, который служит международной площадкой для обсуждения приоритетов развития культуры и культурной политики. Среди новых направлений деятельности в 2020 г. – создание фонда целевого капитала в сфере культуры Ульяновской области для реализации грантовых и стипендиальных программ.
Другие участники экосистемы развития креативной экономики в Ульяновской области – креативное бизнес-пространство «Квартал», кластер местных творческих индустрий, сеть креативных пространств муниципальных образований «Третье место». Стоит отметить, что в кластере участвуют не только творческие бизнесы, но и областные и муниципальные учреждения культуры, профессиональные творческие сообщества, а также учреждения профессионального и бизнес-образования.
От 2010-х к 2020-м: некоторые итоги и перспективы
Подведем некоторые итоги первых трех глав.
Творческие индустрии ведут свою генеалогию с древних времен, от переписывания книг, копирования статуй и произведений прикладного искусства через революцию книгопечатания до изобретения фотографии, кино и компьютера. В ХХ веке произошел головокружительный переход от понимания творческих индустрий как вырождения высокой культуры и инструмента манипуляции массами до осознания их способности превратить каждого «потребителя» в художника и творца.
Сегодня период становления и мирового признания творческих индустрий уже стал историей. На наших глазах первые ростки креативности, меняющие судьбы городов и регионов, превратились в мейнстрим. Мы уже говорим об изменении понятий и подходов, включении новых тем и смыслов в программы, связанные с креативной экономикой и творческими индустриями.
Россия позже, чем европейские города, вошла в зону постиндустриального развития. В настоящее время Москву, Санкт-Петербург, Екатеринбург и несколько других городов можно назвать городами, в которых явно заметны постиндустриальные черты. Неудивительно, что и творческие индустрии сконцентрированы преимущественно в этих мегаполисах. У многих других, даже крупных, городов значительно больше черт индустриальной эпохи. Но то, что раньше виделось как проблема, на фоне реиндустриализации и опыта сотрудничества и синергии традиционной и творческой индустрий становится всего лишь иным типом задач.
В России инициаторам первых программ развития творческих индустрий приходилось заниматься всеми линиями одновременно: проводить исследования, разъяснять суть явления, организовывать профессиональную подготовку кадров, формировать корпус отечественных экспертов, прорабатывать законодательную и налоговую базу. Теперь творческие индустрии выступают агентами экономических, социальных и культурных изменений в большей степени, чем раньше. Можно говорить об их экспансии по отношению ко всей остальной экономике.
И, может быть, это новое значение термина индустрии творчества, которое еще пока никем всерьез не осознано, станет основным после нынешнего кризиса. Индустрии творчества, сменяющие эпоху потребления, окажутся не только новым подходом к экономике, но и новым смыслопорождающим институтом.
В следующих главах мы попытались охватить тенденции, явления и практики, которые характерны для последнего десятилетия. Понимание феномена творческих индустрий, осмысление его роли, изменение глобальной повестки – всё это очень сильно отразилось на предмете, которому посвящена эта книга. Поэтому мы не претендуем на всеохватность изложения, а сосредотачиваемся на наиболее важных, с точки зрения авторов, трендах и явлениях в области развития и поддержки креативных индустрий. Хотелось бы обозначить некоторые важные тенденции в развитии темы, а также привлечь корпус дополнительных кейсов, показывающих в большей степени практику развития творческих индустрий сегодня, нежели системную теоретическую базу. Мы признательны нашим зарубежным партнерам, нашедшим время рассказать о своей работе в сфере творческих индустрий «с колес».
Знаменательно, что книга готовилась к печати в тот момент, когда на федеральном и региональных уровнях стартовала большая работа по включению творческих индустрий в стратегическую повестку различных ведомств и в стратегии развития регионов. Не исключено, что к моменту выхода в свет этого текста представленные ниже кейсы уже можно будет увидеть и оценивать через призму конкретных проектов и программ. Мы надеемся, что книга станет полезным подспорьем для теоретиков и практиков творческих индустрий в России.
Глава 4. От индустрии к экосистеме
Изменение понятия творческие индустрии
Соответствует ли понятие творческие индустрии, которым мы пользуемся, современным реалиям?
Еще в 2008 году исследователь творческих индустрий Джон Хартли (Hartley, 2008) призвал пересмотреть не только смысл определения творческие, но и термины, связанные с индустриями и производством, потреблением и рынком. Само слово индустрии, по его мнению, всего лишь метафора, уже не имеющая сколько-нибудь адекватного содержания. Оно неприменимо к малому и микробизнесу, а многие фрилансеры и творческие люди больше похожи на бродячих торговцев, нежели на индустрии.
Потребление – тоже метафора, причем пришедшая из доиндустриальной, аграрной эпохи. Это русское слово, как и английское consumption, поначалу означало физическое потребление продуктов питания, а затем распространилось на использование вещей и, наконец, культурных и символических продуктов (еще одно слово из мира еды). Но, как справедливо указывали в свое время Николас Гарнэм (Garnham, 1987) и Юрий Лотман (Lotman, 1990), на которых ссылается Хартли, и музыка, и литературные тексты, и экранные произведения остаются существовать после их «употребления», их нельзя уподобить съеденному яблоку.
И всё же главное – не в метафорах, а в том, что «потребитель» уже не хочет пассивно потреблять, он заинтересован в том, чтобы создавать собственное содержание и «встречный продукт». Традиционный линейный и односторонний путь товара от творца к производителю, от производителя к продавцу и от продавца к потребителю рушится на наших глазах. Новая схема движения не только меняет представление о производстве и потреблении, привычные отношения между «творцом» и «потребителем/пользователем», но и ставит под сомнение священное для западной ментальности понятие рынка. О необходимости пересмотра дефиниций говорится почти во всех последних докладах и исследованиях.
И, безусловно, пересмотр терминологии должен затронуть как индустрию, так и творчество.
В разгар пандемии Дэвид Пэрриш, известный специалист по креативности, опубликовал небольшую статью (Пэрриш, 2020), где затрагиваются волнующие вопросы: как и какое творчество спасет бизнес во время кризиса? как стать предпринимателем, оставаясь художником, и как найти креативное решение финансовых проблем? Автор предложил рассматривать два вида творчества: художественное (творчество-Х) и изобретательское (творчество-И).
«За всё время моей работы я консультировал сотни творческих бизнесов по всему миру и пришел к выводу, что многие люди, считающие себя творческими, проявляют свои креативные способности в студии, но не в офисе. Каким-то образом они отключают креативность, когда дело доходит до бизнес-вопросов. Возможно, они считают, что бизнес – это скучно и совсем не креативно. Думая так, они лишают себя возможности узнать о других проявлениях творчества за пределами художественной студии».
Сходные утверждения встречаются и у других авторов – от Лэндри до Флориды. Несмотря на их простоту и очевидность, мы имеем дело с изменением в понимании творчества, его сути и охватываемых им явлений.
Когда-то художественное творчество представлялось человеку способом обратиться к высшим силам. Неслучайно установление древнейших обрядов и таинств греки приписывали боговдохновенному певцу Орфею. Что же стало с творчеством в XXI веке, когда, по выражению Вальтера Беньямина, оно «освободилось от сакральных функций» еще больше, чем сто лет назад? Дискуссия, начатая представителями Франкфуртской школы социальной философии, сегодня не только не устарела, но и выходит на новый уровень. Как это проявляется?
Адорно и Хоркхаймер понимали культурную индустрию как пролонгацию труда, как способ отвлечь людей от социальной деятельности, погрузив их воображение и эмоции в грезы массовой культуры. В тот период последняя понималась как «культура, производимая профессионалами для массового потребления». Демократизация производства культуры во второй половине ХХ века, а затем развитие технологий существенно изменили представление о массовости. Если производство киноблокбастеров в основном до сих пор остается прерогативой профессионалов, то литература, музыка, изобразительное искусство и большинство видов компьютерного творчества – это в значительной степени «культура, которую сами массы производят для себя».
Напрашивается вопрос: не является ли творчество в современном мире новой формой контроля масс? А по сути – всё тем же элементом отвлечения социальной энергии, только еще более эффективным, потому что теперь «жвачку» для себя люди производят сами? Едва ли этот вопрос предполагает простой ответ.
Популярными, а значит, и коммерчески успешными могут оказаться самые разные творцы и творческие проекты, как проблемные, протестные, просветительские, так и откровенно эскейпистские (уводящие от реальности).
Общества с весьма разными ценностями (самый яркий пример – Китай) сегодня охотно принимают на вооружение творческие индустрии, поскольку само это понятие предполагает отрасль экономики, измеряемую в категориях экономического роста: занятость, обороты, объем уплаченных предприятиями налогов, вклад в ВВП и т. д. Творческие индустрии определяются как