Церковь должна сотрудничать с реставраторами
Это — одно из последних выступлений выдающегося деятеля культуры и патриота России, постоянного автора «НВ» Саввы Ямщикова. Он не успел увидеть его на страницах нашей газеты.
Савва Ямщиков, заслуженный деятель искусств России, реставратор, академик РАЕН:
— К проблеме возвращения церковного у меня отношение сложное. Когда, при возвращении храмов, начали большевистским методом выгонять реставрационные и музейные учреждения на улицу, было страшно…
Хотя, между прочим, это я помог вернуть Церкви первый храм — Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади Петербурга. Шел 1988 год, еще существовал Советский Союз. Я был членом президиума Советского фонда культуры. Сижу рядом с супругой генерального секретаря, и говорю: «Раиса Максимовна, на носу 1000-летие крещения Руси, который вы собираетесь праздновать вместе с Михаилом Сергеевичем. А как же храм, в котором отпевали Пушкина, который построил Стасов?..» Через короткое время вопрос о передаче был решен.
Думаю, мы должны идти по пути некоторых стран Запада — создавать церковно-археологические музеи. Если храм представляет из себя уникальный памятник, там за ним постоянно присматривают специалисты. Но у Русской Православной Церкви сейчас нет таких специалистов. Вернее, есть, но пока, к сожалению, очень мало. И мало примеров плодотворного сотрудничества Церкви и искусствоведов.
Хотя и такие есть. Вот скажем, музейщики долго боролись против того, чтобы уникальную Толгскую икону Божией матери отдавать в возрожденную Толгскую Свято-Введенскую обитель. Но, наконец, при помощи бывшего губернатора Ярославской области Анатолия Лисицина, выход был найден. Договорились с монастырем, что икону передают туда, а монастырь будет содержать двух специалистов из музея, которые будут следить за ее сохранностью.
В Третьяковке проще, у них Владимирская икона Божией Матери висит в храме святителя Николая. Можно просто перейти через двор и посмотреть, как она себя ведет.
Я сторонник того, чтобы Церковь в этом вопросе слушалась нас, реставраторов. Реставрационная школа у нас еще пока не самая плохая в мире, есть много блестящих реставраторов. Но, к сожалению, церковные власти прислушиваются к нам редко. Вот, например, во Пскове назначили настоятелем древнейшего Спасо-Преображенского Мирожского монастыря выдающегося иконописца архимандрита Зинона. Он сразу сказал: «В Спасо-Преображенском храме начала XII века я буду служить один, от силы, два раза в год. Потому что там уникальные фрески». Он сам сделал для надвратной церкви XVIII века, которую он восстановил, иконостас, там и служил. Володя Саробьянов, прекрасный реставратор фресок, говорил мне тогда: «Савва, в монастыре началась потрясающая жизнь!» Но потом Зинона выгнали за то, что он там с итальянцами-католиками молился. Все труды Зинона пошли прахом.
А вот другой пример из Пскова. Стоит там церковь Успенья от пароменья, XVI века, а рядом — звонница XV века. Раньше там была кузница и мастерская Всеволода Петровича Смирнова — одного из столпов возрождения Пскова. В кузнице этой, между прочим, был сделан крест на могилу Анны Андреевны Ахматовой. Там и все проекты восстановления церквей делались. Выгнали Севу, он умер раньше времени. Сейчас я приезжаю во Псков и смотрю: с самой церковью все прекрасно, а звонница стоит, как обгаженная. Спрашиваю: «А что там сейчас?» Оказалось, летом сдают гостям с юга — арбузы хранить, помидоры… Я выяснил, что «крышует» церковь областное управление МВД, свадьбы там справляют, то есть, это как бы их домовая церковь. Я пошел к их заместителю по хозяйству, оказался хорошим мужиком. Говорю: «Как же вам не стыдно — звонница в таком виде напротив кремля…» И вот мы уже начали работы. Восстанавливается кузница — потрясающей псковской кузнечной артелью. Сорок человек, работают по всей стране, и не только: например, сделали Назарбаеву Астану. Сделали и Стрельну, Константиновский дворец, работали позолотчиками в храме Христа Спасителя. И вот сейчас восстанавливают эту звонницу, будут делать карильон малых форм, а в мастерской будет музей Смирнова.
Он, кстати, в 50 — 70-е годы восстановил знаменитую Покровскую башню на реке Великой, самую мощную башню в средневековой Европе. Никто из завоевателей ее не прошел, все там сломали зубы. А 20 лет назад у нее сгорела крыша. Теперь там сортир, валяются бутылки, презервативы, все заросло… Мы в прошлом году с тележурналистом Аркашей Мамонтовым со 2-го канала, показали все это. И сразу чиновники во Пскове завопили, что на реставрацию требуется 250 миллионов. Я пришел к вице-губернатору и говорю: «Не пудрите мне мозги!» Выяснилось, что требуется 10 миллионов от силы, да и то потому, что за дерево много платить надо. Мы написали письмо Путину, где было сказано, что Олимпийские игры не состоятся, если такие памятники не восстановят. Потому что не все к нам поедут, чтобы прыжки с трамплинов смотреть. В основном поедут смотреть Россию. Но если уже сейчас не принять мер, мы будем выглядеть с голой задницей.
Вот это все то, чем я, в основном, занимаюсь…
2009
Ямщиков Савва Васильевич (1938–2009) — заслуженный деятель искусств России, реставратор, академик РАЕН (отделение «Российская энциклопедия»), лауреат премии Ленинского комсомола, кавалер ордена Святого князя Московского Даниила и высшего ордена Республики Якутия (Саха), первый реставратор, получивший почетную медаль Российской Академии художеств.
Родился в Москве, в семье старообрядцев беспоповского толка. Окончил искусствоведческое отделение исторического факультета МГУ. Большую часть жизни провел в русской провинции, сначала занимаясь реставрационными работами на произведениях иконописи, а затем составляя «Опись произведений древнерусской живописи, хранящихся в музеях РСФСР» и отбирая иконы для восстановления в Москве. Ему удалось возродить к жизни сотни произведений иконописи, уникальные собрания русских портретов, вернуть многие забытые имена художников.
Научная фантастика. Будущее уже настало
Написано совместно с Дмитрием Шандлоренко
Мы и оглянуться не успели, как многие даже самые смелые фантазии писателей-фантастов и футурологов стали реальностью.
Власти Амстердама планируют открыть в городе публичный дом, в котором клиентов будут обслуживать… роботы. Прямо как в фантастических рассказах Айзека Азимова, писавшего об этом еще полвека назад. Эта новость снова заставляет присмотреться к пророчествам и прогнозам писателей-фантастов.
У фантастики, особенно той, которая, за неимением более точного определения, называется «научной», есть значимое отличие от прочей литературы, которая копается главным образом в глубинах психики индивидуума (в последнее время — как правило, индивидуума откровенно больного). А вот фантастика — полигон для высказывания гипотез, имеющих общечеловеческое значение. То, что нельзя серьезно обсуждать на научной конференции, можно обернуть соответствующим сюжетом и сделать пищей для раскрепощенных раздумий. Кстати, многие мэтры-фантасты либо сами были учеными, либо очень плотно общались с изобретателями. Поэтому не удивительно, что множеством описанных ими вещей, мы теперь пользуемся.
Творчество фантастов может влиять не только на научно-технический прогресс, но и на изменения общественных отношений. Не будем вспоминать авторов многочисленных утопий, некоторые из которых периодически пытались строить в реальности. Все же в основном идеи фантастов влияют на всяческие прикладные вещи, «бытовую» сторону технического прогресса. Вот, скажем, та же идея человекообразных машин, известная с античности и окончательно оформившаяся в литературе XX века (слово «робот» впервые употреблено в фантастической пьесе чешского писателя Карела Чапека), не могла не повилять на конструкторов.
А лучевое оружие впервые появилось в романе Герберта Уэллса «Война миров» в 1897 году. Через три десятка лет Алексей Толстой закончит свой «Гиперболоид инженера Гарина», и еще в 1944 году эту идею ученые будут критиковать. Но в 1960-х годах будет успешно испытан первый лазер, и сейчас перспективы «лучей смерти» признаются вполне реальными. И можно не сомневаться: если такое оружие будет изобретено, назовут его не иначе как «бластер» — слово, придуманное еще в 1940-х великим фантастом Робертом Хайнлайном, и поныне обозначающее лучевое оружие во множестве фантастических романов и фильмов.
Традиционно принято считать, что самым точным и успешным предсказателем технических свершений является Жюль Верн, на счет которого зачисляют чуть ли не две сотни успешных пророчеств. Вот только огромное число описанных им изобретений во время его работы над очередной книгой уже активно разрабатывались — и об этом великий француз прекрасно знал. Просто написание романа у него занимало гораздо меньше времени, чем создание той же подводной лодки. Ну, как-то тяжело засчитать ему придумывание самолета в романе «Властелин мира», вышедшем в 1904 году. С вертолетом, правда, проще — «Робур-завоеватель» опубликован в 1886 году.
Стоит учитывать, что очень многие произведения (их число до сих пор неизвестно) Верн создал на основе повестей Андре Лори, который специально присылал их для переработки в роман. Лори, кстати — потрясающая личность: беглый каторжник (настоящее его имя Паскаль Груссе), осужденный на ссылку в Новую Каледонию как один из лидеров Парижской Коммуны, оказался великим выдумщиком, без творчества которого Жюль Верн не смог бы оставить такое море произведений. Порой ему приписывается и приоритет. Например, говорят, что именно он первым описал полет на Луну. Но Эдгар По еще в 1825 году опубликовал рассказ о путешествии на спутницу Земли на летательном аппарате. А до него это сделал Сирано де Бержерак — еще в 1650-м. Впрочем, описанные всеми ими способы неприемлемы с технической точки зрения.
Иной раз, опираясь на уже начатые разработки, фантасты настолько близко подходят к истине, что ими начинают интересоваться спецслужбы. В августе 1944 года — почти за год до Хиросимы — Клив Картмилл в рассказе «Линии смерти» подробно описал составляющие атомной бомбы и ее работу. Описание было настолько достоверным, что в ФБР заподозрили утечку из секретного «Манхэттенского проекта». Однако оказалось, что начинающий писатель пользовался лишь информацией из открытых источников.