Главный редактор издательства Александр Прокопович говорил вещи дельные, но большинству собравшихся давно известные. Что писать следует в формате, и что такое формат (для данного издательства, конечно, у прочих форматы свои). Что не следует разбрасываться по жанрам, а «долбить в одну точку»: пишешь фантастику — и пиши фантастику, а не уклоняйся в детектив или «современную прозу». Что механизмов продвижения молодых авторов у издательств немного, а те, что есть, работают лишь при наличии хороших текстов. Что успешного автора формирует «большая седалищная часть», то есть, трудолюбие и усидчивость. И так далее.
Всё это прекрасно, но главное заключалось в упомянутой им страшноватой цифре: согласно статистике, 43 процента населения нашей страны не читают. Вообще ничего не читают! Чтение становится развлечением для немногих любителей, вроде покера или рыбалки. При этом большая часть читающей публики у нас дамы бальзаковского возраста, предпочитающие сентиментальные романы или детективы Донцовой. Немногие мужчины регулярно покупают боевики. Ну а молодёжь, некогда надёжная опора литературы, читает эпизодически, когда та или иная книга становится модным трендом.
По всему поэтому на литературном рынке сложилась уникальная ситуация. На том же СИ, среди массы откровенно графоманских текстов, имеется определенный — и немалый — процент вполне достойных произведений. Которые, тем не менее, никогда не будут опубликованы. Просто издатели не понимают, какая из групп скудной читающей публики может стать целевой аудиторией данного текста. А рисковать и экспериментировать не хотят, поскольку речь идёт о немалых деньгах. И вещь остается болтаться в Сети.
В принципе, такое положение ненормально, но оно обусловлено удручающей ситуацией. Наверное, и раньше издатели в тайне мечтали, чтобы писатели превратились в обычных наемных работников, создающих определенный продукт на заказ. Но в прошлом формирование читательского спроса было процессом двусторонним: конечно, публика требовала от литературы чего-то, но и литераторы влияли на вкусы публики, приучая ее к определенным жанрам, темам и писательским методам. Сегодня количество читателей резко уменьшилось, а писателей так же резко увеличилось — последствия массового образования. Соответственно, продукт писательского труда упал в цене, а желания публики стали доминировать.
В этих условиях большинство издательств предпочитает плыть по течению, тиражируя «форматную» продукцию. Но здесь их подстерегает некая ловушка. Предпочтения читающей публики меняются весьма прихотливо. Например, как признал Александр Прокопович, еще несколько лет назад издатели пренебрежительно отбрасывали книги о вампирах, как не имеющие перспектив на рынке. Но вдруг, после появления нескольких американских фильмов, «вампирские саги» стали суперпопулярны. Но ведь и американцы снимали всякие «Сумерки» не просто так, а угадав, куда дует ветер спроса. Однако по признанию главного редактора АСТ, подобные исследования нашими издателями не проводятся. Делаются лишь предположения, напоминающие гадания на кофейной гуще. Например, в начале кризиса редактор одного из питерских издательств уверял меня, что сейчас наибольшим спросом будут пользоваться мрачные антиутопии и романы катастроф — мол, людям в тяжелые времена приятно будет читать про то, что кому-то еще тяжелее. Ничего подобного не произошло. На сегодняшний день в жанре фантастики наибольшей популярностью пользуется «постапокалипсис» — описание мира, восстанавливающегося после глобальной катастрофы, и «альтернативка» — о том, что было бы, если бы история пошла другим путем. А что будет популярно дальше, не знает никто.
Так что работа издателей напоминает игру в русскую рулетку, чреватую, правда, потерей не жизни, а некой суммы. Причем, теряют они деньги как оставаясь в формате: книжные склады завалены некогда популярным «героическим фэнтези», ныне никому не нужным, так и издавая что-то новое, на что читатель не клюет. Ясно в этом мутном деле одно: сегодня «успешный автор» потерял право на титулы «властитель мысли» и «инженер человеческих душ». Как сказал Александр Прокопович:
«Писательство — это на 99 процентов ремесло, и лишь на один процент искусство».
Возвращение аэдов
Глобализация — это не хорошо, и не плохо. Глобализация просто есть. Наверное, мир от нее погибнет, но не она же в этом виновата. Этот процесс начался, когда Адам впервые обратился к Еве. А мир все равно погибнет, раз уж ему так суждено.
Но я сейчас не об этом. Парадоксально, но некоторые приметы глобального мира возвращают к его истокам. Я говорю о массовых коммуникациях, об интернете, прежде всего. Всемирная паутина так объединила людей, как было в начале пути человечества.
Тема необъятная, но в последнее время прибавившая еще один, очень любопытный аспект. Я имею в виду совместное творчество писателя и читателей его интернет-блога. «Совместное» — в самом прямом смысле: автор выкладывает в блог куски недописанной книги и предлагает читателям делать замечания и предложения. И многие из них принимает.
И эти занятия не напоминают ли вам самую зарю литературы — когда народные сказители, всякие аэды, барды, гусляры, жонглеры, коллективно создавали шедевры, многие из которых пережили свою эпоху и дошли до нас, восхищая совершенством? И, кстати, правильно восхищают: галька, столетиями обкатываемая водой и другими камнями, тоже приобретает род совершенства. А этот вид коллективного творчества и есть такое обкатывание. Он делает пока первые шаги, дальше, конечно, будет развиваться, и прибегать к нему будут не только фантасты и авторы популярной литературы, но и мастера «серьезного» жанра. Скоро он войдет в обычный писательский арсенал. И, как знать, может быть когда-нибудь таким образом будут созданы новые «Беовульфы», «Эдды» и «Гэсэры»… Ведь происходит именно то, о чем мечтали корифеи прошлого века, Джойсы и Толкиены — сотворение нового эпоса.
Но не потеряется ли за этим безличным совершенством сам автор, как почти не видим за «Илиадой» Гомер?..
Литература позитивного кошмара
В чём причина популярности произведений о жизни человечества после конца света?
…Произошла глобальная катастрофа. Большая часть людей погибла, выжившим предстоит постоянная жестокая борьба. И они сражаются, охотятся, ищут сохранившиеся от рухнувшей цивилизации вещи, пытаются строить новое общество. Панорама мёртвых мегаполисов, примитивных человеческих групп, изуродованной природы… Таков обычный сюжет постапокалипсиса, жанра, вернее, поджанра фантастики.
Популярность художественных произведений обусловлена во многом социально-биологическими потребностями людей. Например, детективы и боевики интересуют в основном мужчин, как потенциальных защитников — инстинкты велят им получать полезную информацию, способствующую этой функции. Сентиментально-романтическую литературу предпочитают женщины — хранительницы очага, продолжательницы рода и воспитательницы потомства. А вот постапокалипсис интересует многих вне зависимости от пола. Очевидно, мужчин привлекает героическая борьба, а женщин — воссоздание нормальной жизни из руин.
То же самое трогало публику и в непосредственном литературном предшественнике постапокалипсиса — робинзонаде, где героические одиночки тоже пытаются строить жизнь на голом месте. Главное различие в том, что «робинзоны» выброшены за пределы цивилизации, а в постапокалипсисе сама цивилизация погибла. Впрочем, в современной литературе встречается смесь робинзонады и постапокалипсиса, как в романе великого фантаста Роберта Хайнлайна «Пасынки вселенной», где действие развивается на столетия летящим в космосе огромном корабле, население которого считает себя всем человечеством.
Ситуацию, при которой рушится вся цивилизация, писатели долго не могли себе представить. Конечно, уже в древней культуре возникла эсхатология (учение о конечных судьбах мира и человека), наивысшее выражение которой — христианская апокалиптика. Но то, что будет после конца света, долгое время по умолчанию считалось неописуемым. Ну, разве что бытовала сомнительная доктрина хилиазма — тысячелетнего царства Божия на земле. Однако в Новое время по мере всё ускоряющегося развития науки и техники нарастала тревожность. Хоть уже не возникали, как в Средневековье, истерические пандемии по поводу светопреставления к определённой дате, появилась мысль, что оно может случиться не по библейскому сценарию.
«Эсхатология… — одна из ведущих тем религиозной мысли XX века, претерпевающая… повседневную вульгаризацию… во вполне секулярных средствах массовой информации и наиболее тривиальных видах искусства…», — писал литературовед и философ Сергей Аверинцев.
С другой стороны, рационалистическое мышление принялось искать варианты восстановления после конца, ранее даже не рассматривавшиеся. Так родилась литература постапокалипсиса.
По всей видимости, самым ранним из таких произведений стал роман Мэри Шелли 1826 года «Последний человек». Там уже имелись мотивы, которые периодически будут повторяться в постапокалиптических текстах. Например, сектанты, лжепророки, странствие выживших героев и так далее. Формирование поджанра происходит в конце XIX — начале XX века. В 1885 году появился роман Ричарда Джеффериса «После Лондона», позже были «Война миров» и «Война в воздухе» Герберта Уэллса и другие. Лавина произведений на эту тему нарастала между мировыми войнами, но классический литературный постапокалипсис возник после появления ядерной угрозы. Кошмары воплотились в жизнь — человечество получило способность уничтожить само себя.
Описание постъядерного общества стало одним из основных направлений поджанра. Но не менее популярен вариант, при котором большая часть человечества гибнет от некой страшной болезни. Ещё в 1912 году Джек Лондон написал на этот сюжет роман «Алая чума», а одна из самых известных таких вещей — «Противостояние» живого классика Стивена Кинга (с мотивами христианской апокалиптики). Катастрофа может быть вызвана и другими причинами, например, нашествием «живых мертвецов», зомби, что породило ещё одно мощное ответвление — зомби-апокалипсис. В современной российской фантастике наиболее заметным представителем направления был уже, к сожалению, покойный писатель Андрей Круз с его «Эпохой мёртвых».