Смерть и незавершенность — вообще своеобразный «творческий метод» кинорежиссера Балабанова. И дело не в незавершенных проектах, хотя их было много. Не был, например, закончен его фильм «Река» о колонии прокаженных в Якутии, обещавший стать вершиной его творчества — в автокатастрофе погибла главная актриса. В машине тогда был и сам Балабанов с женой и сыном, но его тогда пронесло мимо смерти. Так и не был поставлен фильм про инопланетян с Сергеем Бодровым — Бодров погиб под лавиной. А фильм «Американец» с Майком Тайсоном не случился из-за смерти самого Балабанова.
Однако незавершенность — художественная, социальная, этическая — видна и в тех картинах Балабанова, которые вышли на экраны, прославив его имя.
Смерть и незавершенность — они есть в любой его ленте. Что бы он ни снимал: криминальную драму 90-х годов XX или конца XIX века, или криминальную комедию — еще более трешевую и чернушную, чем драма. Или фильм об афганской войне, тяжело травмировавшей поколение периода упадка СССР, к которому принадлежал он сам. Или картина по рассказу Булгакова о наркотической драме молодого врача.
Везде смерть, везде патология, везде отступничество от жизненного предназначения человека. Везде бесовщина — или материализованная в мире, как в «Уродах и людях», или гнездящаяся в человеческих душах — как во всех остальных его вещах.
Но это ни в коем случае не личные извращенные предпочтения режиссера, как полагают многие простецы.
«Почему всегда, когда я кушаю, ты говоришь про дерьмо?»
Бабабанов сам совершенно очевидным образом страдал от «чернушности» своего творчества. Но отрешиться от нее не мог — потому что для художника истина всегда важнее собственной боли.
Не говоря уж о том, что именно на такой треш имелся в те годы мощный социальный заказ от сограждан, самая активная часть жизни которых пришлась на 80–90 годы XX века. Когда-нибудь историки объединят время конца СССР и начала новой России в общий период смуты и станут скрупулезно разбирать ее исторические, этнологические и социальные механизмы. Но и им, и далеким от исторической науки людям будет очень трудно поставить себя на место наших современников, осознать, что переход из одного типа общества в другой — не только перестройка социума, но и перелом человеческой личности.
Может быть, им поможет искусство. В том числе и фильмы Балабанова, как нам помогают понять внутреннюю трагедию людей начала XX века тексты Алексея Толстого, Михаила Булгакова, Ивана Бунина. Ведь именно благодаря им мы осознаем, что радикальная смена правил социальной игры, изменение «цвета времени» — травмирующее душу событие, способное многих свести с ума. Что в начале и XX, и XXI веков происходило в массовом порядке.
«Что ж такое, были же люди как люди, и вдруг все сразу стали кретины. Парадокс».
Сошли-то сошли, но не все сгинули в психушках — иные кровавые безумцы 90-х, сменив аляповатые рубашки и кожаные жилетки на дизайнерские костюмы, вполне себе остались на плаву и сегодня активно «решают дела». Уже, конечно, не при помощи пули в лоб (хотя и так могут), но методами не менее действенными. И не менее безумными.
«А то, что уже не стреляют. Щас по-другому бизнес делают».
Ощущение потаенного безумия и хаоса под внешне спокойным течением жизни объединяет представителей балабановского поколения. Но он-то был гений, он не ощущал это смутно, тут же отправляя это неприятное чувство на дно сознания. Нет — он все видел ясно, имея при этом возможность воплотить — и воплощая — свое видение в зримые и яркие образы.
Настолько зримые и яркие, что они намертво вплелись в культурное пространство, ушли в народ, стали мемами. И проявляются в реальности.
«Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!»
Кто считает, что не ответили? Правда, еще не в полной мере…
«Скоро всей вашей Америке — кирдык».
Кто-то еще не видит, что постепенно подходит?
«На войне не надо думать. Думать надо до войны. А на войне нужно выживать. А чтобы выживать — надо убивать».
Уже знаем — слишком хорошо. И, не дай Бог, узнаем еще лучше.
«Русские на войне своих не бросают».
Вроде бы, в последнее время стараются. Во всяком случае, есть положительные примеры.
«Вот скажи мне, американец, в чем сила? Разве в деньгах?.. Я вот думаю, что сила в правде».
Кто-то этого еще не понял?..
Во всяком случае, для самого режиссера последнее было аксиомой. Но чтобы добыть эту правду, а потом показать ее людям, ему пришлось обнажать и обжигать душу. Жестоко и многократно. Иначе работать он не умел.
— Для меня отражение всегда сильнее луча, а Балабанов никогда не шел по этой формуле — он шел по прямой, по лучу, — говорил про него Никита Михалков.
Это перекликается со строчками Высоцкого:
Поэты ходят пятками по лезвию ножа.
И ранят в кровь свои босые души.
Да. И сердца…
Но такая жертва никогда не бесплодна. «Треш и угар» Балабанова на самом деле — культурологическая прививка от общественного лицемерия и извращенной двусмысленности. Поглядев в черное балабановское зеркало и увидев свое собственное лицо («оазис ужаса в песчаности тоски», по словам другого проклятого поэта, Шарля Бодлера), человек может стать лучше.
Должен стать лучше.
Потому что людям свойственно меняться.
Искушение «Матильдой»
Когда писалась эта статья, еще не состоялась премьера фильма Алексея Учителя «Матильда», повествующего о романе цесаревича, а потом российского императора Николая Александровича и балерины Матильды Кшесинской. Однако было ясно, что премьера не вызовет большего скандала, чем уже бушевал раньше. Обычные споры вокруг фильма, касающегося одного из узловых периодов отечественной истории, очень быстро перешли чуть ли не в гражданское противостояние. Но почему так случилось?
Достаточно одного пассионария…
Сначала все выглядело, как изолированная инициатива депутата Госдумы, бывшего прокурора Крыма Натальи Поклонской, обусловленная ее личным отношением к последнему русскому царю. После Русской весны Наталья Владимировна стала одной из самых популярных медийных фигур в российском политикуме. Когда она прошла в Думу, большинство наблюдателей решило, что она использует свою популярность обычным образом — для возведения прочной карьеры. Однако не была принята во внимание яркая пассионарность Поклонской, которая заставила ее пойти против майданного режима на Украине, став одним из главных символов сопротивления ему. Оказалось, что эти поступки были не рассчитанным риском, оправданным перспективой будущих преференций в Российской Федерации, а искренним безоглядным порывом.
Более того, оказалось, что этот порыв может быть направлен и к предмету, не слишком популярному в нашем, до сих пор достаточно левом по взглядам, обществе — например, к памяти Николая II. И когда Наталья Владимировна появилась на шествии Бессмертного полка с иконой царя-страстотерпца, в глазах очень многих она перестала быть «нашей няшей». Но более всего новоявленных хулителей вчерашней героини взбесило то, что ей, казалось бы, совершенно безразлична потеря этой самой популярности.
— Если бы я боялась испортить свой «имиджевый портрет», я бы, наверное, очень тихо работала, — говорит по этому поводу она сама.
А потом выяснилось, что в России хватает людей, поддерживающих взгляды Поклонской — и тут все началось серьезно.
Пока все выглядело, как свара известной депутатши с известным режиссером, большинство сограждан с умеренным интересом наблюдали за происходящим, лениво похрустывая попкорном. Когда Поклонская говорила о 40 тысячах россиян, протестующих против «Матильды», это пропускали мимо ушей. Наши люди привыкли к постоянному вранью, на голубом глазу произносимому политиками, и даже уже не особо осуждают их за него. Но сейчас уже очевидно, что недовольных фильмом гораздо больше, чем 40 и даже 100 тысяч — а именно столько подписей за запрет фильма на сегодняшний день собрала Поклонская.
Не маргинальный протест
Но еще более значимым стало то, что ее поддержали многие представители элиты. Против фильма высказались, например, депутаты Госдумы Николай Валуев и Алексей Журавлев (а, по словам Поклонской, ее единомышленников среди думцев гораздо больше), кинорежиссер Никита Михалков, председатель Общественного совета при минкульте Павел Пожигайло, руководители некоторых регионов. Сюрпризом стала позиция руководства Чечни и Дагестана, которое просило не показывать фильм на территории своих республик. Казалось бы, мусульманские области и русский царь, канонизированный Православной Церковью — что между ними общего?.. Оказалось, там память о государе тоже для многих священна. Глава Чечни Рамзан Кадыров вспомнил о Дикой дивизии, состоявшей из кавказцев, которая до конца оставалась преданной монарху. Так что слова Поклонской о неких муфтиях, выразивших протест против фильма, тоже были правдой.
Ну и, разумеется, фильм безусловно осуждает Православная Церковь, причем не только русская. Например, по словам Поклонской, один из протестов поступил от священноначалия Афонского монастыря в Греции, другой — от настоятеля монастыря в американском Сиэтле. Против фильма уже высказались не менее десяти архиереев, возглавляющих епархии РПЦ, и великое множество духовенства рангом ниже.
Вахтанг Кипшидзе, заместитель председателя синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, напомнив, что на тот момент на имя Патриарха поступило более 55 тысяч протестов верующих против фильма, сказал:
— Мы констатируем поляризацию мнений относительно фильма «Матильда» и убеждены, что настало время для прекращения взаимных обвинений и налаживания диалога, условием для которого с нашей стороны является безусловное уважение к памяти семьи последнего российского императора, вместе с несовершеннолетними детьми зверски убитого нелюдями.
Дольше всех паузу держал сам святейший — очевидно, не желая втягивать в Церковь в очередной «культурный» скандал. Однако дальше молчать было невозможно, и 12 октября, открывая заседание высшего церковного совета РПЦ, Патриарх Кирилл сказал: