Час спустя, там же.
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.
На «ту сторону», в 1730 год, «смотреть» на находящегося при смерти Петра II мы отправились полным составом своей «пятерки» плюс отец Александр и Лилия. Анастасия напросилась идти с нами в последний момент. Все же этот умирающий от оспы вьюнош был ей пусть и очень дальним, но родственником. Для сопровождения Серегин взял с собой взвод первопризывных амазонок в полной тяжелой экипировке при супермосиных, под командованием Змея и Агнии – так сказать, свою личную лейб-гвардию. Конечно, такой эскорт с точки зрения обеспечения нашей безопасности является, мягко выражаясь, избыточен. Возможностей одних только Ники и Серегина как бога войны хватит, чтобы обратить в дымящиеся руины и сам Лефортовский дворец, и его окрестности. Эскорт нужен для того, чтобы показать всем, что это не тать лезет с черного хода, а идет самовластный и полноправный Божьей милостью великий князь Артанский Сергей Сергеевич Серегин.
Правда, особо мы там маршировать не собирались и высадились прямо в императорской спальне. Но, против всяких ожиданий, никакой толпы лекарей, слуг, лакеев, мамок и нянек подле постели болящего императора не наблюдалось. Петр II, самодержавный владыка крупнейшего по территории государства на планете, умирал почти в полном одиночестве. Последние часы и минуты императора скрашивала только девка-замарашка, закутанная в тряпье невероятной ветхости, которая меняла мокрые холодные тряпки, возлагаемые на чело смертельно больного. Эта девка при виде ввалившихся прямо в спальню двух десятков до зубов вооруженных девиц и нескольких важных господ только пискнула и сжалась в комок; умирающему императору было все равно, а Сергей Сергеевич при виде этой картины выругался, не стесняясь присутствующих тут же дам и детей.
Все было ясно. Все те, кто должен был помогать императору в борьбе с болезнью и умерять его телесные и духовные страдания, покинули его из опасения заразиться ужасным недугом. Неблагодарные твари, как выразился Серегин. В первую очередь, это Долгоруковы, нахватавшиеся от молодого императора милостей и при первых признаках опасности покинувшие своего благодетеля. А ближайший друг, фаворит и наперсник Петра Иван Алексеевич Долгоруков, даже подделал подпись царя на подложном завещании, в котором наследницей трона называлась сестра Ивана и невеста царя Екатерина Долгорукова. Предъявить это завещание после смерти Петра Долгоруковы так и не решились, но оно всплыло восемь лет спустя, когда во времена императрицы Анны Иоанновны большая часть клана Долгоруковых была вырублена под корень (в буквальном смысле) за попытку узурпации государственной власти. Но за такие штуки по головке не гладят ни в одном времени и ни в одной стране мира. Кстати, если Петр II здесь и сейчас лежит на смертном одре, то там, в доме у Долгоруких, Иван хвастается перед отцом подписью на поддельном завещании.
Но для меня сейчас главное совсем не это. Разборки с Долгоруковыми (а без этого поставленную перед нами задачу не решить, кого бы мы ни сажали на трон) – это дела Серегина и, в крайнем случае, Ники. Почему Ника в крайнем случае? А потому что после того как она закончит выяснение отношений, от «клиента», как правило, остается только горсть пепла или, в лучшем случае, равномерно обжаренная шаурма. Для того чтобы получилось как с мокшанской царицей Нарчат, Ника должна испытывать к этому человеку немалую личную симпатию и желать его перевоспитать, а не уничтожить. А какая же симпатия может быть у Ники по отношению к Долгоруковым? Прохвосты они все подряд, каких наша магиня огня не переносит настолько, что сразу как встретит, тут же обращает в пепел.
Мое дело сейчас подойти к ложу умирающего императора и просканировать его сознание. Должно же там хоть что-то остаться от этого сознания, несмотря на болезнь. Но сколько я ни пыталась поймать взгляд умирающего, все время натыкалась на серую ватную пустоту – такое ощущение, что мозг уже полностью отключился и бесчувственное тело из последних сил борется с остатками болезни само по себе.
– Токсическая энцефалопатия, – вполголоса сказала подошедшая ко мне сзади Лилия, – я даже не знаю, что и делать, чтобы облегчить его состояние, потому что в этом мире нет магии даже просто для того, чтобы вылечить обычный насморк.
– Тогда, – сказала я, – мы должны забрать его с собой, вылечить его и только потом задавать вопросы, что и почему им было сделано не так. В конце концов, имейте же вы совесть и не сравнивайте этого мальчика с собой, ведь он рос без отца и матери, при полном небрежении всех родных и близких, включая его великого деда. А как только тот помер, так ребенка, как блохи больного звереныша, облепили всякого рода проходимцы и прочие любители дармовщины – Остерманы, Меншиковы, Долгоруковы и прочие. Нет, вы как хотите, а я находясь в своем праве прощать всех малых, слабых и бессильных, дарованном мне Отцом, прощаю этого вьюноша за все, что сделал он вольно или невольно, ибо не ведал он что творил. В конце концов, он ровесник моим гаврикам и мне его жалко. Аминь!
Произнеся эти слова, я коснулась указательным пальцем середины покрытого мелкими язвочками лба умирающего; раздался тихий звон, будто хрустальный бокал задели вилкой или ножом, лицо больного чуть порозовело, дыхание выровнялось, а девка в рубище уставилась на меня, открыв рот. В этот же момент я почувствовала дикую усталость, будто сама, на своих хрупких плечах втащила на пятый этаж мешок картошки, и ноги мои подкосились, но меня тут же с обеих сторон поддержали две налитые мускулами амазонки.
Надо отдать должное Сергею Сергеевичу – но пришел он в себя почти сразу.
– Значит, так, – сказал наш бессменный командир, – слушай мою команду. Сейчас мы хватаем Птицу и пацана и организованно отступаем на исходные позиции, откуда без промедления следуем в тридевятое царство. И не забудь служанку, чтобы нам не пришлось снимать ее с дыбы, ибо местные служители безпеки будут крайне настойчиво выпытывать у нее то, чего она не знает и знать не может. А теперь швыдче, швыдче, цигель, цигель ай-лю-лю.
Едва Серегин закончил говорить, как амазонки пришли в движение, подхватили меня, бесчувственного императора Петра II и его служанку-замарашку, после чего снова открылся портал и мы пошли, почти что побежали, по цепочке межвременных тоннелей. Из мира Петра II в мир Смуты, из мира Смуты в мир Славян, а уже оттуда в мир Содома. При этом спешка обуславливалась тем, что наш главный пациент мог в любой момент испустить дух, и в такой ситуации на счету действительно каждая минута.
И только погрузив обнаженное тело Петра II в ванну с магической водой, мы с Лилией смогли вздохнуть с превеликим облегчением. Наш пациент был жив, и теперь его жизни уже ничего не угрожало – ни оспа, ни осложнившая течение оспы пневмония, ни изрядная толика яда, которая, как доложил дух фонтана, тоже имела свое место в крови этого невинного мальчика.
Со всем остальным, то есть с Верховным Тайным Советом, Остерманом, Долгоруковыми и прочим брались разобраться Сергей Сергеевич и Ника. Нужно было придержать царское место незанятым, пока мы боремся за физическое и, самое главное, морально-психологическое состояние Петра II. А то мы его подлечим, позитивно реморализуем, приготовимся вернуть на трон – глянь, а там уже сидит какая-нибудь Анна Иоанновна. Такого афронта допускать никак нельзя. Кроме того, было бы неплохо забрать к нам тетушку Петра, цесаревну Елизавету Петровну. Не исключено, что, пока мы тут возимся с Петром, со следующей по очереди наследницей могут произойти определенные неприятности вплоть до летального исхода. Да и просто воспитательную работу провести необходимо, ведь Елизавета девушка разумная и сможет немало помочь в позитивной реморализации того же Петра, на которого она имеет большое влияние. А в ближнем окружении Елизаветы, кстати, не прохвосты и прохиндеи, как у некоторых, а будущие крупные политические деятели и дипломаты. Да и сама она, несмотря на репутацию ветреной красотки и отсутствие систематического образования, тоже не без ума, и поэтому сможет извлечь из знакомства с нами немало полезного. К тому же если оправившийся Петр выкинет такой же финт ушами, как и спасенный нами Федор Годунов, отказавшись от трона, то у нас будет возможность на ходу переменить кандидатуру в государи Российской Империи.
Четыреста двадцать пятый день в мире Содома. Заброшенный город в Высоком Лесу.
Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.
После того как малолетний болящий император был извлечен со смертного одра, мы навестили родовое гнездилище Долгоруковых. Поскольку после первого раза портал в этот мир стал открываться без особых усилий, не требуя присутствия всей магической пятерки, то женщин и детей мы оставили дома. Пошли только я, Кобра и отец Александр, не взяв с собой даже Лилию. Когда Птица спросила меня – а как же, если что? – то я обещал, что если это «если что» наступит, то я сам стану для Долгоруковых тем самым доктором. Хотите – проктологом, хотите – патологоанатомом!
И ведь не зря обещал. В тот момент, когда мы прибыли, как и подозревали историки, Петров, лепший друг Ванюша, как раз хвастался перед отцом Алексеем Григорьевичем и двоюродным дядей Василием Лукичом поддельным завещанием, провозглашающим императрицей его сестру Катьку. И тут, значит, объявился я со своей «зондеркомандой» и давай шуровать. Сказал «Слово и дело» – и понеслось. Мой эскорт на этот раз был настроен не для парада, а по-боевому и наполовину состоял из бойцовых лилиток, которых хлебом не корми, а дай отлупить каких-нибудь господских подхалимов. Поэтому, пока мы с Коброй и отцом Александром на господской половине разбирались с хозяевами, начавшую сбегаться на шум дворню, первопризывные амазонки и бойцовые лилитки без всяких скидок принялись лупцевать ногами и прикладами супермосиных. Ибо нефиг. Если ты лакей, то сиди под лестницей и не отсвечивай, а не лезь в драку, иначе будешь светить фонарями с обоих глаз сразу.