юбовника, не успевал таскать охапками березовые дрова для прожорливой круглой голландской печи и большого камина; тем не менее Елизавета все равно мерзла, кутаясь в заячью шубейку.
– Тревожно мне что-то, Лешенька, – говорила она, поглядывая на заложенную массивным засовом входную дверь.
При этом у нее был такой вид, будто сейчас в дом ворвутся злые люди с ножами и топорами и поубивают всех присутствующих. Хотя на данный момент в доме присутствовали только двое – сама Елизавета и означенный прапорщик Алексей Шубин, прекрасный как юный ангел (Елизавета даже посвящала ему восторженные любовные стихи). Повинуясь какому-то предчувствию, юная цесаревна сегодня отослала всех своих немногочисленных придворных, оставшись вдвоем со своим любовником. Она бы отослала и его тоже, но он встал передней на одно колено, взял ее руки в свои ладони и смиренно произнес:
– Свет мой, Лизанька, куда же я без тебя. Куда ты, туда и я, и беде и радости и в жизни, и в смерти, я все одно буду с тобой…
Тогда Елизавета взяла его голову в свои руки и покрыла лицо поцелуями. Но тревога все одно не отпускала. После того как малолетний император Петр II, ранее питавший к своей очаровательной тетушке совсем неродственные чувства, начал к ней остывать и увлекся сестрой своего фаворита Екатериной Долгоруковой, у Елизаветы появились крайне нехорошие предчувствия. Над головой цесаревны начали сгущаться черные тучи. А когда стало известно, что ее племянник в тяжелой форме заболел оспой (гонец из Москвы гнал лошадей от станции к станции и сам, падая с ног, все же успел за трое суток), Елизавету охватил страх. Ведь согласно завещанию своего отца, а затем и матери, в случае смерти императора Петра II именно Елизавета была первой претенденткой на императорский трон; но кто там будет соблюдать формальности в послепетровской России, в которой правит Верховный Тайный Совет, сажающий императоров на трон по своему усмотрению… Сколько бы у нее ни было прав, императорского трона ей не видать, ибо почти все в этом совете ее лютые враги. Тут как бы не было хуже. Меншиков, насколько бы он ни был велик, вон, кончил жизнь в Березове, а ее, слабую красивую женщину, и вовсе могут походя убить. С ненужными претендентками на престол обязательно что-нибудь случается. И прапорщик Шубин со своей шпагой не был ней в этом деле надежным защитником. Он-то один, а убийц будет много, и наверняка у них будет бумага от кого-нибудь из Верховников, объявляющая убийц исполнителями государевой воли…
Едва Елизавета подумала об этом, как у нее по затылку пробежали мурашки, похожие скорее на хорошо откормленных мышат. Возникло ощущение, будто за ее спиной открылась дверь, из которой одновременно пахнуло и адским жаром, и райским благоуханием. Н она точно знала, что там, за спиной, нет никакой двери, а только выстывшая от холода стена, а за ней бескрайний, заметенный зимним снегом луг, на котором летом так хорошо играть в салки и скакать на лошадке. Ее рука, что поглаживала волосы любовника, приникнувшего головой к ее коленям, замерла. Любезный Лешенька поднял голову – и взгляд его уперся во что-то за спиной Елизаветы; лицо его побледнело и исказилось, а губы начали произносить слова святой молитвы:
«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!»
И почти сразу же:
– Сгинь, нечистый? Сгинь, сатана, сгинь, сгинь, сгинь!
Женщина сидела ни жива ни мертва, боясь оглянуться. Но что бы там ни было за ее спиной, сгинуть оно не пожелало, и даже, более того, сочным мужским баритоном произнесло:
– Тебе что, парень, солнцем голову напекло?
– Я не парень, – хрипло каркнул любовник Елизаветы, поднимаясь на ноги и картинно кладя руку на эфес шпаги, – я прапорщик Семеновского полка гвардии дворянин Алексей Яковлевич Шубин.
– Капитан частей специального назначения и по совместительству самовластный Великий князь Артании Сергей Сергеевич Серегин, – отрекомендовался в ответ незнакомец. – Где же ты, Алексей Яковлевич, тут нечистого увидал? А ну давай посмотрим…
После этих слов раздался чуть скрежещущий звук, как будто из ножен извлекают достаточно длинную рубяще-колющую утварь для убийства ближнего – и после этого комнату, освещенную только пятью трещащими сальными свечами в шандале, залил чистый белый свет первого дня творения.
– О, Господи! – воскликнул прапорщик Шубин и, выпустив из руки эфес шпаги, брякнулся на колени.
– И опять ты ошибся, господин прапорщик, – с легкой насмешкой произнес тот, который назвался великим артанским князем, – я далеко не сам Господь, хотя служу ему своим мечом верой и правдой. А нечистого тут как не было, так и нет, а то бы я сказал ему пару ласковых. Но он, паскуда, боится меня больше, чем ведра святой воды, потому и прячется. Ну да ладно…
После этих слов раздался звук, как будто лезвие меча или шпаги снова ввели в ножны, после чего угас и яркий свет. Цесаревна приободрилась. Кто бы там ни стоял за спиной, он явно не хотел ее смерти. Но все же стоило поставить на место нахала, вломившегося в дом к молодой одинокой девушке.
– Любезный Лешенька, – сказала она своему любовнику, – дайте мне, пожалуйста, свою руку, чтобы я могла встать и глянуть в лицо этому невежливому господину, который разговаривает с вами, совершенно не обращая внимания на хозяйку этого дома.
– О, простите меня, любезная Елисавет Петровна, один момент! – воскликнул Артанский Великий князь, и цесаревна почувствовала, что кресло под ней приподнимается, оторвавшись от пола, и начинает разворачиваться «к Леше задом, ко мне передом». Прежде чем означенный красавчик Леша скрылся из ее поля зрения, Елизавета успела увидеть его широко раскрытый, в стиле «ворона залетит», рот, что выражало беспримерное удивление этого вполне достойного человека. Но, в общем-то, Елизавете было уже не до Леши, по крайней мере, в настоящий момент, потому что кресло наконец-то полностью развернулось – и она увидела то, что прежде скрывалось за ее спиной.
А там имелась дверь в стене, ведущая в какое-то иное место; причем там, за стеной, на самом деле был только заснеженный луг. Но самым удивительным было даже не это. Помимо двери, там имелся плечистый и мускулистый мужчина среднего роста, экипированный в странный чешуйчатый доспех серого цвета – очевидно, великий Артанский князь; и рядом с ним стояла таким же образом обряженная черноволосая коротко стриженая женщина, небрежно держащая на сгибе локтя длинноствольную фузею весьма причудливого вида. Взгляд у этой особы был независимый, насмешливый и малоприятный, и они с Артанским князем были как два сапога пара. А за их спинами, почти на пороге двери, переминался странный ящичек на четырех длинных суставчатых ножках, как у паука-сенокосца.
– Ну вот, – сказал Артанский князь малопонятную фразу, опуская вытянутую вперед руку, – я хоть и не магистр джедаев Йода, но тоже кое-что могу. А вы, молодой человек, уже закройте рот, чудес больше не будет. И вы, Елисавет Петровна, тоже. Предстоит серьезный разговор.
– Любезный Сергей Сергеевич, – произнесла собравшая в кулак остаток духа Елизавета, – надеюсь, что вы пришли в этот дом не для того, чтобы убить его хозяйку?
– Да Господь с вами, Елисавет Петровна, – рассмеялся Великий князь, – зачем мне вас убивать? Я вообще стараюсь пореже заниматься этим малоприятным делом и сохранять жизнь даже самым последним уродам и мерзавцам – а вы и не то, и не другое. Напротив, я хочу вас некоторым образом облагодетельствовать, если, конечно, престол Российской империи, самой большой и запутанной страны мира, можно назвать благодеянием.
У Елизаветы от волнения даже перехватило горло, и некоторое время она не могла вымолвить ни слова. Не то чтобы она рвалась на престол, совсем нет. Но в той схватке гиен, которая разыгралась вокруг трона ее отца, правым всегда оказывался победитель, хотя и само это предложение несло в себе немало опасностей.
– Я слабая женщина, – произнесла Елизавета, как только смогла справиться с волнением, – а враги мои сильны и опасны.
Артанский Великий Князь в ответ на эти слова хмыкнул.
– Верховный Тайный Совет в полном составе – разве ж это враги? – развел он руками, – да еще опасные… Неужто офицеры и солдаты в Семеновском полку не зовут тебя «матушкой» и не грозятся пойти за тобой в огонь и в воду? А ну, господин прапорщик, ответь на мой вопрос, любят семеновцы твою зазнобу али нет?
– Любят, да еще как, – зажмурив глаза, в восторге выкрикнул прапорщик Шубин, – больше самой жизни любят, тако же, как люблю ее я сам. Ты только скажи, матушка – и мы любого порвем багиникетами* в клочья, кто бы он ни был.
Примечание авторов: * багиникет – разновидность штыка, чье древко вставлялось прямо в ствол гладкоствольного дульнозарядного ружья.
– Вот именно! – подтвердил Артанский князь. – Главные и самые опасные твои враги – на Долгоруковы и не Голицыны с канцлером Головкиным; главные и самые опасные твои враги, Елисавет Петровна – это лень, женские капризы, эгоизм, безалаберность, отсутствие силы воли и необразованность. Да, действительно, можно говорить на пяти европейских языках, уметь танцевать все разновидности танцев, писать замечательные любовные стихи и при этом оставаться дикой деревенской простушкой, которую норовит обмануть каждый встречный. Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал нам один умный человек после того, как набил немало шишек и наломал немало дров.
– Да, – воскликнула Елизавета, – но как учиться и чему, я же совсем ничегошеньки об этом не знаю!
– Ну, знания – это дело наживное! – хмыкнул Артанский великий князь. – Идемте со мной, ваше императорское пока что высочество, и я вам все покажу и расскажу. А вы, господин прапорщик, ступайте в полк и передайте своим товарищам, чтобы они ждали с прикладом у ноги. Время действовать может наступить в любую минуту.