– Не волнуйся, – прошептала я ему, как будто это наша тайна, – я тебя оттуда забрала.
Отвинтив крышку, я положила банку на траву. Жук, слишком напуганный, не двигался и не пытался выбраться на волю.
– Убегай, – прошептала я, – пока тебя никто не увидел.
Я опрокинула банку, и он камешком упал в траву, так и не шевельнувшись. Я посмотрела на него. Такой маленький, странный. Многим этот жук показался бы отвратительным, жутким, а во мне он вызывал только сочувствие. Многие не заметили бы его, потому что он ничтожно мал, другие убили бы, потому что он слишком уродлив в их глазах.
– Тебе нельзя здесь оставаться, тебе причинят боль, – грустно прошептала я. – Люди не понимают, боятся. Они тебя раздавят, чтобы ты не ползал рядом с ними.
Мир не принимает таких, как мы. Он запирает нас в разных учреждениях, чтобы на нас не смотреть, он держит нас подальше от себя, забывая о нашем существовании, потому что так удобнее. Никто не хочет жить рядом с нами, даже смотреть на нас неприятно. Я знала это слишком хорошо.
– Давай! – Я поскребла землю возле его лапок, и он расправил крылья, поднялся в воздух, а потом исчез из поля зрения. Я с облегчением вздохнула.
– Пока!
– Ну надо же, значит, не только чокнутые разговаривают сами с собой.
Я спрятала банку, поняв, что я здесь не одна. Рядом стояли две девушки, которые смотрели на меня иронично и сострадательно. Я узнала одну из них: она подарила Ригелю алую розу. Ее блестящие волосы и ухоженные руки были такими же красивыми, какими я видела их в окне. Когда я встретилась с ней взглядом, она жалостливо улыбнулась и сказала:
– Значит, пугаешь голубей.
Мне стало вдруг так стыдно, что даже живот заболел. Они видели, как я выкрала жука из лаборантской? Надеюсь, что нет, иначе у меня возникнут серьезные проблемы.
– Я ничего не делала, – поспешно сказала я. Голос прозвучал пискляво, и они расхохотались. Понятно, их забавляет не то, что я сижу в траве, а я сама. Они смеялись надо мной.
– «Я ничего не делала», – передразнила вторая. – Сколько тебе лет? Ты похожа на маленькую девочку из начальной школы.
Они рассматривали мои цветные пластыри, и я снова ощутила неуверенность в себе, как в детстве. Наверное, они правы. Я скукожилась под их взглядами, стала нелепой букашкой, маленькой девочкой с исцарапанными руками, с серой тусклой кожей, как у маленького монстра, слишком долго просидевшего в погребе.
Они застигли меня в то время, когда я входила в свой маленький мир, а потому оказалась особенно уязвима и беззащитна.
– У детсадовцев в конце улицы тоже есть воображаемые друзья. Может, тебе стоит сходить и послушать, что они расскажут. – Обе засмеялись. – Сможете поболтать о своем. Только смотрите не подеритесь. Давай, иди к ним прямо сейчас! – Девушка с розой пнула мой рюкзак.
Я вздрогнула и подтянула его к себе, и она больно хлопнула меня по руке. Я смотрела на нее с недоумением, не понимая, почему она так себя ведет. Девушка смотрела на меня сверху вниз так, что я почувствовала себя каким-то жалким существом.
– Может, хоть они отучат тебя подслушивать, раз родители не сказали тебе, что так делать нехорошо.
– Ника! – позвал вдруг чей-то голос.
Позади девушек, сжав руки в кулаки, стояла Мики и настороженно смотрела на моих обидчиц.
– Какие-то проблемы? – резко спросила она.
Девушка натянуто улыбнулась.
– О, смотрите, кто здесь! Социальная служба устраивает пикник? Не знала. – Она постучала крашеными ногтями по губам. – Какая прелесть! Принести вам чай?
– У меня есть идея получше, – ответила Мики. – Почему бы вам обеим не убраться отсюда к черту?
Лицо девушки перекосилось от злости, но ее подруга, стоявшая чуть позади, опустила глаза в землю, как будто желая спрятаться.
– Что ты сказала?
– Может, пойдем, – пробормотала вторая.
– У тебя, случайно, нет скотча, чтобы заклеить себе рот?
– Есть, конечно, – сказала Мики, – ношу на всякий случай в рюкзаке. Только почему бы нам не начать с твоего рта?
– Пошли, – позвала вторая, осторожно потянув девушку за рукав. Та оглядела Мики с ног до головы с брезгливой ухмылкой.
– Жалкая неудачница, – медленно, с отвращением произнесла она, потом повернулась и пошла с подругой по тротуару, не оглядываясь. Когда они отошли достаточно далеко, Мики посмотрела на меня и спросила:
– Они тебя ударили?
Я встала с травы и ответила:
– Нет.
Мики испытующе смотрела на меня, очень пристально, как бы прощупывая, и я надеялась, что она не увидит отражение унижения в моих глазах.
– Как ты здесь оказалась? – спросила я, чтобы отвлечь ее внимание от себя. – Ждала автобуса на остановке, чтобы поехать домой?
Мики колебалась. Она взглянула на перекресток метрах в двадцати от нас.
– Меня забирают в конце улицы, – неохотно сказала она через некоторое время.
Я проследила за ее взглядом.
– Ой, так далеко?
Не хотелось казаться любопытной, но сейчас мне слишком стыдно, чтобы следить за своими словами.
– Я предпочитаю так.
Возможно, Мики не нравилось, когда остальные видят, кто за ней приезжает или на чем она возвращается домой. Ей явно неприятно об этом говорить, а я уважала ее молчание, поэтому не стала допытываться.
– Мне надо идти, – сказала Мики, когда у нее в кармане зазвонил мобильный. Она посмотрела на экран, не отвечая на звонок, и я кивнула, заправив волосы за уши.
– Тогда увидимся завтра. Пока!
Чуждая всякой любезности, Мики пошла дальше по тротуару в ту сторону, куда и шла до этого. Я смотрела, как она уходит, и тут у меня вырвалось:
– Мики!
Она обернулась. Я смотрела на нее какое-то время, а потом… потом улыбнулась и крикнула:
– Спасибо!
Мики посмотрела на меня долгим взглядом и ничего не ответила. Она посмотрела на меня так, словно впервые, с тех пор как мы познакомились, она увидела меня.
Через несколько минут я была уже дома. Как и всегда, прихожая приняла меня в свои теплые объятия. Я чувствовала себя обласканной и защищенной.
Но это ощущение длилось недолго: я замерла, увидев на крючке вешалки куртку Ригеля. При мысли о нем стало тесно в груди.
Теперь, когда Ригель больше не оставался после уроков, мне придется смириться с тем, что бо`льшую часть дня он будет находиться где-то поблизости.
Все утро я старалась не думать о нем. Не вспоминать, как он дышал мне в лицо. То, что я так болезненно реагировала на него, ненормально. Ненормально все еще чувствовать на себе его дыхание. То, что от звука его голоса во мне закипала кровь, тоже ненормально. В моей жизни не было ничего нормального, никогда не было.
Я хотела бы обо всем забыть, смыть с себя. Не обращать на прошлое внимания. Но мне хватало самой малости, чтобы снова погрузиться в те ощущения…
Трель звонка вырвала меня из размышлений. Я вздрогнула и повернулась к входной двери. Кто это в такой час? Анна в магазине, Норман вряд ли пришел бы домой обедать, потому что конференция уже не за горами и каждую свободную минуту он посвящал подготовке к выступлению. Я посмотрела через стеклянную створку, затем открыла дверь.
Передо мной стоял человек, которого я ожидала увидеть на пороге своего дома меньше всего.
– Привет! – парень помахал мне рукой.
Это был он: лаборатория, торговый центр, улитка. Я смотрела на него, от удивления расширив глаза. Что он здесь делает?
– Извини, что я без предупреждения. Я не помешал? – спросил он, почесывая за ухом.
Я покачала головой, пораженная его неожиданным визитом.
– Отлично. Я зашел, чтобы отдать тебе это, – сказал он, что-то протягивая. – Ты забыла его в лабораторной.
Мой учебник биологии. Я осторожно взяла его в руки, сама себе удивляясь. Неужели я его забыла? Странно, мне казалось, что парта была пустой, когда я выходила из лабораторной. Может, я так спешила за банкой, что не заметила его?
– Я увидел адрес на наклейке и как раз проходил мимо.
Что со мной происходит, ведь раньше я никогда не позволяла себе отвлекаться до такой степени, чтобы терять вещи. Сначала фотография, теперь учебник…
– Спасибо! – Я опустила голову и почесала кончик носа. – В последнее время я почему-то все теряю, – сказала я с улыбкой, словно смиряясь с рассеянностью, которая раньше была мне не свойственна. – Уже который день ищу…
– Я Лайонел.
Он выглядел смущенным и на мгновение отвел глаза, но потом снова посмотрел на меня.
– Меня зовут Лайонел. Насколько я помню, мы так и не познакомились.
Волнуясь, я обхватила учебник обеими руками и немного застенчиво произнесла:
– Я Ника.
– Знаю. – Он слегка улыбнулся и кивнул на этикетку с моим именем на обложке.
– А, точно…
– Ну это уже прогресс. Теперь ты хотя бы знаешь, как меня позвать в случае нашествия улиток!
Лайонел рассмеялся, и я тоже. Его шутливые слова для меня как глоток ключевой воды. И еще я подумала, что только неравнодушный человек мог сделать крюк, чтобы дойти до моего дома и вернуть учебник.
У Лайонела были густые светлые волосы и добродушный смех. Когда он смеялся, в его глазах цвета ореха пробегали веселые искорки и отражалось что-то, внушавшее мне спокойствие.
Однако внезапно его взгляд изменился. Теперь он смотрел мне за плечо. И легкого движения воздуха за спиной оказалось достаточно, чтобы я поняла. В следующее мгновение тонкие пальцы легли на ребро двери над моей головой. Я застыла, каждой клеточкой оцепеневшего тела ощущая его присутствие.
– Ты заблудился?
Ох уж этот голос! Хриплый, вкрадчивый тембр. Он звучал так близко, что меня бросило в дрожь. Я крепче прижала учебник к груди, желая только одного – не слышать его.
– Нет, я вообще-то проходил мимо. Я Лайонел, – ответил мой новый знакомый и недоверчиво посмотрел на Ригеля. – Я тоже учусь в «Барнеби».
Ригель молчал, а его молчание действовало на меня еще хуже слов. По спине побежали мурашки, я прикусила щеку, а потом выпалила: