– Лайонел! – вырвалось у меня.
Лента сковала руки, и меня охватил ужас. Я начала задыхаться. По телу пробежала судорога, сердце панически забилось, мой страх взорвался громким криком. Палочка ленты повисла на мне и свободным концом стукнулась об пол.
Я попятилась под изумленным взглядом Лайонела. Начала срывать с себя ленту, задыхаясь так отчаянно, что не могла дышать. Кровь ударила мне в виски, в голове пронеслись ночные кошмары, отчетливые черные кадры, перемежающиеся с реальностью, воспоминаниями о закрытой двери и облупившемся потолке.
– Ника?!
Я обхватила себя руками.
– Я… – выдохнула, потрясенная. – Извини… я… я…
Слезы беспомощности щипали уголки глаз. Мне захотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в щель, скрыться от мира, чтобы меня такую никто не видел. От взгляда Лайонела мне стало совсем нехорошо. Я запаниковала и снова стала ребенком.
Меня никто не должен видеть.
Хотелось исчезнуть, стать невидимой. Хотелось содрать с себя кожу, чтобы отвлечь от себя его внимание.
«Знаешь, что будет, если ты кому-нибудь об этом расскажешь?»
Хотелось закричать, но у меня перехватило горло. Я выбежала из комнаты, заскочила в ванную и заперлась в ней. Накатила тошнота. Я бросилась к крану, включила воду и подставила запястья под холодную струю.
Лайонел настойчиво стучал в дверь и просил меня открыть.
Некоторые шрамы никогда не перестают кровоточить. Бывают дни, когда они трескаются и пластырей недостаточно, чтобы закрыть рану. Становилось ясно, что я такая же наивная, инфантильная и хрупкая, какой была раньше. Я – маленькая девочка в теле девушки. Я смотрела на мир глазами, полными надежды, потому что не могла признаться себе, что разочаровалась в жизни. Мне хотелось быть нормальной, но что толку от этого желания? Я другая, отличаюсь от остальных.
Домой я вернулась поздно. Закат просачивался сквозь деревья и устилал черными тенями тротуар. Лайонел проводил меня до нашего почтового ящика. Мы молчали всю дорогу.
Пробыв в ванной не знаю сколько времени, я наконец вышла и сто раз извинилась за то, что произошло. Я всячески пыталась сгладить впечатление от произошедшего, раз не могла стереть этот неприятный эпизод из памяти Лайонела. Объяснила, что испугалась, ничего страшного не случилось и волноваться не о чем. Это звучало, конечно, смешно, но я надеялась, что он мне поверил. Лайонел расстроился, думая, что сделал что-то не так, но я его в этом разубедила. Я избегала смотреть ему в глаза, и он не стал больше ничего говорить.
– Спасибо, что проводил, – пробормотала я перед домом. Не хватало духу посмотреть ему в лицо.
– Не за что, – только и сказал Лайонел, но по его голосу я поняла, как сильно он расстроен.
Тогда я нашла в себе силы глянуть на него. Мягко ему улыбнулась, и Лайонел попытался сделать то же самое, но от смущения перевел взгляд на дом Миллиганов. Его глаза задержались на чем-то. Потом я сказала:
– Тогда до встречи.
Лайонел вдруг взял меня за руку. Прежде чем я успела среагировать, он наклонился, и его губы коснулись моей щеки.
Я моргнула и увидела, как уголок его рта приподнялся в улыбке.
– Увидимся, Ника.
Я приложила руку к щеке и ошеломленно смотрела, как он уходит, а затем вошла в дом.
Внутри стояла тишина. Я повесила куртку на вешалку, прошла через прихожую, чтобы подняться наверх, но остановилась, когда почувствовала чье-то присутствие. Я тихонько подошла к гостиной, залитой закатными лучами, и увидела Ригеля, который молча сидел за фортепиано. Его ладонь спокойно лежала на клавишах. Через мгновение он поднял голову, обвел глазами комнату и остановился на мне.
Сердце дрогнуло. Ригель смотрел на меня как-то по-особенному. Его взгляд обдавал меня холодом и жаром одновременно – печальный взгляд и очень пронзительный. Он меня потряс.
Ригель встал. Однако прежде чем он успел уйти, я услышала свой шепот:
– Что у вас произошло с Лайонелом? – Все-таки смирение с ситуацией – это не про меня. Я шагнула Ригелю наперерез, преграждая путь. – Из-за чего вы подрались?
– Пусть он тебе расскажет, – сказал Ригель таким ядовитым тоном, что я вздрогнула, – хотя он уже все тебе рассказал, не так ли?
– Я хочу услышать это от тебя, – сказала я более миролюбиво.
Ригель приблизил ко мне красивое лицо, и злая улыбка скривила его губы. Но печальный взгляд не изменился.
– Почему? Хочешь в подробностях узнать, как я расквасил ему рожу? – спросил он с такой злостью, что я удивилась.
И тут я вспомнила, что окно гостиной выходит на передний двор. Он нас видел?
Ригель шагнул в сторону, чтобы меня обойти. Нет, подумала я, сначала надо разобраться. В порыве храбрости я тоже шагнула в сторону и снова преградила ему путь. Когда я подняла голову, по моему телу пробежала дрожь: надо мной возвышался Ригель с горящими в закатных лучах волосами, и я тут же пожалела о своем безрассудном поступке. Он пристально посмотрел на меня и странно хриплым голосом прошипел:
– Пропусти.
– Ответь мне, – умоляющим тоном сказала я, – пожалуйста.
– Пропусти меня, Ника, – сухо отчеканил он.
Я подняла руку. Не знаю, почему я постоянно искала контакт с этим миром, но когда речь шла о нем, я больше не могла сдерживаться. После той ночи, когда я проявила заботу о Ригеле, я больше не боялась переступить запретную черту, наоборот, я хотела ее стереть.
Он заметил мой жест и отклонился, не позволив к себе прикоснуться, отошел, устремив на меня холодный, но и жгучий взгляд. Его дыхание участилось. Ригеля все во мне раздражало, даже такой невинный жест.
Но он ведь позволял Анне прикасаться к нему, а Норман часто хлопал его по плечу. И с Лайонелом они мутузили друг друга явно не на расстоянии. Ригель не выносил только моих прикосновений.
– Тебя так сильно беспокоит, что я могу до тебя дотронуться? – Мои руки дрожали, сердце вдруг защемило. – Как думаешь, кто о тебе заботился, когда ты лежал в лихорадке?
– Я тебя об этом не просил, – сухо отрезал он.
Возможно, своим вопросом я загнала его в угол и он защищался, но его слова звучали обидно. Я вспомнила, как тащила его на себе по лестнице, как прикладывала ко лбу компресс и сидела рядом. И все это для него – навязанная услуга?
Ригель сжал кулак и стиснул зубы. Затем прошел мимо меня так быстро, как будто ему не терпелось уйти. Меня так сильно трясло, что я сама себя не узнавала.
– Я не должна к тебе прикасаться, но к тебе то же самое не относится, верно? – Я подняла на него яростный взгляд и стянула с шеи платок, сердце кипело, как вулкан. – Это ничего не значит, верно?
Ригель уставился на красное пятнышко у меня на шее, и я поджала губы.
– Это сделал ты, – выпалила я, – когда у тебя была температура. Ты даже ничего не помнишь.
Произошло то, чего я никогда раньше не видела: в глазах Ригеля мелькнула искра недоумения, из них исчезла самоуверенность. Красивая маска дрогнула. Взгляд стал холодным, и по его лицу пробежала тень страха. Однако смятение длилось так недолго, что я подумала, что ошиблась. Его глаза снова стали прежними, вернулась деланая улыбка, на этот раз очень жесткая, без малейшего намека на ранимость или хрупкость. Я сразу поняла: Ригель собирается меня укусить.
– Значит, я точно был не в себе. – Он усмехнулся, оглядывая меня с ног до головы саркастическим взглядом, а затем цокнул языком. – Ты правда думаешь, что я хотел это сделать с тобой? Мне наверняка снился приятный сон, когда ты меня разбудила. В следующий раз, Ника, не буди меня.
Ригель улыбнулся как дьявол-искуситель и бросил на меня презрительный взгляд. Он привык издеваться и таким образом обозначать границу между собой и мной. Потом он отвернулся, чтобы наконец уйти, и уж точно не ожидал услышать слова, которые сами собой вырвались у меня:
– Мне кажется, твоя злоба – это защита. Как будто кто-то когда-то сильно тебя обидел, и теперь ты так защищаешься.
Ригель замер. Мои слова его ошеломили.
Я больше не верила его маске. Чем дольше Ригель ее носил, тем яснее я понимала, зачем она ему: он не хотел показывать свои истинные чувства и мысли.
Язвительный, саркастичный, сложный и непредсказуемый, он никому не доверял. Но дело было не только в этом.
Возможно, однажды я пойму, как устроен замысловатый механизм движения его души, и я смогу разгадать тайну, которая стоит за его словами и поступками.
Однако в одном я была абсолютно уверена: Творец Слез или нет, кем бы ни был Ригель, никто не заставлял так трепетать мое сердце, как он.
Глава 17. Соус
Не таких, как все, узнаешь сразу.
У них целые миры там, где у других глаза.
Мы собирались принимать гостей: на обед из другого города к нам приезжали давние друзья Нормана и Анны.
Когда я об этом узнала, то усилием воли отогнала неприятные мысли и решила во что бы то ни стало произвести на гостей хорошее впечатление.
Я разгладила руками платье, которое было на мне: простое, белого цвета, с коротким рукавом и со сборками на груди. Я посмотрела на свое отражение в зеркале в коридоре и почувствовала, как заныло в животе от непонятного волнения. Я не привыкла видеть себя такой – наряженной, причесанной и чистенькой, как куколка. Если бы не пластыри на пальцах и не перламутровые глаза, я себя не узнала бы.
Пряди распущенных волос прикрывали шею. След за несколько дней уже побледнел, но лучше не рисковать.
– Ох, ну и жарко сегодня! – послышался женский голос в прихожей. – У вас здесь ни облачка, ни ветерка!
Приехали Оттеры. Говорившая женщина была одета в красивое кобальтово-синее пальто. Анна сказала мне, что ее подруга – портниха. Они радостно расцеловались.
– Мы поставили машину на подъездной дорожке, не страшно? Джордж переставит, если она мешает.
– Все в порядке, не волнуйся. – Анна взяла из рук подруги шляпу.
Они пошли через прихожую рука об руку, и миссис Оттер коснулась запястья подруги.