Мне представилось, будто Билли живет за стеной и посмотреть на нее Мики может только через малюсенькую дверцу на петлях, сквозь которую видна лишь колючая проволока.
Я в отличие от Мики видела цветущие луга, куда бы ни посмотрела.
Между нами повисла тишина.
– В природе есть очень интересная гусеница, – сказала я через некоторое время. – Она не похожа на других, иногда ее можно увидеть на листьях аканта. Обычно гусеницы знают, когда с ними должна произойти метаморфоза. В нужный момент они сплетают кокон, а затем превращаются в бабочек. Вроде бы все просто, да? Но не для этой гусеницы, она не знает, что может стать бабочкой. И пока она не захочет стать куколкой, то есть не поверит в такую возможность, с ней ничего не происходит. Она не сплетает кокон и навсегда остается гусеницей. – Я посмотрела на свои пластыри. – Может, Билли и правда не любит девушек. Но, может, ты ей нравишься. Иногда человек нас чем-то так поражает, что остается жить в нашем сердце навсегда. И нам неважен их внешний облик. Мы их любим, и никто нам их не заменит. – Я перевела взгляд с пластырей на стену. – Возможно, Билли никогда не думала о тебе в таком смысле и никогда не будет думать, но правда и в том, что ты единственный человек, которого она всегда хочет видеть рядом с собой. И если ты не скажешь ей, если даже не попробуешь, Мики, ты никогда не узнаешь, может ли это случиться и с ней. И тогда ничего не изменится. Тогда Билли никогда не увидит тебя настоящую, и ты останешься гусеницей навсегда.
Мои слова погасли, как свечи. Я повернула голову и встретилась глазами с Мики. Она смотрела на меня так пронзительно и в то же время удивленно, как будто мои слова пробили ту самую стену, отделявшую ее от прекрасного мира. Она отвела взгляд и тихонько фыркнула.
– Надо же, в списке людей, с которыми я могла бы поговорить на эту тему, ты определенно была на последнем месте.
Это не прозвучало обидно. Мики говорила так, будто только что проиграла небольшую битву с самой собой. Ее слова означали, что я заслуживаю ее доверия.
– Вы с ней в этом одинаковы, – пробормотала Мики.
– В этом?
– Да. В том, как вы смотрите на вещи. Иногда ты мне ее сильно напоминаешь.
Мики со вздохом покачала головой и откинула капюшон. Я разглядела темные круги под ее глазами, слегка потекшую тушь на нижних веках. Черные волосы обрамляли ее угловатое лицо, и я не могла не отметить красивый изгиб высоких скул и ее пухлые губы.
За брюками с огромными карманами и мешковатыми толстовками скрывалась красота.
Мики заметила, что я смотрю на нее, и нахмурилась.
– Что такое?
Я улыбнулась.
– Ты красивая, Мики.
Ее глаза расширились. Она сжала губы, втянула шею в плечи и отвернулась, покрепче обхватив колени руками. Мне показалось, что ее щеки чуть порозовели.
– Ты со своими гусеницами, – сварливо пробубнила она, и я рассмеялась. Теперь я уверена, что Мики наконец-то расслабилась и повеселела.
– Эй, что тут у вас происходит?
Мы повернулись на голос и увидели, что на пороге кухни стоит заспанная Билли.
– Что вы там делаете? – снова спросила она.
Мики хотела что-то сказать, но промолчала и шутливо уткнулась лбом в коленки.
– Не волнуйся, – сказала я Билли, улыбнувшись, – просто попили водички вместе.
Я провела у подруги весь день. Казалось, ничего не изменилось, хотя теперь я знала тайну Мики. Она все так же закатывала глаза, когда Билли ее дразнила. Им было очень весело друг с другом, еще и поэтому Мики не могла отказаться от Билли.
Пока мы делали задания, я получила пару сообщений.
– От кого это? – с любопытством спросила Билли, вытягивая шею.
От Лайонела.
Когда мне велели переслать «письмо счастья» пятнадцати адресатам, я оказалась в затруднительном положении. Я отправила его всем, кто был в адресной книге: Анне, Норману, Мики, снова Билли, компании – оператору связи. Оставалось отправить еще десяти, и мое сердце сжалось при мысли, что я разочарую бабушку Билли. Так что я отправила его Лайонелу, моему последнему адресату, десять раз подряд. Излишне говорить, что он был в шоке от моей религиозности.
– В такое время? – спросила Билли, любопытная, как кошка. – Кто тебе так настойчиво пишет? Ну-ка, покажи!
– Ой, да это Лайонел.
– Лайонел? Парень с лабораторной? Вау! Значит, вы общаетесь?
– Ну да, бывает.
– И как часто?
– Не знаю, – ответила я, видя, что глаза Билли загорелись от любопытства. – Я бы сказала, довольно часто.
Билли многозначительно закрыла рот рукой.
– Он с тобой флиртует! Ведь так? Это же очевидно! Мики, ты слышала? – Билли пихнула ее локтем, и Мики вздрогнула. – А он? Ника, он тебе нравится?
Я простодушно посмотрела на нее.
– Ну да.
Билли открыла рот, обхватив ладонями щеки. Прежде чем она успела крикнуть что-нибудь еще, между нами возник карандаш Мики.
– Билли спрашивает не вообще, – пояснила она, указывая кончиком карандаша на мой мобильный, – а нравится ли он тебе как парень.
Я с сомнением посмотрел на Мики, но в следующий момент, когда до меня дошел смысл ее слов, я почувствовала, как вспыхнули мои щеки, и энергично замотала головой.
– Ой, нет-нет-нет! Нет, Лайонел в этом смысле мне не нравится! Мы с ним просто друзья!
Билли ошеломленно посмотрела на меня.
– Просто друзья?
– Просто друзья!
– А он об этом знает?
– Что ты имеешь в виду?
– А мы сейчас посмотрим!
Билли схватила мой мобильный и с неподдельным любопытством начала читать сообщения.
– Ух ты! – воскликнула она. – Вы переписываетесь почти каждый день! Он пишет тебе целые простыни. Вот опять. И вот еще, придумал идиотский предлог… Ха-ха! Здесь тоже…
– Извини, – остановила ее Мики, – но этот парень, похоже, говорит с тобой только о себе.
Я удивилась, увидев, что Мики тоже склонилась над моим телефоном, нахмурив брови. Потом она бросила на меня скептический взгляд.
– Он хотя бы иногда спрашивает, как у тебя дела?
Этот вопрос поставил меня в тупик.
– Ну мы с ним в школе пересекаемся…
– Так спрашивает или нет? – перебила меня Мики.
– Нет, но у меня ведь все в порядке, – ответила я, не видя необходимости в его вопросе «Как дела?».
Мики мрачно посмотрела на меня, прежде чем скрестить руки на груди и вернуться к телефону.
– Он очень гордится своими достижениями, – медленно сказала Билли, просматривая сообщения, и по ее тону я поняла, что наши разговоры ее разочаровали.
– Так и есть, – согласилась я, – вообще-то…
– Вообще-то, – рявкнула Мики, – вы говорите только о его теннисных турнирах!
Я смотрела на них обеих – у Мики был строгий взгляд, притихшая Билли все еще держала мой мобильник, – пытаясь вспомнить наши с Лайонелом разговоры. Похоже, все они действительно крутились вокруг его персоны, даже когда мы гуляли или ели фруктовый лед. Мики покачала головой.
– Ты слишком наивная. Как ты можешь этого не замечать?
Билли вернула мне телефон с робкой улыбкой, как будто извинялась за бесцеремонное поведение.
– Мы не зануды. Надеюсь, ты так не подумала. Но согласись, это совершенно нормально – спрашивать у человека, как дела. Мы тоже видимся каждый день, но я всегда спрашиваю тебя, потому что мне интересно знать. Мики права.
– Он пользуется тобой, чтобы тешить свое эго. А ты настолько добрая, что даже не осознаешь этого. – Мики нахмурилась и сквозь зубы процедила ругательство, и Билли шутливо пихнула ее в бок.
– Извини, Ника, в таких случаях Мики просто не может сдержаться. Ничего не поделаешь, так выражается ее беспокойство за кого-нибудь.
Последняя фраза эхом повторилась у меня в ушах. Я смотрела на Мики, чуть не плача. Она за меня беспокоилась?
– Мы будем заниматься или нет? – проворчала она, склонившись над учебником.
– Ника, – с улыбкой спросила Билли, – в твоем приюте были такие вредины, как наша Мики?
Мики посмотрела на нее и попыталась наступить ей на ногу, а Билли кинулась на нее с объятиями.
Нет, я не помнила, чтобы в Склепе кто-нибудь обо мне беспокоился. В памяти всплыло только одно имя. Тусклая свеча, горевшая там с тех пор, как она уехала: Аделина.
Аделина и ее руки, заплетающие мне косы, промывающие ссадины на коленках. Аделина, которая была немного старше меня и других детей…
Я улыбнулась, чтобы разрядить обстановку.
– Нет, там никто не защищал меня с таким рвением.
Я поняла, что сказала не очень удачную фразу. В глазах Билли отразился невысказанный вопрос. Я поняла, что она давно хотела меня о чем-то спросить, но боялась показаться бестактной.
– А что это за место?
Я замешкалась с ответом, и Билли, казалось, тут же пожалела о своем вопросе, подумав, что задела мои чувства.
– Если не хочешь рассказывать, то и не надо, – прошептала она, давая мне возможность уйти от темы. Она огорчилась, видя мое замешательство.
– Нет, все в порядке, – успокоила я ее. – Я жила там с самого детства.
– Да ты что!
Вопрос-ответ, вопрос-ответ, и я начала рассказывать свою историю: описала большие ворота Склепа, заброшенный сад, редких гостей и в общих чертах жизнь, которую провела там среди приезжавших и уезжавших детей. Я умолчала о наиболее безрадостных подробностях, замела их, как пыль, под ковер памяти. Ничего интересного о моем бесприютном и тоскливом существовании я больше вспомнить не могла.
– И ты пробыла там двенадцать лет? До того, как за тобой пришла Анна? – спросила Билли.
Мики слушала меня внимательно, но молчала. Я снова кивнула.
– Когда я попала туда, мне было пять.
– А твой брат там тоже долго был? – Билли поджала губы. – Ой, прости, я знаю, ты не хочешь, чтобы я его так называла, само собой вырвалось. Я имею в виду Ригеля.
– Да, – ответила я, не поднимая головы. – Ригель был там еще до меня. Он никогда не знал своих родителей. Имя ему дала воспитательница.
Билли посмотрела на меня с удивлением, как и все, когда узнавали эту подробность. Даже Мики, которая до сих пор не принимала участия в разговоре, проявила интерес.