– Ты серьезно? – Билли была ошеломлена. – Он попал туда раньше тебя? Значит, ты должна очень хорошо его знать.
Нет, я не знала Ригеля – но я знала о нем все. Вот такой парадокс.
Ригель въелся в меня, как клеймо, которое носишь на себе всю жизнь.
– Даже не представляю, как вам обоим было тяжело, – пробормотала Билли. – Ваша воспитательница, наверное, очень расстроилась из-за вашего отъезда.
Дыхание ветра пробежало по моим волосам. Я перевела взгляд со стола на Билли. Она мягко улыбалась.
– Она плакала, когда прощалась с вами, да? Все-таки вы выросли на ее глазах. Она знала вас с раннего детства.
Сейчас глаза Билли казались мне необычно большими. Я едва чувствовал ветерок на своих голых руках.
– Нет, – просто сказала я, – миссис Фридж узнала нас намного позже.
Билли моргнула, сбитая с толку.
– Извини, но разве ты не сказала, что она дала имя Ригелю, когда он появился в приюте?
– Нет, – машинально ответила я, все сильнее чувствуя желание вцепиться во что-нибудь, но моя рука лежала на бедре неподвижно, – это сделала куратор, которая была до миссис Фридж.
Билли была поражена. Мики не сводила с меня пристальных глаз. Кажется, я физически ощущала, как ее острый взгляд пронзает воздух и впивается, впечатывается в мою плоть.
– До миссис Фридж? – услышала я слова Билли.
Ветер покусывал мои запястья. Пальцы неподвижно лежали на бедре.
– Понятно, значит, за все время у вас было две воспитательницы. – Билли наклонилась, глядя на меня большими глазами, и я почувствовала боль от вонзающихся в кожу ногтей. Зрачки Мики казались двумя прожорливыми существами, которые рвали меня на части.
– Итак, – снова услышала я, и у меня в ушах загудела кровь, – миссис Фридж вас не растила. Ее так зовут, верно? А как звали ту, что была раньше?
Мне стало дурно. Мышцы напряглись, по коже пробежал озноб. Я чувствовала себя влажной, липкой, застывшей. В голосовых связках как будто застряли булавки, поэтому я просто кивнула, машинально, как оловянный солдатик.
– А сколько вам было лет, когда приехала миссис Фридж?
– Двенадцать, – услышала я свой ответ как будто со стороны.
Меня больше не было за этим столом, я чувствовала только, что мое тело вот-вот взорвется: я потела, дыхание учащалось, сердце усиленно билось, панический ужас мешал мне дышать. Я сжалась, нервно сглатывая, и про себя умоляла кого-то все это прекратить, но Мики продолжала буравить меня глазами, и, казалось, даже воздух давил на меня. Шипы в горле заострились, глаза расширились, в висках запульсировало, и я почувствовала, как этот голос снова вцепился в мою душу, словно чудовище.
«Знаешь, что будет, если ты кому-нибудь об этом расскажешь?»
Билли собралась задать очередной вопрос, но в этот момент Мики, к счастью, опрокинула стакан с соком. На стол хлынул поток, и Билли ойкнула, спасая учебник по биологии и упрекая подругу за неловкость. Наш разговор прервался, я получила долгожданную передышку. Только тогда я положила руки на стол.
На ткани джинсов остались следы от моих ногтей.
В ту ночь в доме стояла тишина. Я сидела на кухне, крутя стакан в ладонях.
– Ника? – Волосы у вошедшей Анны были немного взлохмачены, руками она придерживала полы халата. – Что ты здесь делаешь?
– Захотелось пить.
Анна одарила меня долгим взглядом, и я опустила голову. Она подошла ко мне, но я не смотрела на нее, потому что боялась, что, заглянув мне в глаза, она встревожится. В моем взгляде не было света, только чернота из прошлого, которое я никогда не смогу отменить.
– Ты не в первый раз не спишь так поздно, – тихо сказала она. – Иногда, идя в туалет ночью, я замечаю свет, который просачивается сквозь щель под дверью твоей комнаты. Время от времени я слышу, как ты спускаешься вниз, и засыпаю раньше, чем слышу, как ты возвращаешься наверх. – Она колебалась, прежде чем спросить: – Ника, ты не можешь уснуть?
В голосе Анны звучали деликатность и нежность, но я не могла позволить этому коснуться меня. Я чувствовала раны там, где она искала мои глаза. Я чувствовала шрамы, которые постоянно кровоточили. Вместо снов я видела кошмары с темными комнатами, запахом кожаных ремней. Я понимала, что должна быть умницей.
Я подняла голову и посмотрела Анне в глаза. Затем растянула губы в синтетической, пластиковой улыбке.
– Анна, все в порядке, не волнуйся. Иногда я правда долго не могу заснуть, но это пустяки, не проблема.
Хорошие дети не плачут. Хорошие дети не болтают. Хорошие дети прячут свои синяки и лгут только тогда, когда их об этом просят.
Я уже давно не ребенок, но живущая во мне девочка по-прежнему лопотала тем писклявым голоском.
Анна погладила меня по голове.
– Ты уверена?
Мысленно я уцепилась за ее жест как за спасательный круг. Этой ласки достаточно, чтобы разорвать меня на куски. Я кивнула, пытаясь улыбнуться естественнее. Анна заварила себе ромашковый чай. Я отказалась, когда она предложила мне чашку. В конце концов я решила пожелать ей спокойной ночи и побрела наверх.
Я добралась до своей комнаты и потянулась к дверной ручке, как вдруг меня остановил голос:
– Я знаю, почему ты не спишь.
Я застыла на месте, уставившись пустыми глазами в дверь. У меня нет сил противостоять ему. Наконец я обернулась и посмотрела на него потухшим взглядом человека, который лично знаком со своими демонами и готов представить их всему миру.
– Ты единственный, кто не знает.
Окутанный тенями Ригель наблюдал за мной, стоя на пороге своей комнаты. Он опустил голову и сказал:
– Ошибаешься.
– Нет, – резко прошептала я.
– Да.
– Тебя она любила! – прохрипела я.
От сухости першило в горле. Вдруг я поняла, что мои кулаки сжаты, а волосы закрывают лицо, видимо, потому что я мотнула головой. Эта реакция испугала меня. Вот до чего дошла моя смиренная душа, поддавшаяся страху.
Проклятые воспоминания. Во всем виновата Она, оставившая трещины в моем детстве и в детстве многих других. Не искалечившая детство только Ригелю, звездному мальчику.
– Ты никогда не мог этого понять.
Мне хотелось возненавидеть себя за то, что я чувствовала с ним связь и позволила ему завладеть своими мыслями. Я желала испытать сладкую агонию ненависти к себе.
Зачем я позволяла ему смотреть на меня, такую хрупкую, покрытую царапинами, скрытыми от посторонних глаз, и пластырями? Нет, ему этого никогда не понять.
Войдя в свою комнату, я закрыла дверь, надеясь оставить снаружи боль. Если бы эта защита сработала!
Я загоняла боль поглубже и не выпускала на поверхность. Закрывалась от нее улыбкой.
Ложилась спать и не знала, что завтра-послезавтра каждый из моих щитов разлетится в щепки.
Глава 21. Без слов
Нет средства, которое могло бы залечить рану души.
В тот день шел дождь. Небо казалось листом грязного металла, а абрикосовое дерево в саду источало такой сильный запах, что он проникал даже в дом.
По дому разносился звонкий голос Асии. Далма принесла торт – в благодарность за присланные Анной красивые цветы, а Асия зашла к нам по дороге из университета и теперь болтала со всеми в гостиной. Со мной она даже не поздоровалась.
Асия принесла миндальное печенье, которое любил Норман. Оставив сумку на диване, а куртку на вешалке, Асия вошла в кухню, где мы с Анной готовились к чаепитию.
– Асия! – Анна поцеловала ее в обе щеки. – Как прошел день в универе?
– Скучно, – ответила она, садясь за кухонный стол.
Я опустила руку, поняв, что она не ответит на мое приветствие.
Норман пришел, когда все уже расселись в гостиной. Он остановился, чтобы со всеми поздороваться, пока Анна ставила на поднос дымящийся чайник. В этот момент кто-то позвонил в дверь.
– Ника, отнесешь его на стол? – спросила она, прежде чем пойти открыть дверь.
Далма спросила, ждем ли мы кого-нибудь еще. Я понятия не имела, кто это мог быть. Среди звона чашек и болтовни я услышала мужской голос:
– Миссис Анна Миллиган?
Через пару секунд в прихожей послышались шаги. Незнакомец вошел в дом, и я с удивлением услышала, как Анна заикается в замешательстве. Норман встал из-за стола, и я тоже.
В дверном проеме гостиной появился высокий хорошо одетый мужчина с непроницаемым выражением лица. Я никогда не видела его раньше. На нем был пиджак, плотно облегавший его узкие плечи, под ним угадывались подтяжки, галстука не было.
Все вопросительно смотрели на него.
– Извините за вторжение, – сказал он, поняв, что он не единственный гость. – Жаль беспокоить вас в столь приятный момент, но я не отниму у вас много времени.
Судя по первым словам, этот господин пришел к нам не на чай, а по какому-то делу.
– Простите, вы кто?
– Норман, – пробормотала Анна, – это… мистер…
– Вы мистер Миллиган! – догадался мужчина. – Здравствуйте! Сожалею о своем визите, но я к вам ненадолго. Отвлеку буквально на несколько минут.
– Слушаю вас!
– Я хотел бы поговорить не с вами, – сказал мужчина, – у меня есть несколько вопросов к юноше и девушке, которые здесь проживают.
– К кому, простите?
– К вашим будущим приемным детям, мистер Миллиган. – Мужчина окинул взглядом гостиную. – Они дома?
Повисла тяжелая тишина. Затем Асия и Далма повернулись ко мне.
Я стояла в оцепенении и едва дышала.
Глаза мужчины теперь были прикованы ко мне.
– Это она? Девушка, которая здесь живет?
– Но что вам от нее нужно? – спросила Анна, вставая перед ним.
Мужчина проигнорировал ее, продолжая обращаться ко мне.
– Мисс Довер, я хочу задать вам несколько вопросов.
– Итак, – отрезал Норман, – кто вы и что делаете в нашем доме?
Мужчина перевел холодный взгляд с меня на Нормана, потом полез в карман и, вытащив блестящий значок, произнес:
– Детектив Ротвуд, мистер Миллиган, департамент полиции Хьюстона.
Все уставились на него в изумлении.