– Нет! – закричала я. – Нет! Остановитесь!
Мышь упала, но я не видела, куда именно. Вокруг стоял гогот. Я невольно схватила за руки девушек, которые стояли рядом, желая удержать их от этого безумства.
– Хватит! Остановитесь!
Но никто, казалось, меня не слушал. Парни и девушки весело друг друга подначивали, хохотали. Их смех рвал мое сердце на части.
Я забыла про тошноту и стала пробиваться через стену из людей туда, где должно лежать несчастное рукокрылое. Я увидела бедняжку на полу в луже пунша. Она свернулась комочком у стены, и единственное, что я могла сделать, это броситься к ней и взять ее в руки. На меня посыпались скомканные бумажные стаканчики, кто-то бросил в меня сигарету. Я прижала летучую мышь к груди, пытаясь защитить ее, и почувствовала, как отчаянно она в меня вцепилась, царапая коготками. Я испуганно огляделась и снова ощутила нервную дрожь в позвоночнике.
Вокруг меня разом поднялись руки – и кураторша так же повышала голос и вскидывала руки, ее пальцы сжимались, тыкались мне в ребра, – и меня сильнее, чем прежде, охватила паника. Я прошла сквозь стену из людей, расталкивая их плечами, не думая извиняться, потому что была не в себе и мне совершенно все равно, что обо мне подумают.
Когда мне наконец удалось найти дверь, я ступила на тротуар и, оставив ад позади, побежала как сумасшедшая. Я спотыкалась, чуть не падала, но не останавливалась. Я бежала без оглядки, бежала, пока за спиной не стихли звуки. Бежала домой. И перешла на шаг, только когда в свете фонаря разглядела наш белый штакетник. Затем я посмотрела на теплое тельце в своих ладонях – летучая мышь подрагивала. Я прислонилась щекой к ее крошечной головке. Какое маленькое и непонятое существо…
– Все в порядке, – прошептала я.
Она подняла головку, и я увидела ее два черных глазика, два блестящих шарика. Сердце опять сжалось. Это ночное когтистое создание, трепещущее у меня на руках, в эту минуту, как никто другой, напомнило мне о Ригеле.
Так захотелось войти в дом, обнять его и остаться с ним. Сказать ему, что я полна им, его несчастьями и переживаниями. Я не знаю, как жить без него.
Сглотнув, я раскрыла ладони, выпуская летучую мышь на волю. На бугорке у большого пальца осталась царапина.
Я долго смотрела в ту сторону, куда она улетела, прежде чем услышала шаги за спиной. Чья-то рука схватила меня за плечо, и я испуганно обернулась, встретившись с лихорадочными глазами Лайонела.
– Ника, – выдохнул он мне в лицо, – Что за… Что случилось?
– Отпусти меня, – глухо пробормотала я, дернув плечом, чтобы он убрал руку. Его прикосновение было мне неприятно.
– Почему ты так быстро ушла?
Я попятилась, но он снова схватил меня за плечо. Лайонел сейчас вовсе не похож на того парня, которого я знала. Полупьяный, сам не свой, я боялась его.
– Что все это значит? Сначала ты приходишь, а потом вдруг уходишь!
– Ты делаешь мне больно! – Я как будто со стороны услышала свой голос, снова наполнившийся страхом, беспомощностью и отчаянием.
Я попыталась оттолкнуть Лайонела, но он вцепился в меня и сердито встряхнул:
– Черт, перестань! Посмотри на меня!
Внезапно руки Лайонела оторвались от меня, он отпрянул и, вскрикнув, рухнул на землю. Сквозь слезы я увидела высокую устрашающую фигуру, которая проскользнула в темноте между мной и Лайонелом. Прижатые к бокам кулаки, неподвижные и в то же время опасные, на запястьях вздулись вены – Ригель смотрел на Лайонела сверху вниз.
– Не прикасайся к ней, – медленно прошипел он. Его глаза светились ледяной яростью, а тихий голос звучал пугающе.
– Ты! – Лайонел презрительно сплюнул и привстал на локтях.
– Я, – насмешливо подтвердил Ригель, прежде чем дернул Лайонела за волосы и снова повалил его на землю, оставив корчиться на тротуаре.
Я не дышала. Ригель посмотрел на меня через плечо взглядом, который пронзил меня насквозь: черная жестокость погасила в нем все искорки света.
– Иди домой!
Трясущимися руками я открыла калитку, представляя, с какой свирепостью он сейчас накинется на Лайонела, но Ригель просто стоял и смотрел на него. А потом медленно пошел в мою сторону. Лайонел застонал и схватил его за штанину, впился ему в ногу ногтями, пытаясь оцарапать побольнее.
– Строишь из себя героя, да? – яростно закричал Лайонел. – Считаешь себя хорошим парнем?
Ригель остановился.
– Хорошим? – переспросил он низким пугающим шепотом. – Я… хороший? – Его бледные губы изогнулись в кривой ухмылке – ухмылке злого монстра, от которой столько раз меня бросало в дрожь.
Свободной ногой Ригель прижал руку Лайонела к земле, и тот скрючился от боли и застонал, разжав пальцы.
– Решил во мне покопаться? Давай, посмотри мне в глаза, только ты сразу обделаешься, даже моргнуть не успеешь, – ледяным тоном сообщил Ригель, и я подумала, что сейчас он сломает Лайонелу запястье. – Нет, я никогда не был хорошим парнем. Хочешь увидеть, насколько я плохой?
Ригель сильнее прижал руку Лайонела к земле.
Я всхлипнула от испуга. Ригель сжал губы и метнул на меня пронзительный взгляд. Казалось, он только сейчас вспомнил, что я стою неподалеку. Он смотрел на меня исподлобья несколько секунд, а потом сжал кулаки и снял ногу с руки Лайонела. Тот со стоном перекатился на другой бок и подтянул колени к груди. Ригель отвернулся и направился в мою сторону, грозный, как черный ангел.
Щелкнула дверная ручка, я оказалась в прихожей. Глаза уже привыкли к темноте. Позади меня возник силуэт Ригеля: он встал, прислонившись спиной к двери. Волосы закрывали его лицо, был виден только подбородок.
Я вздрогнула, услышав его дыхание. Близость к нему возродила во мне все то, что я так старательно пыталась в себе подавить. Я превратилась в статую из плоти и желаний, которая в любую секунду готова была разбиться на кусочки. Интересно, вдруг подумала я, сможем ли мы когда-нибудь жить вместе, не истекая кровью? Наступит ли когда-нибудь день, когда мы перестанем причинять друг другу боль?
– Ты прав. Я… обманываю сама себя. – Я опустила голову, потому что больше не могла себе лгать. – Я всегда хотела жить в сказке со счастливым концом. Я искала сказку, ждала ее и надеялась, что однажды она со мной случится. Я мечтала о ней с тех пор, как она… Маргарет… начала меня мучить. Но правда… правда в том, что ты, Ригель… ты – часть сказки. – Слезы застилали мне глаза. – Может, ты был в ней с самого начала, но мне не хватало смелости увидеть это, потому что я боялась все потерять.
Ригель стоял неподвижно, окутанный тишиной. Я отвернулась, пытаясь сдержать эмоции, от которых разрывалось сердце. Не в силах стоять так дальше, я пошла в глубь дома.
В гостиной тускло поблескивал рояль. Какое-то мгновение я смотрела на инструмент, а потом почувствовала, как ноги сами собой несут меня к нему. Коснулась белых клавиш, словно они еще хранили тепло его рук.
Было грустно думать о том, что он сказал Лайонелу.
– Неправда, что ты плохой. Я знаю, какой ты, и в этом нет ничего стыдного или страшного. Ты совсем не плохой, – прошептала я, – я вижу в тебе то хорошее, чего ты не видишь.
– Это так на тебя похоже, – услышала я голос за спиной, – всегда во всем искать свет, как бабочка.
На пороге гостиной стоял Ригель. В полумраке его лицо было особенно красивым, но взгляд казался тусклым и безжизненным.
– Ты ищешь его даже там, где его нет, – тихо сказал он, – даже там, где никогда не было.
Я с грустью смотрела на Ригеля, качая головой.
– Ты прав, я всегда ищу во всем что-то хорошее. Ригель, в каждом из нас есть свет. В тебе его очень много. Я разглядела. И проблема в том, что единственный свет, который я вижу сейчас, это ты. Куда ни посмотрю, в любую секунду – я вижу только тебя.
Радужки его глаз медленно поблескивали в темноте. Я подумала, что, наверное, никогда не забуду его взгляд. Я как будто увидела его сердце. Увидела, каким измученным и окровавленным оно было. Но и сияющим, живым, отчаявшимся. Мы оба были чем-то невозможным для окружающего мира, и знали это.
– Сказок не бывает, Ника. По крайней мере, они не придуманы для таких, как я.
Ну вот, подумала я, видимо, мне действительно пора посмотреть правде в глаза.
Не существовало страниц, написанных для нас, страниц, рассказывающих нашу историю тишины и дрожи. Хотели мы того или нет, но мы с Ригелем следовали друг за другом всю жизнь и теперь добрались до конечного пункта назначения. Мы не вписывались в жизнь за пределами Склепа, потому что не похожи на обычных людей. Язык таких, как мы, никто не понимает, язык наших сердец.
– Мне не нужна сказка, в которой не будет тебя, – наконец я нашла в себе силы признаться ему вслух. Пусть это звучало слишком откровенно, но мне все равно, потому что я хотела говорить только правду. – Ты прав, мы сломанные и в трещинах… мы не такие, как все. Но, Ригель, может, мы раскололись на части, чтобы сложиться заново и стать счастливыми?
Никто не знал моих демонов лучше, чем он. Никто не знал о моих шрамах, травмах и страхах лучше, чем он. И я тоже научилась видеть его, как никто другой, потому что наши сердца говорили на одном языке. Возможно, именно поэтому мы так крепко связаны. А может, правда и то, что по природе своей мы склонны разрушать все, к чему ни прикоснемся. Но в этом разрушительном стремлении есть то, что делает нас самими собой.
Ужас и удивление. Озноб и спасение.
Мы буйство нот пронзительной и неземной мелодии.
Наши судьбы уже давно переплелись, как нити в ткани, как слова в тексте. А мне потребовалось так много времени, чтобы это понять.
Я подошла к нему. Его радужки сверкали так, как будто все небо было в этой комнате. Он внимательно следил за каждым моим движением и стоял неподвижно, будто на месте его удерживало мое признание.
Не отводя взгляда, я коснулась его руки. Пальцы напряглись, словно он вот-вот собирался меня оттолкнуть, но я нежно обхватила его ладонь и медленно поднесла ее к своей щеке. Ригель стиснул зубы, на его скулах заходили желваки. Его прикосновение согревало душу. Я вздохнула, мои слезы упали ему на пальцы. Он как будто еще не разрешил себе коснуться меня. Ригель смотрел так, словно я