– Ну и денек! Столько клиентов! Сегодня не было ни минуты передышки…
Пока Анна выкладывала покупки на стол, я поставила цветы в вазу и невольно залюбовалась ими. Как всегда, они были прекрасны. Анна заметила мой восхищенный взгляд и лучезарно улыбнулась.
– Что, нравятся?
– Очень красивые, – ответила я, завороженная их красотой. – Кто-то сильно обрадуется.
– О нет, Ника, они не для доставки, а для тебя. – Анна посмотрела на меня сияющими глазами, а затем сообщила: – Подарок от твоего парня.
Глава 29. Вопреки сердцу
Я не была принцессой.
Я пожертвовала бы сказкой, чтобы спасти волка.
– Что? – недоверчиво спросила я.
Анна улыбнулась, как бы успокаивая меня.
– Мне их отдал какой-то парень возле дома, – мягким голосом объяснила она. – Сказал, что цветы для тебя. Он так смущался! Я пригласила его зайти, но он не захотел, наверное, постеснялся, – добавила она, увидев мои удивленные глаза.
В этот момент между бутонами я заметила что-то белое – записка с нарисованной улиткой.
– Ника, ты не должна скрывать его от меня. Нет ничего плохого в том, чтобы иметь бойфренда…
– Нет! – испуганно воскликнула я. – Нет, Анна, он не мой парень.
Анна чуть нахмурилась.
– И все-таки он попросил передать их тебе.
– Это не то, что ты думаешь. Он просто… просто…
Друг, сказала бы я раньше, но теперь это слово не подходило. После всего случившегося Лайонел не мог так называться. От досады я закусила губу, и Анна, должно быть, заметила, что я огорчилась.
– Видимо, я действительно все не так поняла. Ника, извини меня! Просто в последнее время ты такая задумчивая, а потом этот парень появляется у двери с роскошными цветами, и я подумала… – Она покачала головой, мягко улыбаясь. – Ну что ж, во всяком случае цветы очень красивые. Ты согласен, Ригель?
Почувствовав болезненное напряжение, я обернулась. На пороге кухни с бесстрастным видом стоял Ригель. Он ничего не ответил, только равнодушно посмотрел на цветы и отвел взгляд.
– Могу я поговорить с тобой минутку? – спросила его Анна.
На лице Ригеля промелькнуло раздражение, как будто он уже знал, о чем пойдет речь. Он кивнул, и они вместе вышли из кухни.
– Мне позвонили из кабинета психолога… – услышала я голос Анны на лестнице.
Мой взгляд задержался на записке. Не сразу, но я все-таки взяла ее и прочитала на обороте:
Я хотел написать тебе много раз и подумал, что открытка – самый лучший способ это сделать. Плохо помню, что произошло прошлой ночью, но я не могу избавиться от ощущения, что напугал тебя. Это так? Прости…
Когда мы поговорим? Я скучаю по тебе.
Руки задрожали. Я вспомнила тот вечер во всех подробностях: его губы, его хватающие меня и удерживающие руки, мой умоляющий голос… Я выхватила из вазы цветы, подошла к раковине, распахнула дверцу под ней – и замерла с букетом в руке.
И долго стояла, запустив пальцы в листья, уткнув лицо в ароматные бутоны, думая о том, что не могу этого сделать. Цветы не заслуживали помойного ведра.
Но причина была не только в цветах – во мне было что-то, что не позволяло это сделать. Я не могла ненавидеть букет, уничтожить его, растерзать. В этот момент во мне заговорила самая травмированная часть моего сердца, та, которую изуродовала кураторша.
Я посмотрела на нарисованную улитку, торчавшую из листьев, и не нашла в себе сил бросить цветы в ведро. По-хорошему, разорвать бы открытку и выбросить ее, но и это сделать я не могла. Я никогда не умела ничего рвать, пусть даже и очень аккуратно.
В следующие дни, пока я была в школе, доставили еще несколько роскошных букетов, которые Анна исправно ставила в вазы. И в каждом – одна и та же открытка с изображением улитки.
Однажды с цветами доставили пакетик жевательного мармелада в форме крокодильчиков. Прежде чем сунуть его в дальний угол кухонного шкафа, подальше от глаз, я раздраженно смяла его в ладони.
На следующий день я обнаружила на столе еще два пакетика, перевязанные ленточкой.
– От ее поклонника, – прошептала Анна однажды вечером Норману, и он издал заговорщическое «О-о-о», задрав свой длинный нос.
А Клаусу не нравились все эти подарки. Он ходил мимо ваз, которые Анна ставила повыше на полки и комоды, грыз листья и так и норовил скинуть цветы на пол. Казалось, он понимал, что букеты принесла не Анна, а кто-то другой.
Однажды вечером я услышала шорох, доносившийся из кухни. Включила свет и обнаружила, что на меня смотрят два желтых глаза Клауса, а из-под его усов торчит белый лепесток.
– Клаус, – раздраженно пробормотала я, а кот прижал уши и продолжил жевать свою добычу. – Не надо, Клаус! Хочешь, чтобы снова заболел живот?
Он ускользнул, прежде чем я успела снять его с полки: попасть ко мне в руки – для него это еще хуже, чем боль в животе. Я вздохнула, глядя на букет белых роз, оторвала обкусанный Клаусом бутон и повертела его в пальцах.
Другие записки я не стала читать, так как знала, что в них написано. Слова Лайонела ранили меня.
Когда я обернулась, то обнаружила возле двери Ригеля, светлую фигуру на фоне теней. В полумраке его глаза казались темными бриллиантами. Черные радужки остановились на белой розе, которую я держала на ладони.
В эти дни мы не разговаривали. И все же я понимала его безмолвный язык. Сблизиться с Ригелем означало научиться распознавать оттенки его молчания.
– Они ничего для меня не значат, – прошептала я, а он отвернулся.
Нельзя было допустить, чтобы заболели его давние сердечные раны. Я не хотела, чтобы он отдалился от меня.
– Но ты их не выбросила.
Ригель отвернулся, и я закусила губу, отчаянно желая разрушить последние барьеры, которые еще стояли между нами. Временами они казались мне бесконечной лестницей, полной трещин и покосившихся ступенек, с которых я легко могла упасть вниз. А когда я в изнеможении останавливалась, чтобы посмотреть на вершину, то не видела ее. Однако я знала, что Ригель там – один. Я была единственной, кто мог до него добраться.
– Ника? – На следующее утро в дверь постучала Анна. – К тебе можно?
Анна вошла и застала меня сидящей на кровати в ночной рубашке. Она улыбнулась, пожелав доброго утра, потом взяла со стола расческу и села рядом, чтобы расчесать мне волосы. Я снова ощутила безмерную привязанность к ней. От этого чувства по груди разливалось тепло. Ее руки бережно касались меня, воплощая собой мечту о благополучной жизни в любящей семье – о самом лучшем, что есть в мире.
– На следующей неделе у меня очень важный клиент, – сказала Анна. – Он разместил крупный заказ. Хочет, чтобы именно я позаботилась о цветочном оформлении мероприятия в клубе «Мангровое дерево». Событие намечается масштабное, там будет очень много гостей. А я всегда мечтала поучаствовать в большом проекте. Для меня это большая удача.
Анна на секунду замерла с расческой в руке, как будто о чем-то задумалась, а потом продолжила:
– Интересно, что этот клиент… друг Далмы. Без ее рекомендации он, конечно, ко мне не обратился бы. – Анна понизила голос. – Далма всегда мне помогает. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить ее за все, что она для меня сделала?..
Я повернулась. Анна ждала моего ответа, но, увидев, что я молчу, продолжила:
– Ника, я помню, что произошло, – с сожалением сказала она. – Я помню случай с Асией. Не проходит и дня, чтобы я об этом не думала. Но наши друзья важны для нас с Норманом, они разделили с нами моменты, которые мы никогда не забудем…
В ее глазах я прочитала мысль об Алане.
– Вот почему я хочу с тобой посоветоваться. Я хотела бы пригласить их к нам, чтобы…
– Анна, – перебила ее я, – конечно!
Из ее слов я поняла, как бережно она относится к моим чувствам. Но я не держала зла на Асию. То, что произошло в коридоре, вызывало у меня не гнев, а скорее глубокое сожаление. Я не хотела быть причиной ухудшения их с Анной отношений. Ни в коем случае. Я знала, как сильно они друг друга любят, и не хотела, чтобы из-за меня прервалась их многолетняя дружба.
Анна обхватила мое лицо руками.
– Правда?
– Я только за.
– Ты уверена?
Я медленно кивнула.
– Абсолютно.
Анна выдохнула и широко улыбнулась. Она погладила меня по щеке, и я растворилась в ее ласке. Закончив меня расчесывать, она спросила, что приготовить для наших гостей. Я ответила, что Норман обязательно оценит ее легендарный соус.
– Сейчас позвоню Далме! – объявила она, когда мы встали, и напомнила, что завтрак давно готов.
Спускаясь вниз, я чувствовала себя легкой, обновленной и яркой. Словом, я чувствовала себя счастливой. Доверительные разговоры с Анной приподнимали меня над землей, окрыляли, и мне нравилось, что для нее важно мое мнение.
Легко, как бабочка, я залетела на кухню. И ощущение счастья только усилилось, когда я увидела Ригеля, который сидел за столом с книгой и чашкой кофе. Он подпирал щеку рукой, его темные волосы блестели в мягком утреннем свете, ниспадая на лицо. Глаза бегали по строчкам.
Анна сказала, что сегодня он рано проснулся из-за головной боли. Я молча стояла на пороге кухни и украдкой любовалась им. С недавних пор это занятие стало моим любимым. В такие моменты он был самим собой и в его внешности проступали нюансы, которые никто, кроме меня, не мог увидеть, точнее, никому не позволено видеть его таким – нежным и жестким одновременно. Сияющая бледная кожа, резкая линия бровей, точеные скулы и дерзкие глаза. Природа не поскупилась на материал, создавая шедевр по имени Ригель Уайльд. Остальное добавил он сам: надменные жесты, язвительные улыбки, предназначенные для каждого, кто осмелится нарушить его личное пространство.
Ригель перевернул страницу. Я тихо подошла, стараясь его не отвлекать. Обошла стол и, воспользовавшись моментом, пока мы были одни, наклонилась и поцеловала его в щеку. Без предупреждения. Ригель моргнул и поднял на меня удивленный взгляд.