– Так? – переспросил низкий голос.
Я насторожилась. Ригель! Это он открыл дверь и теперь надменно смотрел на нее.
– Так, как будто я всегда появляюсь некстати, – сказала Аделина с натянутой улыбкой. Ее ясные глаза смотрели на него одновременно и насмешливо, и участливо. – Ты просил меня держаться подальше, что я и делаю. Всегда так делала. Правда?
Что она имела в виду? Подальше от чего? Они обменялись долгими взглядами, прежде чем Ригель опустил голову, и в глазах Аделины появилось выражение, которое я не могла истолковать. Тоска по теплу и сочувствию? То, чего Ригель не замечал или намеренно игнорировал? В отличие от меня. И снова я почувствовала, что не знаю чего-то важного, поэтому не понимаю, о чем они говорят…
За черными глазами Ригеля скрывался недоступный для меня мир. Душа, которую Ригель никому не позволял увидеть. Тогда почему Аделина говорила с ним так, будто хорошо его понимала? О чем она знала?
В этот момент меня заметили. Глаза Аделины встретились с моими и вспыхнули. Казалось, они спрашивали меня, что именно я успела услышать, поэтому я смутилась и почувствовала себя лишней.
– Ника, – Аделина нерешительно улыбнулась, – привет!
– Привет! – сказала я, стараясь унять удары растерянного, сбитого с толку сердца.
Аделина подняла пакет.
– Я принесла торт, – смущенно сказала она. – Хотела купить цветы, но отказалась от этой глупой идеи, раз Анна цветочница.
Аделина подошла ближе, посмотрела на меня и мило улыбнулась.
– Ты замечательно выглядишь, – прошептала она, как будто я была самым красивым цветком.
Я проследила за ней глазами, пока она шла в гостиную, а когда повернулась, рядом с собой обнаружила Ригеля. На мгновение я забыла, что хотела ему сказать. Ригелю шел строгий наряд, в нем он казался еще более обольстительным: темные брюки и белая рубашка, которая безупречно облегала его грудь.
Он стоял очень близко, я подняла на него раскрасневшееся лицо, совершенно растерянная. А Ригель, похоже, чувствовал себя уверенно и свободно, как человек, осознающий беспощадную силу своей красоты.
Он отступил на шаг, склонил голову и оценивающе осмотрел меня с ног до головы. Кажется, он собирался что-то сказать, но потом, словно проиграв битву с самим собой, плотно сжал губы. Интересно, почему он всегда так на меня смотрел? Ригель как будто что-то кричал мне и в то же время умолял меня не слушать его и не понимать. Язык его молчания и взглядов оставался для меня неразрешимой загадкой.
Что знала Аделина? И почему он открыл ей свой тайный мир, а мне нет? Он мне не доверял?
И опять меня охватила неуверенность, нахлынули неприятные мысли. Я старалась их отогнать, но они упорно лезли в голову. Я смотрела в глаза Ригелю, и мое сердце изнывало от тоски по близости, я хотела поселиться в его душе теперь, когда он проник в мою.
Кем я была для него?
– О, вот вы где! – Из гостиной выглянул улыбающийся Норман. – Пора за стол! Идете?
Ужин проходил весело и оживленно. Мы сервировали стол лучшей посудой и приборами, а о блюдах и говорить нечего, настолько они были вкусными.
Аделина села с противоположной стороны стола, уступив мне место рядом с Ригелем. Я украдкой поглядывала на нее, чувствуя, как сердце затягивает пеленой грусти. Видя ее в окружении дорогих мне людей, я испытывала безграничную привязанность к ней, но одновременно большую неуверенность. Аделина, любимая подруга, затронула чувствительные струны в моей душе.
– Положить тебе немного сальсы? – спросила она сидящую рядом Асию, которая недоверчиво посмотрела на нее. Аделина улыбнулась и аккуратно налила ей на краешек тарелки золотистый соус. Так же недоверчиво Асия наблюдала за тем, как Аделина подкладывает ей запасной кусочек хлеба.
– Какой невероятный запах стоит в этом доме! – сказал Джордж. – Как будто мы ужинаем в цветочном поле!
– Может, мы чего-то не знаем? – подхватила Далма.
Они оба повернулись к Анне, и она хихикнула.
– О нет! Я тут ни при чем. Все эти цветы для Ники.
Я чуть не поперхнулась. Конечно же, теперь все смотрели на меня.
– Для Ники? – Далма смотрела на меня изумленными и нежными глазами. – Ника, значит, тебя осыпают цветами?
– У нее есть поклонник, – неловко вставил Норман, – какой-то парень каждый день присылает ей по букету…
– Тайный воздыхатель? Как романтично! И кто он? Ты его знаешь?
Я проглотила застрявший в горле кусок, чувствуя себя ужасно неловко, и еле удержалась от того, чтобы не засунуть в рот пластырь на большом пальце.
– Он учится со мной в одной школе.
– Очень приятный молодой человек! – с энтузиазмом вмешалась Анна. – Такой обходительный. Его давно пора пригласить к нам на чай! Это тот самый, с которым ты ходила есть мороженое, верно? Твой друг?
– Он… да…
– Почему бы тебе не пригласить его к нам на днях?
– Я, ну…
Я резко подскочила на стуле, потому что под скатертью в мое голое колено вцепились пальцы Ригеля. Что он делал? Он с ума сошел?
Я судорожно смяла салфетку в ладони и испуганно посмотрела на гостей. Далма сидела рядом со мной. Что если она увидела?
Как раз в этот момент она повернулась и посмотрела на меня, и я почувствовала, как мое сердце уходит в пятки.
– Не каждый способен вот так дарить цветы. Для этого нужно обладать особой чуткостью. Тебе не кажется?
– Да! – Я сглотнула, пытаясь говорить нормально, но в ответ на мое «да» рука Ригеля сжалась сильнее. Меня пробрала дрожь.
Когда Далма отвернулась, я схватила Ригеля за запястье и спихнула его руку с коленки. Щеки горели от ужаса, но все иначе объясняли мой румянец.
– Бьюсь об заклад, он милый…
– Милый и влюбленный!
– Ввлюбленный? – пробормотала я дрогнувшим голосом.
Анна улыбнулась мне.
– Ну вряд ли он стал бы дарить цветы из простой симпатии, правда? Лайонел наверняка к тебе неровно дышит.
Я хотела что-то ответить, но все вдруг заговорили разом, поднялся веселый шум, кто-то чокнулся за наше здоровье. Голоса слились, мысли смешались, голова закружилась, и я уже мало что понимала.
– Как давно ты знаешь…
– …этого золотого парня?..
– Мы тоже влюбились в их возрасте, не так ли, Джордж?
– Ника! – воскликнула воодушевленная Анна. – Пусть завтра приходит к нам в гости! Пригласи его!
В одобрительных возгласах потонул грохот отодвигаемого стула. Почти никто не заметил, как ушел Ригель. Только мы с Аделиной проследили за ним глазами до порога гостиной. Сердце сжалось и застыло. Чувство отчаяния усилилось, когда я увидела, что Асия смотрит на пустое место рядом со мной. Потом она медленно перевела взгляд на меня. Мне показалось, что я сижу на острых шпильках. Я опустила лицо и, пробормотав извинения, которые мало кто слышал, вышла из шумной гостиной.
Я прошлась по коридору в поисках Ригеля и вдруг услышала на кухне шум. Я поспешила туда. Ригель стоял у стола и с остервенением скручивал со стеблей розовые бутоны. Видимо, этот букет Лайонела первым попался ему под руку.
– Не надо, Ригель! Перестань!
Я попыталась его остановить. Перехватила его запястье, но он отпихнул меня так резко, что вокруг нас вихрем закружились лепестки. В меня вперились его сердитые глаза, и я вздрогнула.
– Почему? – глухим голосом спросил он. – Почему ты мне ничего не сказала?
Я смотрела на него ошеломленно, не зная, что ответить. Ригель сделал ко мне шаг.
– Как ты к нему относишься?
Я была так поражена поведением Ригеля, что, как завороженная, неотрывно смотрела в черную бездну его глаз.
– Что ты к нему чувствуешь? – Ригель рычал, но в его глазах пульсировала обида.
Я смотрела на него с удивлением, потому что этот вопрос сводил на нет доверие, которое, как мне казалось, связывало нас с недавних пор.
– Ничего.
Ригель посмотрел на меня со жгучей горечью. Он медленно покачал головой, словно узнал очевидный факт, который он не хотел признавать.
– Ну да, ты ведь на это не способна, – процедил он сквозь зубы, – ты не можешь. После всего, что он сделал, после всех его наглых, мерзких выходок, после того как он домогался тебя, ты все равно не можешь его ненавидеть.
Колючие слова. Я чувствовала, как они ранят меня, проникают под кожу, потому что… они были правдой. Глупо это отрицать. Неважно, как сильно Лайонел меня огорчил или обидел. Я не умела ненавидеть.
Зато я знала, каково это – испытывать на себе чью-то ненависть. Кураторша впечатала ее мне в тело, так что меня начинает трясти при одном только воспоминании. Ее ненависть сломала меня, растоптала, изуродовала. Моя душа покрылась трещинами, и я не смогла вырасти, навсегда осталась изломанной, хрупкой маленькой девочкой.
Вот что оставила во мне чужая ненависть – ущербное сердце, искавшее в других добро, которого не нашла в Ней. Я бабочка, которая видела свет во всем и вся, даже если этот свет порой грозил гибелью.
Я посмотрела на Ригеля потухшими глазами и тоже покачала головой, отгоняя болезненные мысли.
– Это неважно, – мягко сказала я.
– Разве? – Ригель зажмурился от гневной боли. – Как же так? Тогда что для тебя действительно важно, Ника?
Что угодно, только не это.
Я сжала пальцы в кулаки.
Ригель был последним, кто мог задать мне этот вопрос.
– Я знаю, что важно, – прошептала я и не узнала свой голос, в ушах шуршала кровь, я подняла на Ригеля блестящие от слез глаза. – Кажется, я ясно дала тебе понять, что для меня действительно важно.
Ригель приподнял брови.
– Неужели?
– А вот ты, – сорвалось с моих губ, – тебя никто и ничто не волнует! Ты даже не заметил, как Аделина смотрит на тебя! Ты ведешь себя так, как будто мы ничем не рискуем! Знаешь, что будет, если о нас узнают, Ригель? Или тебе на это тоже наплевать?
В эту секунду сомнения и неуверенность взяли надо мной верх. Стиснув кулаки, я тщетно пыталась сохранить внутреннее равновесие, но нахлынувшие эмоции успели отравить мое сердце, напомнив, какой маленькой и напуганной девочкой я была. И свой страх оказаться недостаточно хорошей я впервые проецировала на Ригеля.