– Я приготовлю что-нибудь поесть. Келлену нужно будет восстановить силы после того, что ты сделал ночью.
Уже в третий раз Абидос собирался нарушить правила относительно приемов пищи. В этом был его маленький бунт, последняя попытка не сдать позиции…
Отец кивнул, словно ничего не случилось.
– Это было бы чудесно, Абидос. Спасибо.
С этими словами отец вернулся к столу, где лежал я, стянутый кожаными ремнями. Ремнями, впивающимися в кожу всякий раз, как я пытался вырваться. Он снова взялся за иглу и продолжил неторопливо и методично уничтожать мое будущее.
Следующим утром я проснулся совсем разбитым. В окно били солнечные лучи. Из сада донеслось:
– Келлен?
Женский голос.
Фериус? Нет, голос слишком молодой. Шелла? Нет, не слышно ее самоуверенных интонаций. В моей жизни не так уж много женщин, и следовало догадаться быстрее, но мозг был затуманен зельем и соображал я туго. К тому же мог ли я ожидать, что когда-нибудь она снова заговорит со мной?
– Нифения?
Хриплый шепот, едва слышный даже мне самому. Где уж надеяться, что он долетит до сада? Я попытался снова, но из горла вырвался лишь мучительный стон.
– Келлен, это… я.
Как же много всего было в этом «я». Прорва смыслов, которые я не мог понять, но было приятно, что она сделала такую длинную паузу перед таким коротким словом.
– Келлен, я понимаю, что ты злишься, но…
Кажется, она сказала что-то еще, но я был слишком ошеломлен этим «ты злишься». На что мне злиться? Разве Нифения опоила меня зельем, привязала к столу и всю ночь втыкала иголки мне в руки?
Медь… Слово выплыло из ниоткуда. Медь – для магии огня. Для огненных заклинаний, для молний. Прошедшей ночью отец выжег контрсигиллы огня, лишив меня еще одной формы магии.
– …Фериус, – говорила меж тем Нифения.
Что там насчет Фериус?
Я попытался сосредоточиться на ее словах, но выкинув из головы мысли о меди.
– …маски, но никто не…
Кто-то видел, как за городом на Фериус напали несколько человек в масках – вот что говорила Нифения. Наконец-то смысл слов дошел до меня. Проклятие! Почему я не могу нормально соображать?
Это из-за зелий твоей матери, дурень. Она знает свое дело – так что даже и не пытайся.
– …два дня с тех пор, как…
Ладно, я не сосредоточусь, не смогу ясно мыслить. Что остается? Идти окольным путем. Нифения стоит под окном; она не пришла бы, если б знала о Черной Тени. Стало быть, родители держат это в секрете. Нифения окликала меня из сада. Значит, она пыталась навестить меня, но получила от ворот поворот.
– …когда вы с Шелой пошли в…
Проклятие! Что она сказала о Шелле? О Шелле и обо мне. Видимо, Нифения думает, что Шелла здесь. Очевидно, мои родители сказали, что пока не пускают нас обоих на занятия.
Если только Шелла и вправду не вернулась.
Нет, невозможно. Она бы как-нибудь ухитрилась прийти и повидать меня. Даже если она согласилась с решением родителей о лишении меня магии, она нашла бы способ проникнуть сюда и сказать мне, что это все моя вина и мне следовало усерднее работать над собой.
Итак… Шелла не нашлась, а мои родители скрывают это. Как скрывают и мою Черную Тень, и уничтожение магии. На Фериус напали люди в масках. Возможно, те же самые, что были в лесу на Тропе духов.
Ну, кое-что удалось разложить по полочкам. Не так плохо, учитывая, что я сбит с толку и одурманен зельем. Совсем неплохо.
Только вот я был уверен, что никто не станет искать Фериус. Даже если ее захватили в плен – кому какое дело?
– Нифения? – окликнул я. Теперь мой голос звучал чуть громче.
Никто не ответил. Она ушла? Я обиделся и разозлился. И лишь потом заметил, что яркий солнечный свет померк, сменившись серовато-лиловыми сумерками.
Должно быть, прошло несколько часов. Я задремал. Темнота укутывала меня, как плотное одеяло. Скоро вернутся родители и займутся следующей татуировкой. Пришел черед магии крови? Или, может, дыхания? Сколько их вообще у меня осталось?…
Я был изможден и слаб. Я едва мог соображать. Кожаными ремнями меня накрепко привязали к столу. И все же я чувствовал непреодолимое желание как-нибудь – хоть как-то! – навредить родителям. Но что я мог? Ничего. Ощущая собственное бессилие, я заплакал. И, всхлипывая, проговорил:
– Ты мне больше не отец, Ке-хеопс. А ты мне больше не мать, Бене-маат. Вы просто два жутких человека, которые связали меня и отобрали мою жизнь. Однажды я убью вас обоих. Я убью всех в этом дурацком прогнившем насквозь городе.
Произнося эти слова, я знал, как глупо и по-детски они звучат. Так обиженный ребенок выплескивает гнев на всех и вся вокруг него. Вот потому-то я очень удивился, когда в окне вдруг показалась морда, покрытая темной шерстью. Свистящим голосом зверь сказал:
– Убить всех в городе? Кажется, мы найдем общий язык, человек.
Глава 28Переговоры
В тот момент, когда белкокот появился в окне, я решил, что у меня галлюцинации. В конце концов, я был опоен зельями и несколько дней провел привязанным к столу.
– Ты тормоз, парень? – спросил зверь.
– Тормоз?
– Ты медленный. Немой. Непонятливый. Глу…
– Понял, – сказал я. – Ответ: отрицательный.
Зверь засунул лапу в узкую трехдюймовую щель между створками окна. Створки были зафиксированы в этом положении при помощи защелки с замком, и требовался ключ, чтобы ее открыть. В детстве я часами пытался отпереть окно, используя все, что попадалось под руку – от булавок до молотка.
– Ты его не откроешь, – сообщил я зверю, который ощупывал запор лапой. – Нужен клю…
Замок свалился с защелки и упал на пол. Створки окна распахнулись, и гигантская белка забралась на подоконник, усевшись на задние лапы.
– Как ты это сделал? – спросил я.
– Сделал что?
– Открыл замок.
Он посмотрел на меня со странным выражением на шерстистой морде.
– А мне послышалось: ты сказал, что ты не тормоз.
Снаружи донесся еще один свистящий голосок. Казалось, это разозлило зверя. Он повернул голову к окну.
– Это была шутка, – сообщил он. – Дружеская.
– Ты привел еще одного… – Я вдруг понял, что не знаю, как обращаться к этим животным. Как они предпочитают называться? Котами, белками или некхеками?
– Она увязалась за мной, – сказал зверь, снова оборачиваясь ко мне. Он поднял плечи к ушам, а потом опустил их. Словно пожал ими. – Женщины!.. Да?
Я понятия не имел, о чем он.
– Да, женщины, – сказал я. А потом, чувствуя неловкость, спросил: – У тебя есть имя?
Он что-то просвистел. Потом, увидев растерянность на моем лице, повторил еще раз.
– Рейчис? – переспросил я.
– Примерно так.
Зверь перескочил с подоконника на стол и свернулся клубком у меня на груди, вцепившись когтями в ткань рубашки. Мне хотелось скинуть его, но я поостерегся. Я уже видывал, что могут сделать эти когти.
– Итак, – сказал он, глядя на меня своими маленькими красными глазками, – можно считать, что мы начали переговоры.
– Переговоры?
Он вздохнул.
– Ты уверен, что не…
– Я не тормоз, – сказал я. Беспокойство постепенно сменилось раздражением. – Я просто никогда… не вел переговоры с гигантскими белкокотами, вот и все.
– Да ну? – Он уселся на задние лапы и осмотрел кабинет отца. Его взгляд перебегал от одного блестящего предмета к другому. – А у тебя тут неплохо. – Рейчис поднял лапы и принялся постукивать когтями друг о друга. Его пушистый хвост возбужденно подрагивал.
– Зачем ты это делаешь? – подозрительно спросил я.
Рейчис принял удивленный вид.
– Делаю что? Я ничего не делаю…
– Ты стучишь когтями.
– Вовсе нет, – сказал он и немедленно опустил лапы.
– Вовсе да. Я видел. Что это значит?
Он поколебался.
– Это… Это то, что делают мои сородичи, когда нас… ну, знаешь, подавляют интеллектом. – Он посмотрел на меня сверху вниз. – Я освобожу тебя в обмен на всего четыре… пять этих маленьких финтифлюшек, которые у тебя тут разбросаны.
– Пять? – Это число встревожило меня. Не знаю почему. В любом случае ничто в этой комнате мне не принадлежало. Но мне упорно казалось, что зверь пытается меня надуть.
– Это хорошая сделка, парень. Поверь. – Рейчис часто-часто заморгал своими маленькими глазками. – Ты согласен на сделку. Ты хочешь сказать «да».
Мой опыт общения с гигантскими белкокотами был чрезвычайно мал, но все же я понял, что он делает.
– Ты пытаешься меня загипнотизировать? – спросил я.
– Что? Нет. – Рейчис перестал моргать. – Я даже не знаю, что это значит. Загипнотизировать? Никогда о таком не слышал.
– Ты никудышный врун, – сказал я.
Это, казалось, страшно его оскорбило.
– Я отличный врун! – прорычал он, оскалив зубы. – Скажешь кому-то иное, и я…
Под окном снова раздалось посвистывание, и Рейчис осекся.
– О боги! Оставь меня в покое! – пробормотал он.
У гигантских белкокотов есть боги?…
Рейчис засвистел в ответ, обращаясь к зверю в саду, но я не мог разобрать, что он говорит. Потом Рейчис вновь обернулся ко мне.
– Отлично. Слушай, парень, поскольку ты, по сути дела, спас меня от тех голокожих, я освобожу тебя бесплатно.
Он снова высунулся в окно и просвистел:
– Хотя вообще-то я избавил его глупую сестру от связи с больной тварью. И между прочим, из-за этого и попался.
Где-то в доме раздались шаги. Я сообразил, что восходит луна. Скоро мои родители явятся сюда и займутся следующей татуировкой.
«О, духи первых магов! – взмолился я. – Прошу, не позволяйте им снова делать это со мной!»
– Эй, дитеныш человека, – сказал Рейчис, обнюхав мое лицо, – хватит разводить сырость. У нас есть дела.
– Я не плачу.
Он издал смешок: у-ху-ху.
– И кто тут никудышный врун?
Я не успел ответить. Рейчис подобрался к ремню на правом запястье и принялся его грызть. Усы щекотали руку, а пушистый хвост зверя ткнулся мне прямо в нос. Я испугался, что начну хихикать, как идиот, но тут ремень лопнул.