– А я-то думала, у тебя хватает своих проблем. И можно было бы потратить время с большей пользой, чем играть в карты со старой женщиной, – прокомментировала Мере-сан.
– Только одна игра.
Каждая масть содержала одинаковый набор картинок и нумерованных карт, но подписи были разными. Самой старшей картой дароменов был «Король». У берабесков она называлась «Великий визирь». А у джен-теп, само собой, – «Верховный маг клана». На младших картах были изображены люди в разных позах и костюмах. Они напоминали актеров, ожидающих начала представления.
– И во что же ты хочешь сыграть? – спросила Мере-сан.
Я перехватил ее взгляд, пытаясь понять, сможет ли она обойти оковы разума, пользуясь моей хитростью. Потом взял одну карту – семерку листьев. На ней был нарисован человек, означенный как «шаман медеков». Я положил карту перед Мере-сан.
– Давайте придумаем собственную игру.
Ее глаза сузились. Она улыбнулась.
– Умно. – Мере-сан взяла оставшуюся колоду. – И как же мы эту игру назовем?
– Назовем ее именем того врага, которого нельзя победить магией, – сказал я. – Истина.
Глава 32Игра
Наша игра не имела смысла. Ее правила были невразумительными и непостижимыми. Но какая разница? Важна была лишь история, которую так отчаянно хотела рассказать Мере-сан. История, запертая в ее голове на многие века.
Мы сели за стол друг напротив друга. Она взяла колоду и раздала нам по тринадцать карт, они лежали открытыми, в два ряда. Все карты Мере-сан оказались с белыми звездами. Видимо, при помощи магии она сдала себе всю масть джен-теп.
Я посмотрел на свои карты. Все как одна украшены черными листьями. Итак, я играл за медеков.
Оставшиеся карты Мере-сан положила рубашками вверх, составив из них три круга. Самый большой она разместила в центре стола.
– Оазис, – сказала Мере-сан, а потом выложила справа и слева два круга поменьше. Я тут же понял, что они означают.
– Круги для поединков?
Вдова кивнула и положила в круг одну из своих карт. Она изображала молодую женщину с распростертыми руками. Над ней парили септаграммы.
– Твой ход.
Я вознамерился взять одну из своих карт, когда вдруг понял, что происходит.
– Вы… разыгрываете последнюю войну между джен-теп и медеками? Но почему?
– Это всего лишь игра, – откликнулась она. – Твой ход.
Последняя война закончилась почти три века назад. Мере-сан тогда была юной девушкой. В тот раз мы едва не проиграли. Медеки использовали магию тени, чтобы освободить демонов, нападающих на детей джен-теп во сне. Это отвлекло даже самых сильных наших магов. Мои предки сражались, творя заклинания остальных шести форм – огня, железа, песка, шелка, крови, дыхания.
Не понимая правил игры, я просто взял произвольную карту. Она называлась «хранитель листьев» и изображала лучника, пускающего в воздух восемь стрел. Наконечник каждой стрелы выглядел как черный лист. Я положил карту в свой круг.
– Неверно! – заявила Мере-сан.
Я убрал карту.
– Но почему? У меня восьмерка листьев, а у вас только семерка заклятий. Разве моя…
– Эта карта не может себя защитить. У нее горе.
– У нее горе? Как это?
Мере-сан указала на карты, лежащие передо мной. Две из них каким-то образом перевернулись рубашками вверх.
– Эти карты биты. Поэтому у хранителя листьев горе.
Я заглянул в карты. Обе были более низкого достоинства – двойка и тройка. И на обеих были нарисованы дети.
– Выбери еще одного нападающего, – приказала Мере-сан.
Смущенный и растерянный, я положил в круг следующую карту, на этот раз девятку. «Шаман листьев».
– Нет! – сказала Мере-сан, и я убрал «шамана».
– Видимо, у него тоже горе?
Ее глаза сверкнули.
– Да.
Я поглядел на свои карты и увидел, что еще одна каким-то образом перевернулась. На сей раз это была пятерка.
– Так неправильно, – сказал я, наконец поняв, что делает Мере-сан. – Медеки нападали на наши семьи, а не мы на них. Были те, кто…
– Играй!
Расстроенный, я взял сразу три карты, в том числе самую старшую – она называлась «Говорящий с листьями» – и положил их в свой круг.
– Горе! – Мере-сан вынула карту из круга и кинула ее в отбой. Схватила вторую и третью. – Горе! И еще больше горя! Так ты не сможешь победить.
Мой круг снова опустел. Более того, почти все мои карты перевернулись рубашками вверх. Они казались трупами, раскиданными по полю боя.
– Это не то, что было на самом деле! Джен-теп сражались с медекскими заклинателями демонов, а не с их детьми! – Я поднялся на ноги. – Почему вы мне лжете?
Мере-сан даже не взглянула на меня.
– Сядь, – сказала она. – Игра еще не закончена.
– Так чем мне ходить? Каждый раз, когда я пытаюсь играть, вы говорите, что карта не может сражаться.
Я неохотно сел на место. Мере-сан взяла еще одну из своих карт – Верховного мага клана – и положила ее в Оазис. Руки женщины дрожали. Я не знал почему. Из-за оков разума? Или из-за боли, причиняемой воспоминаниями?…
Мере-сан подцепила ногтем одну из карт, которая была частью Оазиса, и перевернула ее. Все остальные карты «Оазиса» тоже начали переворачиваться, одна за другой. Все они были септаграммами. Оазис захвачен джен-теп.
– Ты проиграл, – сказала Мере-сан.
– Я не понимаю. Какое заклятие сотворил Верховный маг клана?
– Только одно заклятие имеет значение. То, которое позволит тебе выиграть.
Я посмотрел на карты медеков, лежащие передо мной. Все они снова перевернулись картинками вверх. Но теперь листья были кроваво-красного цвета.
– Это не имеет смысла! – настаивал я.
«Вообще-то тут прорва смысла. Ты просто не можешь поверить».
Джен-теп жили в прекрасных городах, но у нас никогда не было великих архитекторов. Наша магия приходила из Оазисов, расположенных в центрах этих городов, но мы не создавали новые. Мы всегда говорили себе, что великие предки дали нам эти блага, а наша обязанность – защищать их от врагов.
Только вот медеки никогда и не пытались отобрать их у нас.
Это мы украли у них.
Не они затеяли войну между нашими народами. Это мы уничтожили их, пока они спали, начав с их семей и детей.
Мы забрали себе их будущее.
– Но как такое могло произойти? – спросил я.
Слезы полились по лицу Мере-сан. Она снова перевернула карты в круге рубашками вверх. Но узор на рубашках исчез. Теперь они были черными. Цвета тени.
Лишь одно заклинание черпало силу в пустоте…
– Это невозможно, – сказал я. – Медеки призвали демонов. Джен-теп никогда бы…
Из горла Мере-сан вырвалось рыдание. Оковы разума медленно распадались на части.
– Хочешь, чтобы я рассказала правила игры?
Я посмотрел на карты, изображающие предков, которых я почитал всю жизнь. Предков, которые – как я теперь знал – обратились к тени и убили детей медеков, ослабив их магов.
– Но тогда… как закончилась война?
– Закончилась? – Мере-сан взяла карты из Оазиса и сжала их в руке. – Нет, Келлен из Дома Ке. Когда начинаются подобные игры, они не кончаются никогда.
Она клала карты на стол открытыми, одну поверх другой, все быстрее и быстрее. Картинки мелькали с такой скоростью, что я уже не мог разобрать, что они изображают. Но вдруг показалось – я что-то заметил.
– Стоп! Я не вижу, что происходит.
– И никогда не сможешь. – Мере-сан наконец остановилась, положив поверх стопки последнюю карту.
Юноша, окруженный шестью книгами. На каждой нарисована септаграмма. Карта называлась «Творец Заклинаний». Я уже видел ее раньше – и когда Фериус показывала мне колоду, и когда Мере-сан использовала ее в процессе игры. Но теперь что-то изменилось.
Юноша смотрел на нас. У него, как и прежде, был вид прилежного ученика. Только вокруг его глаза появились черные отметины. В точности как мои.
– Этого не может быть… Что вы хотите сказать мне, Мере-сан?
Она перевернула карту рубашкой вверх. На ней вновь был обычный узор.
– Я ничего не сказала, сын Ке. Мы всего лишь играем в карты.
Дрожащими пальцами я пощупал холодную кожу возле моего левого глаза.
– Черная Тень… Когда наши предки поняли, что не сумеют победить медеков, они… мы… призвали демонов, чтобы уничтожить их. Сперва мы напали на семьи медеков, чтобы сломить их дух, а потом убили их магов.
Лицо Мере-сан оставалось бесстрастным, но по щекам текли слезы.
– Если пытаешься выиграть любой ценой, всякую подлость начинаешь называть стратегией.
– Но… Получается, медеки не проклинали нас? Мы сами заразили себя Черной Тенью, когда использовали магию пустоты и вызвали демонов.
Мере-сан глубоко вздохнула и вытерла слезы. Оковы разума были разрушены.
– Историю пишут победители, – сказала она. – Но истина находит пути, чтобы явить себя миру.
Я услышал низкое рычание и опустил взгляд. Мать Рейчиса смотрела на вдовствующую княгиню.
– Что она говорит? – спросил я Рейчиса.
Ответила Мере-сан:
– Она говорит: родитель не должен допускать, чтобы его ребенок страдал из-за преступлений, которых не совершал.
Я ощутил в животе холодный твердый комок.
– Так скажи ей, что она не понимает джен-теп.
Мере-сан неторопливо и аккуратно собрала карты и протянула колоду мне.
– Каждое общество творит жестокости, Келлен. Ты думаешь, что дароменская империя была построена лишь из отваги и воинского искусства? Или что визири берабесков служат своему шестиликому богу только празднествами и молитвами?
– И вы так спокойно об этом говорите? Ваш муж сотворил заклинание, которое мешало вам открыть правду! Рассказать, что он сделал во имя нашего народа.
– Он не был злодеем, – сказала Мере-сан. – Просто видел, что творится вокруг. Дароменскую империю на востоке, которая пыталась подмять под себя всех и вся. Берабесков на юге, которые уничтожали наших людей, поскольку считали, что любая магия – от демонов. Чтобы выжить, нам нужно было усиливать заклинания и обучать много молодых магов. Медеки знали секрет создания Оазисов в городах; их заклятия становились все более сильными, а обучение магии давалось легче.