и смертью Читры, объял Ра-мета. Кроваво-красное пламя пожирало его одежду, его плоть. Ра-мет закричал и рухнул на землю. Больше он не шевелился.
Кровь Читры придала сил голосу ярости ее народа.
Я смотрел на Ра-мета. Он лежал на земле, посреди почти идеального круга, оставленного его щитом, прежде чем он взорвался. Я ждал, пока, наконец, не увидел, что грудь Ра-мета медленно вздымается и опадает. Он был еще жив. Я достал из карманов еще по порции порошков. Надо было завершить начатое.
Что-то странное случилось с моим зрением. Лес – вернее, то, что от него осталось – по-прежнему стоял передо мной. Сожженные деревья и обгоревшие тела людей и белок так же лежали, раскиданные по поляне. Кругом было тихо. И все же, когда я закрыл правый глаз и посмотрел вокруг только левым – окруженным метками Черной Тени, – поляна словно ожила. Яростные вопли, стоны боли, предсмертные крики эхом отдавались в ушах. Я вздрогнул. Не потому, что эти видения пугали меня. Нет, они, наоборот, придавали мне сил.
– Отравление угарным газом, да, малыш?
Я оглянулся и увидел Фериус Перфекс. Она шла ко мне, ведя в поводу двух лошадей.
– Не представляю, о чем ты говоришь, – отозвался я, снова поворачиваясь к Ра-мету.
– Твоя сестра поправится, если тебе вдруг интересно, – сказала Фериус. – Мелкий засранец тоже жив.
Мне казалось, что отметины вокруг глаза пришли в движение, проникая под кожу – холодные и обжигающие одновременно. И от этого я почувствовал себя живым. Сильным.
– А что насчет тебя?
Слова слышались будто сквозь вату. Словно их произносил кто-то другой. Кто-то глупый и слабый. Тот, кто не понимал, что враг повержен и беспомощен. Я опустил руки в карманы, чувствуя под пальцами крупинки порошков. Через несколько секунд я покончу с Ра-метом навсегда. Не придется больше его бояться.
Фериус разминала плечи и шею.
– Я немного не в кондиции. Ничего смертельного.
Она подошла и остановилась рядом со мной. Слишком близко.
– Давай же, малыш. Ты доказал, что кое-чего стоишь. Пора браться за настоящую работу.
Настоящую работу? Она и правда не знает меры, насмехаясь над людьми. Я посмотрел на человека, убившего моего дядю. Человека, который пытался разделаться с моей сестрой и уничтожить наш клан.
– Я должен с ним покончить.
Фериус положила руку мне на плечо.
– Ты хочешь с ним покончить. Это не одно и то же. Посмотри на него, Келлен.
Я и так смотрел. Опаленные волосы. Одежда, обгоревшая в тех местах, где пламя взрыва прорвалось сквозь щит. Он до сих пор был без сознания, но мне почудилось, что я слышу стон.
– Подожди подольше – и, возможно, он очнется, – сказала Фериус мне на ухо. – Если тебе повезет, он сумеет поднять руку. Может, даже, пошевелить пальцами. И ты поймешь, что он готов сотворить новое заклятие.
– Он мог бы.
Фериус крепче сжала мне плечо.
– Нет. Не с такими ранами. Пройдут месяцы, прежде чем он снова сможет творить магию – и ты это знаешь.
– Заткнись, Фериус, – сказал я, не отводя глаз от человека, лежащего у моих ног.
«Ну, скажи же что-нибудь, – почти умолял я его. – Хотя бы пошевелись».
– Ты имеешь на это право, – сказала Фериус. – Я исколесила все страны этого континента. И нигде нет такого суда, который обвинил бы тебя за то, что ты собираешься сделать.
– Тогда зачем ты снова читаешь мне морали?
Она взяла меня за плечи и развернула лицом к себе.
– Потому что у аргоси нет страны, малыш. Мы идем своими путями, и этот – не один из них. Тебе надо решить – сейчас – каков твой путь.
– Мой путь – Черная Тень, – огрызнулся я, отчаянно желая, чтобы Фериус отвязалась от меня.
Мне приходилось прилагать усилия, чтобы держать руки в карманах. Потому что более всего я хотел достать порошки и кинуть их в воздух, положив конец этому раздражающему, эгоистичному, нескончаемому философствованию.
– Черная Тень? – Она рассмеялась.
Странный звук. Я уже знал кое-что о смехе Фериус. Она смеялась не потому, что ей было весело. И не потому, что ей этого хотелось. Она смеялась, чтобы таким образом сказать миру, что ей не страшно.
– Представь, что ты подхватил болезнь, которая позволяет тебе делать все, что заблагорассудится. Убить кого захочешь. Ни угрызений совести, ни ответственности. Разве это не было бы просто замечательно?
– Представить?! – заорал я, мечтая, чтобы она убралась подальше, прежде чем я сделаю что-нибудь ужасное. – Черная Тень реальна. И я ею болен!
Свободной рукой Фериус схватила меня за шею и крепко сжала. Проклятие! Хватка у нее была железная.
– У каждого из нас есть темная сторона, Келлен. Твоя – хуже всех? Тогда сражайся изо всех сил. Разделайся с ней. Но не притворяйся, будто у тебя нет выбора.
Я стиснул кулаки – и почувствовал, как крупинки порошков царапают мои ладони.
– Ты не понимаешь! Он убил стаю Рейчиса. Он пытался убить мою сестру. Ты не знаешь, каково это! Тебе не дано…
Она сжала мое горло сильнее; я едва мог вздохнуть.
– Мне не дано понять? Это пытаешься сказать ты, Келлен, сын Ке-хеопса из народа джен-теп?
Никогда прежде она не обращалась ко мне таким формальным образом. В голосе слышались ее обычные невозмутимо-насмешливые интонации, словно слова были простой болтовней, не имевшей особого значения. Но тьма в ее глазах говорила об обратном. И теперь я наконец знал тайну, которую она скрывала за ухмылками и шутками. И когда я понял, яростный гнев, вздымавшийся во мне, отступил.
С того самого момента, когда я впервые увидел ее, я гадал, кто такая Фериус Перфекс на самом деле. Что она такое на самом деле? Пусть она и заявляла, что всего лишь простая аргоси, но особо и не отрицала обвинения в шпионаже. И это убедило всех, включая меня, что она, возможно, и в самом деле служит дароманскому королю. Меня всегда удивляло, почему она – такая умная и хитрая – не может убедить людей, что она не шпионка. Теперь я знал.
– Ты не дароменка, – сказал я.
– А я никогда этого и не утверждала.
– И ты не просто аргоси.
– Разумеется, я аргоси, малыш. – Она сунула руку в карман куртки и достала колоду карт. – Видишь?
– Покажи мне, – сказал я.
Она склонила голову набок.
– Показать что?
– Покажи мне свою карту. Свою настоящую карту.
Она не шевельнула даже пальцем, но одна из карт медленно выскользнула из колоды. Я взял ее и перевернул. Это был валет, похожий на остальных, лежавших в колоде, но его не украшали ни септаграммы джен-теп, ни щиты дароманов, ни чаши берабесков. На карте был узор из черных листьев.
– Ты из медеков, – проговорил я.
– Ну, это уж глупости, малыш. Все знают, что никаких медеков больше нет.
– Потому что джен-теп уничтожили их. Только вот… Невозможно уничтожить целый народ. Кто-то наверняка спасется. Не все же были в городах, когда на них напали.
Фериус забрала у меня карту и сунула колоду обратно в карман.
– О, они избавились от нас. В мире недостаточно медеков, чтобы возродить мой народ. То, что осталось… это… Призраки, я бы так сказала.
– А ты… – Я не мог осмелиться задать вопрос, боясь узнать ответ. Фериус изменила мою жизнь. Она так много мне дала. Не хотелось думать, что она окажется такой же холодной и жестокой, как и все остальные в этом мире. – Ты пришла, чтобы отомстить? Поэтому ты здесь? Чтобы убить мой народ, как мы когда-то убили твой?
Она привалилась к боку лошади и достала курительную соломинку.
– Подкинь немного порошка, малыш.
Растерянный, я повиновался. Она устроила крохотный взрывчик и прикурила.
– Когда я была девочкой, – сказала Фериус, втягивая дым, – мой дед и бабка заставили меня дать обет. Такой же, какой давали все люди моего народа с того дня, как ваш Верховный маг клана и ваши маги уничтожили наших соплеменников.
– Ты поклялась отомстить, – сказал я. Удивительно, но по крайней мере одна страшилка джен-теп внезапно оказалась правдой.
Фериус кивнула и выпустила дым из ноздрей.
– Иногда в этом есть смысл. – Она кивнула на Ра-мета. – Кровь за кровь.
– Тогда все это… ты спасала мне жизнь…
Она перебила меня.
– Дед и бабка умерли, когда я была еще слишком молода, чтобы о себе позаботиться. А родителей не стало еще раньше. Наш век недолог. Жить, не имея собственной земли, очень непросто, я бы так сказала. Некоторое время я путешествовала, не зная, что я делаю и зачем. Но скоро этому пришел конец. Я страдала от голода и жажды, меня постоянно били и ранили, и такая жизнь мне порядком надоела.
Я попытался представить, каково это – быть совсем одному в целом мире.
– Аргоси… – проговорил я. – Они приняли тебя к себе.
Фериус ухмыльнулась.
– Кучка чудаков. Всегда таскают с собой карты. Карты для того, карты для этого. Но в те дни они спасли меня. И продолжали спасать, раз за разом, когда я убегала и влипала в истории.
Она достала из кармана колоду кроваво-красных карт.
– И всякий раз, когда они это делали, – давали мне одну из них.
– Это долги? За спасение твоей жизни?
Фериус кивнула.
– Каждая из карт – чья-то жизнь, которую я должна спасти взамен.
Я достал из кармана красную карту, которую она когда-то заставила меня взять.
– А это – жизнь, которую я должен спасти взамен?
– Да.
– Значит… ты отказалась от мести?
Фериус посмотрела в ночное небо. Деревья еще догорали, освещая поляну. И в свете пламени ее лицо вдруг показалось мне страшным.
– Нет, малыш. Я просто поняла, что сколько бы джен-теп я ни убила, это не вернет мой народ. – Она отшвырнула окурок и затоптала его каблуком. – Аргоси верят, что мироздание пребывает в очень хрупком равновесии. Некоторые вещи приближают мир к разрушению. Например, то, как джен-теп злоупотребляют своей магией. Или то, как дароменская империя пытается подмять под себя весь континент. Но есть и другие вещи, пусть даже они маленькие и незначительные, которые это равновесие поддерживают. Если уж я не могу возродить свой народ, ничего не остается, кроме как спасать мир.