– Не так уж плохо для заклинания посвященного, как вы полагаете?
Теорэт перевел на меня взгляд. Его руки пришли в движение. Полагаю, он сотворил бы какое-нибудь крайне неприятное для меня заклятие, если б я посмел пошевелиться. Кажется, я все-таки перенял кое-какие повадки Рейчиса, поскольку в голову полезли неподобающие мысли. «Смогу ли я победить лорд-мага, если дело дойдет до драки?» Наверное, не стоит проверять… И не стоило выделываться. Но мне было важно, чтобы эти люди поняли, что я могу за себя постоять.
– Что ж, четвертое испытание, – сказал Осья-фест. Я увидел на его лице чуть приметную улыбку, особенно приятную на фоне кислых мин остальных членов Совета.
Впрочем, Вэнасп, казалось, был доволен.
– Да. Как насчет секретного знания? – спросил он и ухмыльнулся. – Девчонка предала тебя, парень. Раскрыла твою тайну, чтобы пройти испытания. Заслужила свое имя мага – Нифарья, рассказав нам, что у тебя Черная Тень. Все еще чувствуешь гордость?
– На самом деле я чувствую облегчение, – сказал я. И для разнообразия не солгал.
Я боялся, что Нифения… Нет, Нифарья… Боялся, что она не пойдет на это. Она была хорошим человеком, оказавшимся в тех же самых гадких обстоятельствах, в которых был бы и я, если бы не встретил Фериус Перфекс. Она заслужила возможность управлять своей жизнью.
– И ты скрывал ото всех эту страшную болезнь? – спросил Вэнасп. – Даже от Ке-хеопса?
Ну, вообще-то это он скрывал ее от меня. Мне хотелось сказать об этом, когда я понял, что теперь на меня смотрят все. Вот как они это делают. Вот как переписывают историю. Они знали, что мои родители утаили Черную Тень, но теперь, когда Ра-мет сошел с дистанции и уже не станет князем клана, мой отец должен был выглядеть непогрешимым. А это значило, что преступление теперь перевесят на меня.
– Думаю, сейчас это не имеет значения?
– Слова труса, – сказал Теорэт. – Ладно, какой же секрет ты приготовил для нас? Надеюсь, ты не думаешь, что твоя история о вмешательстве Дома Ра в заговор ше-теп обеспечит тебе имя мага?
А вот и еще один кусок переписанной истории. Нельзя объявить Ра-мета убийцей и заговорщиком. Его дом слишком силен и влиятелен. Зачем лорд-магу наживать себе лишнего врага?…
Я смотрел в их лица. Смотрел на этих людей – великих воинов и мудрецов. Осья-фест выглядел невозмутимым, но в его глазах по-прежнему пряталась улыбка. Неужели есть шанс, что после всего случившегося Совет и правда может дать мне имя мага и место среди нашего народа?…
– Нет, – вдруг раздался голос. Я не сразу понял, что говорю я сам. – Нет, лорд-маги, секрет, который я хочу раскрыть, не в том, что Ра-мет пытался использовать заговор ше-теп, чтобы получить контроль над кланом. И даже не в том, что джен-теп подло убили медеков, чтобы заполучить их магию и города, в которых мы теперь живем.
Я подошел к столику, где стояла чернильница с пером и лежали чистые листы пергамента. На них писались секретные сведения, передаваемые Совету. Я написал одно предложение, скатал пергамент в трубку и передал клерку. Тот подошел к креслу Теорэта и протянул свиток ему.
Старый маг взглянул на пергамент, а потом прошептал заклинание, заставив лист вспыхнуть и разлететься клочьями пепла.
– Что там было? – спросила Антария.
Он не ответил, поэтому заговорил я:
– Там было сказано: даже вся магия мира не стоит того, чтобы продавать за нее свою совесть.
По традиции в конце заседания Совета проситель закрывает глаза и ждет решения. Если решение в его пользу, это пишется на втором листе пергамента, который отдают просителю в руки. Если же решение против него – это просто тишина и пустота. Я не стал закрывать глаза, как не и дал сковать свои руки. Я устал прятаться и устал просить. Повернувшись, я направился к двери.
– Тебе не нужно наше решение? – спросила Антария. – Не нужен шанс получить имя мага?
Я остановился. Моя рука уже касалась двери – границы между миром магии и огромным бесконечным миром вокруг нас.
– У меня уже есть имя.
Я вышел из парадной двери зала Совета, но был уверен, что они услышали меня, когда я прибавил:
– Меня зовут Келлен Аргос.
Эпилог
Я прошел четверть мили в обратном направлении – туда, где оставил лошадь. Кажется, она больше не хромала, но я не слишком-то хорошо разбираюсь в лошадях, так что до окраины города вел ее в поводу.
Через некоторое время я проснулся и обнаружил, что рот забит лошадиной шерстью. Каким-то образом я ухитрился задремать, уткнувшись лицом в конский круп. После этого мы решили, что нам обоим будет проще, если я поеду верхом. Я неуклюже забрался в седло и направился к домику лекаря, о котором говорила Фериус.
Я успел добраться лишь до арки, отмечающей выход из города, когда на дороге передо мной показалась тонкая фигурка.
– Ты никуда не поедешь, – отчеканила Шелла. В ее глазах стояли слезы, а от татуировок исходило голубое и желтое сияние.
Я взглянул на ее пальцы и понял, что она приготовилась метнуть в меня заклятие молнии. Бедная лошадь и так слишком пострадала по моей вине, хватит уже с нее. Я спешился.
– Рад, что ты в порядке, Шелла.
Она коротко кивнула. Вот и вся благодарность за то, что я спас ей жизнь, едва не потеряв свою.
– Отец и мать исцелили меня. Мы ведь семья. – Последние слова звучали как обвинение.
– Да, вы семья, – сказал я, скрывая горечь. – Ты, мать, отец. Отличная семья джен-теп.
Тут можно было бы и закончить, но я понял, что сказал не все.
– А ты – моя сестра, Шелла. И всегда ею будешь.
– Тогда вернись! – проговорила она. Ее голос дрогнул. Вспышки света, озарявшего предплечья, исчезли.
– Здесь мне нет места. – Я провел рукавом по коже возле левого глаза. Скоро понадобится еще порция крема Мере-сан. – Для меня все кончено, Шелла.
Она подбежала и схватила меня за руку – странный детский жест.
– Но ты можешь остаться, разве не понимаешь? Отца поддерживает большинство в Совете. А когда люди узнают, что пытался сделать Ра-мет…
– О том, что пытался сделать наш дядя, – тоже узнают.
Она качнула головой.
– Он был ше-теп. Все это понимают. И потом, люди думают, что отец послал тебя положить этому конец. Наша семья сама разобралась с проблемой. Как и положено достойному дому.
Достойному… Кажется, не очень-то это правильное слово.
– Что-то я не вижу здесь Ке-хеопса, пришедшего поблагодарить меня лично.
Шелла сникла. Я понял, что она упрашивала отца прийти.
– Все в порядке, – сказал я. – Так будет лучше.
– Все гораздо сложнее, – откликнулась она.
Я не мог сдержать улыбку. Протянув руку, я слегка дернул ее за волосы. Глупая шутка из нашего детства – эдакая дразнилка, за которой мы прятали любовь. У нас в семье никогда не было принято проявлять нежность, но я решил, что сейчас это уже не важно – и обнял Шеллу. Удивительно, но она не ударила меня молнией или огненным шаром. И даже не скорчила недовольную мину.
– Ничего не изменится, – настаивала она, держась за меня, словно ветер мог сдуть ее с дороги. – Отец сказал, что ты не станешь ше-теп. Ты можешь остаться с нами, и мать найдет способ скрыть твое… состояние от…
– Закон гласит, что любой, кто болен Черной Тенью, должен быть уничтожен. Без всяких исключений. А ты уверяешь, что отец позволит мне жить под его крышей? – спросил я.
И тут же понял, каков ответ: великий и славный Ке-хеопс понял, что защита дома вроде нашего иногда оказывается грязным делом. А я показал ему, что умею проворачивать грязные дела. Значит, могу стать подспорьем, если придется разбираться с врагами.
«Тем более мою душу уже не спасти».
Осторожно, как только мог, я оттеснил Шеллу.
– Я люблю тебя, сестренка. И готов поспорить, что это никогда не изменится.
Ее глаза сузились.
– «Готов поспорить»? Поднабрался словечек от этой Фериус! Ты не какой-то там бродяга-аргоси, Келлен. Ты джен-теп из Дома Ке.
Я подумал о карте, лежавшей в моем кармане. Где нарисован юноша, похожий на меня. «Творец Заклинаний». Дискорданс. Диссонанс, способный изменить звучание мира. Не сказал бы, что это про меня…
Хотя вообще-то идея заманчивая.
Я повернулся к лошади, взялся за седло и поставил ногу в стремя.
– Я такой, какой есть, Шелла. Шестнадцатилетний парень с одним заклинанием, с деловым партнером в виде говорящего белкокота и со смертным приговором, написанным черными линиями вокруг глаза.
Я залез в седло и взял поводья, послав лошадь вперед.
– Мне нужно понять, смогу ли я стать чем-то большим.
Шелла загородила мне дорогу, вытянув вперед руки. Пальцы уже складывались в магический жест.
– Стой! А не то я тебя ударю. Ударю.
Сияние ее магии было таким ярким, что золотило песок на обочинах дороги.
– Поступай, как велит твоя совесть, Шелла. Мы можем делать только это.
Я пришпорил лошадь. Она неохотно двинулась вперед. Еще более неохотно Шелла отступила с дороги. Я проехал лишь несколько ярдов, когда она крикнула мне вслед:
– За тобой будут охотиться, неужели непонятно? Без защиты клана любой джен-теп на континенте постарается тебя убить. Даромены тебя не примут, как и берабески. Ты останешься один, Келлен. Проведешь остаток жизни как отшельник!
Я натянул поводья и приостановился. Лишь на миг. Улыбнулся сестре своей самой лучезарной улыбкой.
– Мне больше нравится – «странник».