— Но… Получается, медеки не проклинали нас? Мы сами заразили себя Черной Тенью, когда использовали магию пустоты и вызвали демонов.
Мере-сан глубоко вздохнула и вытерла слезы. Оковы разума были разрушены.
— Историю пишут победители, — сказала она. — Но истина находит пути, чтобы явить себя миру.
Я услышал низкое рычание и опустил взгляд. Мать Рейчиса смотрела на вдовствующую княгиню.
— Что она говорит? — спросил я Рейчиса.
Ответила Мере-сан:
— Она говорит: родитель не должен допускать, чтобы его ребенок страдал из-за преступлений, которых не совершал.
Я ощутил в животе холодный твердый комок.
— Так скажи ей, что она не понимает джен-теп.
Мере-сан неторопливо и аккуратно собрала карты и протянула колоду мне.
— Каждое общество творит жестокости, Келлен. Ты думаешь, что дароменская империя была построена лишь из отваги и воинского искусства? Или что визири берабесков служат своему шестиликому богу только празднествами и молитвами?
— И вы так спокойно об этом говорите? Ваш муж сотворил заклинание, которое мешало вам открыть правду! Рассказать, что он сделал во имя нашего народа.
— Он не был злодеем, — сказала Мере-сан. — Просто видел, что творится вокруг. Дароменскую империю на востоке, которая пыталась подмять под себя всех и вся. Берабесков на юге, которые уничтожали наших людей, поскольку считали, что любая магия — от демонов. Чтобы выжить, нам нужно было усиливать заклинания и обучать много молодых магов. Медеки знали секрет создания Оазисов в городах; их заклятия становились все более сильными, а обучение магии давалось легче.
— Медеки уничтожили бы нас?
— Это не имеет значения. Никто не собирался проверять. Нам нужно было отобрать у них хотя бы один Оазис, чтобы потом получить и все остальные.
Она поднялась и отошла от стола.
— Таковы правила игры, Келлен.
— Постойте. Куда вы?
Она замерла на миг. Ее рука уже касалась дверной ручки.
— Оковы, которые удерживали меня триста лет, разрушены. Теперь я хочу прогуляться.
Я вышел следом за Мере-сан. Снаружи было прохладно и свежо. Она стояла, глядя в темноту, укутывающую сад. Я задумался, давно ли его посадили, кто ухаживал за ним, и видела ли его вдова раньше так близко. Впрочем, ни один из этих вопросов сейчас не имел большого значения.
Над садом гордо возвышался дворец. Дворец, где заседал Совет клана. Дворец, который построили не мы…
— Так, значит, мы сами не создали ничего? — спросил я.
Мере-сан издала короткий смешок.
— Создали, разумеется. Медеков всегда было немного. Этот город, например, слишком мал для целого клана. Так что мы построили…
— Трущобы, — сказал я. — Трущобы ше-теп.
Кривобокие домики из дерева и необработанного песчаника.
— Триста лет. И все, что мы построили сами, — лачуги?
— Наши люди никогда не были архитекторами или строителями, Келлен. Призвание джен-теп — магия. Единственное, в чем мы превосходим всех прочих.
Я вспомнил о хвори, которая напала на нескольких посвященных — и на Шеллу.
— Мне нужно найти сестру. Кто-то старается навредить нам так же, как мы вредили медекам. Они нападают на детей и…
Мере-сан оборвала меня:
— Что они делают? Нападают на детей?
Как же мне надоели эти ее многозначительные вопросы!.. Но тут я понял, что уже знаю ответ. Когда люди в масках напали на нас, они не собирались убивать Шеллу. Они пытались привязать сестру к больному животному, чтобы навсегда ослабить ее магию. Вот что происходило с другими посвященными!
— Кто хочет, чтобы мы жили, но становились слабее? — спросил я.
Мере-сан пожала плечами.
— Разумный вопрос, но неверный.
Я закрыл глаза, пытаясь сложить вместе все кусочки головоломки, выстраивая их в ряд перед мысленным взором — так же, как делал со сложными геометрическими формами заклинаний.
— Вы говорили, что до войны у джен-теп было меньше магов, а магия — не такая сильная, как сейчас.
— Да. — Рейчис фыркнул. — Мы называем это «старые добрые времена».
Я уже отвык думать о нем, как о некхеке, и позабыл, что эти звери считали джен-теп врагами.
— Эй, не пялься на меня, — сказал он, перехватив мой взгляд. — Если б мои сородичи охотились за твоими, мы бы просто пробрались ночью в ваши спальни и вырвали вам…
— Глаза. Да, спасибо, я в курсе.
Мере-сан постучала меня пальцем по лбу.
— Сосредоточься.
— Итак, настоящий вопрос: кто выиграет, если наши маги станут слабее?
Нет, опять не то. Я словно творил заклинание: чтобы оно работало, каждый элемент должен быть идеально правильным…
И вдруг я понял.
— Кто более всего страдает, когда магия становится слишком сильной?
Мере-сан улыбнулась.
— Хорошо. Умно. Теперь у тебя есть вопрос, и я думаю — есть и ответ.
Да… Сколько раз я сидел в своей комнате, в страхе думая, что со мной станется, если я не сумею зажечь татуировки? Сколько раз я чувствовал злость, когда Шелла или кто-то еще становился сильнее?
Я знал, что они потешаются надо мной, ожидая, когда я сделаюсь слугой. Именно это происходит с людьми, не имеющими собственных заклинаний.
— Когда магия делается мощнее… — сказал я, — более всех страдают те, у кого ее нет. На нас напали ше-теп.
Мере-сан кивнула.
— Чем сильнее магия, тем шире становится пропасть между нами. Каждое новое поколение ше-теп все более напоминает рабов.
— Что такое рабы? — спросил Рейчис. Вторая белка что-то просвистела ему, и он снова покосился на меня. — Люди, какие же вы отвратительные создания!
— Иди, — сказала Мере-сан. — Если мы правы и заговорщики — ше-теп, они отвели твою сестру и аргоси в такое место, из которого мы черпаем магию, но куда мы сами не можем попасть.
— Оазис? Но мы ходим туда постоянно. Там мы учимся работать с магией в первую очередь!
— Это источник — или всего лишь фонтан?
— Хватит говорить загадками! Моя сестра и мой друг в опасности! — Я глянул на свои татуировки, жалея, что не зажег магию шелка. Она могла бы помочь мне сотворить поисковое заклинание…
Только вот моя мать уже пыталась найти Шеллу, и этот способ не сработал.
Источник или просто фонтан?..
— Рудники! Вы говорите о рудниках. Оазис — источник, но именно из металлов делается краска наших татуировок.
— И что? — спросил Рейчис.
— Маги не ходят в шахты, поскольку близость необработанных руд ослабляет их. Поэтому их добывают ше-теп, а мы благодаря краскам обретаем связь с шестью формами магии.
Мере-сан протянула руку и кончиком пальца тронула кожу под моим левым глазом. Ощущение было странным… словно вибрация в воздухе, когда в небе бьет молния.
— Семью. Магий семь, Келлен.
За всеми этими треволнениями, за всем, что я узнал о своих предках и медеках, я умудрился позабыть о Черной Тени и о черных полосах на моем лице. О болезни, которой наградила меня собственная бабка.
— Почему она сделала это со мной?
— Как знать?.. — отозвалась Мере-сан. — Может, безумие разрушило ее мозг?..
Следующие слова сорвались с губ помимо моей воли:
— Я рад, что отец убил ее! Она обрекла меня на смерть.
Мере-сан пожала плечами.
— Та Серентия, которую я знала, была мудрой женщиной и искусным магом.
— Пока не свихнулась.
Вдовствующая княгиня посмотрела на меня. На ее лице не было осуждения, лишь… грусть.
— Мы должны сделать выбор — и ты, и я. Ненавидеть ли безумную женщину, которая пыталась уничтожить тебя? Или поверить, что какая-то часть души твоей бабушки сохранилась и она, может быть, поняла то, что не понимали мы. Магия — это не добро и не зло. Все зависит от того, как ее использовать. Какова цель…
— И какова цель? Почему бабушка решила заразить меня Черной Тенью?
— Только время покажет. Ну, если ты проживешь достаточно долго, чтобы пойти дорогой, лежащей перед тобой. — Мере-сан отвернулась и направилась в глубь сада. — А моя дорога ведет в другую сторону.
— Постойте! — воскликнул я. — Нам же надо остановить этих заговорщиков ше-теп! Вы должны помочь мне…
Она остановилась на миг.
— Я отдала нашим людям триста лет, Келлен. И была связана заклинанием человека, которого я любила и который любил меня. Я зависела от магии и устала от нее и от воспоминаний. Будущее принадлежит тебе и твоему поколению. А у меня осталось только одно дело…
— Какое? — спросил я. — Что может быть важнее, чем будущее нашего народа?
— Я хочу погулять в своем саду, — сказала она и направилась к клумбам и зарослям винограда, протягивая к ним руки. С каждым шагом Мере-сан заклинания, мерцающие под ее кожей, бледнели. Тело словно истончалось, становилось все более хрупким. Не успев притронуться к лепестку цветка, вдовствующая княгиня обратилась в прах.
Глава 33РУДНИК
Вход в рудник был помечен колоннами, выщербленными от ветра и покрытыми противным серым мхом, который мерцал в темноте призрачным светом. Я прятался среди деревьев, ожидая, что дворцовые стражники вот-вот придут за нами. Но лес оставался тихим. Единственным звуком, раздававшимся в нем, было мое натужное дыхание.
Действие громовой травы давно закончилось, а события последних дней давали себя знать. Мне с трудом удавалось поспеть за проклятым белкокотом.
Рейчиса не особо впечатлила моя выносливость.
— Вы, люди, и правда не можете…
— Хватит, — сказал я, опускаясь на колени, чтобы отдышаться. — Я уже понял. Люди бесполезны. А гигантские белки — величайшие охотники, следопыты, бегуны, воины… что я забыл? Может, поэты?
Он фыркнул.
— Знаешь, я понимаю, что такое сарказм.
Вот бы мать выдала ему заслуженную оплеуху! Но ее с нами уже не было; где-то по пути она оставила нас. Видимо, вернулась к стае.
Я посмотрел назад, в ту сторону, откуда мы пришли. Ярдах в тридцати от нас находилась старая конюшня. Там стояла одна-единственная серо-белая лошадь в яблоках, наверняка принадлежавшая Фериус.